Луна висела так низко, словно хотела коснуться верхушек деревьев. Тьма напоминала преисподнюю. Впрочем, кто был там, чтобы рассуждать об этом? Путник, что торопливо шел по гравиевой дорожке, усмехнулся своим странным мыслям и тряхнул головой, избавляясь от навязчивого бреда. Капюшон его плаща соскользнул с головы, и в лунном свете мелькнули белоснежные пряди волос, что выбились из аккуратно забранного черной лентой хвоста.
        Лента была шелковой. Люциус Малфой – а это именно он одиноко шагал по ночному лесу - из всех материалов предпочитал шелк. Он любил шелковые рубашки, шелковое белье и ему нравилось, когда его супруга носила платья из шелка. Пальцы исключительно свободно скользили по прохладной ткани, когда он прижимал Нарциссу к себе. Малфой любил китайский шелк. Впрочем, возможно он пользовался изделиями английских производителей - Люциус был эстетом, но его гардеробом занималась исключительно супруга.
        А вот вина… Кажется, всем прочим он предпочитал французские. Впрочем, дивный букет итальянских вин, пряные и с ароматом свежих фруктов?
        Малфой невесело усмехнулся своему потоку мыслей. Ему нужно было занять свою голову, отвлечься, думать о чем угодно, но только не о страхе. Страх лип к нему как новая шелковая рубаха. Или белье? Вот это уже глупости! От сравнения страха с бельем мужчина впервые за вечер глухо рассмеялся. Великий Мерлин, надо же дожить до такого! Бояться встречи с собственным любовником!
        Люциус ускорил шаг, зябко ежась под мантией и, спустя несколько минут, увидел цель своего пути. Малоприметная хижина стояла не на обочине дороги, как он понял из записки, а словно в провале, который образовывала небольшая просека. О том работали ли тут дровосеки или насколько разнообразно развивается добыча леса в Англии, Малфой подумать не успел.
        Хижина, вероятно, была непростой - его приближение не осталось незамеченным. Или же его ждали минута в минуту, поскольку дверь стала медленно раскрываться, и в полосе света показалась человеческая фигура.
        Люциус несколько секунд помедлил, прежде чем сделать еще один шаг. Но чувство собственного достоинства взяло вверх, и, вместо того чтобы бежать без оглядки, мужчина ступил в полосу света.
        Свет был белым. Словно свет софитов. Это было последнее, что пришло в голову Малфою, пока он переступал порог. Софит, как в театре. Когда-то он видел с Нарциссой постановку «Ярмарки тщеславия».
        
        Привыкнув к свету, Люциус прищурился и рассмотрел того, кто открыл ему дверь. Это был Питер. Тщедушное тело в мешковатом костюме напоминало героя низкопробного фарса. Небритые брыли напоминали о дворовых псах. И вообще, все это было до отвращения мерзко, и Малфой с презрительной гримасой швырнул плащ в протянутую для пожатия руку и, слегка нагнув голову, вошел в смежную комнату. В хижине были низкие потолки.
        
        Волдеморт не поднялся ему навстречу и даже не повернул головы. Сидя у камина, он медленными глотками потягивал горячее вино. Вошедший смог досчитать до десяти, прежде чем был сделан очередной глоток. Потом снова до десяти. Интересно, насколько глубоким может быть стакан? Судя по его виду, он вполне мог быть…
        - Люциус, мальчик мой, расслабься и подойди ближе. Ты так напряженно думаешь, что воздух дрожит!
        Голос, разорвавший тишину, был слабым, почти старческим. С легким дребезжанием, словно позвякивание ложки в пустом стакане.
        Люциус, застывший было на пороге в почтительной позе, сделал шаг на зов. По дороге он задел рукавом какую-то этажерку и его передернуло от брезгливости. Ему показалось, что там были подтеки какого-то жира или сала.
        Лорд усмехнулся и все так же, сидя спиной к Люциусу, звякнул своими ложками в голосе:
        - Хозяйка разлила там лампадное масло. Ты снова в шелковом костюме, дружок? Иди, иди ближе, только не коснись стола, я не уверен, что хозяйка его протирала.
        Люциус был аристократом с головы до пят. От вида стола, на котором виднелись застывшие жидкие пятна жира, его затошнило. А еще этот запах в комнате. То ли прокисшей еды, то ли немытого тела, то ли издохшего животного.
        Кто-то шевельнулся за спиной, и мужчина вздрогнул, резко обернулся и увидел, как за ним прошмыгнула тень.
        - Это Питер, Люциус, просто пока не сдохшая крыса.
        Волдеморт, наконец, допил свое вино и повернулся всем корпусом к Люциусу Малфою. Тот почтительно склонился, упорно рассматривая носки своих ботинок, пока первые мучительные рвотные позывы покидали его желудок.
        Волдеморт искренне потешался над своим любимцем.
        - Я, конечно, понимаю, мой мальчик, что ты привык к красоте и чистоте, но твое выражение меня смешит. Ну-ка, подними на меня свои глаза, подними и посмотри на меня. Ну?
        С искривившейся физиономией Люциус выглядел на взгляд Лорда весьма комично. И Волдеморт бурно расхохотался:
        - А что ты хотел от меня? Питер, конечно, балует меня обедами, но я не могу быть прежним. Не могу. Мне нужна сила, Люциус, сила, энергия, кровь, кости, мозг, тело. Я не могу стать прежним в одну секунду, но я тебя уверяю - то, что у меня сейчас вместо полноценного туловища тоже в какой-то мере человеческое тело. Я нарастил даже немного жирка. Хочешь посмотреть?
        Малфой отрицательно помотал головой. Он стоял перед своим господином бледный, как смерть, зрачки его были расширены, от чего серые глаза казались почти черными, на лбу залегли глубокие морщины, губы были плотно сжаты. Это было изваяние. Маска. И лишь кадык судорожно дергался, выдавая, как часто его хозяин сглатывает слюну, заполняющую рот. Это хоть как-то смачивало пересохшее горло.
        Темный Лорд смерил Люциуса холодным взглядом и процедил сквозь зубы:
        - Не к спеху. Я позвал тебя просто поговорить, присядешь?
        Из плохо закрученного крана капала вода. В камине потрескивали поленья. За окном ветер рвал ставни. Скрип несмазанных петель резал слух.
        Двое мужчин сидели друг напротив друга за грязным столом. Люциус Малфой старался не смотреть на Волдеморта. Его пугало то, с какой легкостью Лорд решил пригласить его в эту хижину, его – человека, который так ничтожно мало сделал для его возвращения. Но Люциус никогда и не думал о том, чтобы сделать больше.
        - Опять, - поморщился Волдеморт, - опять ты так думаешь, что воздух можно резать ножом.
        - Простите, мой Лорд, я…
        - Ты, ты, Люциус, просто трясешься сейчас, как заяц, боясь, что я начну задавать вопросы, на которые знаю ответы. Не так ли?
        Люциус подавленно молчал. Хваленое самообладание могло подвести его в любую минуту. Но пока на его лице застыло почтительное выражение. Даже легкий укор мелькнул в его серых, как лондонский смог, глазах.
        - Так, Люциус, так. А еще тебя больше пугает, что я вспомню то, что было больше десятка лето тому назад, так?
        На этот раз вопрос попал в цель. Малфой вздрогнул. Едва заметно. Дрогнули ресницы. И слегка дернулось веко. И все. Ледяная маска не дала ни трещины. И если бы Волдеморт не знал своего бывшего любовника, то он бы счел эту реакцию физиологическим проявлением организма. Шорох. Ветер. Излишнее тепло в комнате. На все это отзываются мышцы лица. Тело вздрагивает, и ресницы дрожат. Но только не у его мальчика.
        Люциус был всегда капризным, изнеженным и очень чувствительным. Его тело реагировало так, словно он был водной гладью, которая от мимолетного прикосновения лапки водомерки содрогается, выдавая, что ее потревожили. Ее, гладь воды. Прозрачную. Чистую. Непостоянную. Как любовник.
        Он, не раздумывая, предаст, и ни единый мускул не дрогнет на его прекрасном лице.
        Красивый. Пустой. Блистательный.
        - Знаешь, Люциус, - спокойным, слишком спокойным тоном начал Волдеморт, - ты напоминаешь мне мыльный пузырь, который переливается как драгоценный камень на солнце, он восхищает, он очаровывает, он искрится, он легкий ему ничего не нужно. Он летит. А потом – бац!
        Лорд рубанул ладонью напоенный душным запахом ожидания воздух, и Люциус вжал голову в плечи.
        - Бац! И пузырь лопается! Иголка, ветка, случайная преграда. И остается, - Лорд протянул руку, и двумя пальцами с пожелтевшими ногтями приподнял голову своего любовника за подбородок, - остается просто влажное пятно, Люциус. Ни блеска. Ни сверкания. Ничего. Просто вода, смешанная с мылом, понимаешь?
        Люциус смотрел расширенными от охватившего его ужаса глазами и почувствовал, как у него предательски задрожали губы:
        - Мой лорд, это… вы…
        - Ты хочешь сказать, что не говорил за моей спиной, что я дурная кровь? Что я ублюдок? Что я грязнокровка! - презрительно выплюнул ненавистное слово сорвавшийся на истерический крик Волдеморт, - И это все после того, как ты говорил мне в глаза о своей преданности, о своей любви! Так что же ты молчишь, блистательный милорд?
        Малфой сжал трясущимися руками виски. Ссутулился. Губы его беззвучно что-то отвечали, взгляд упрямо смотрел в одну точку. Лгать он не мог. Просто не был готов. Когда-то ему казалось, что он движется в нужном направлении. А теперь он заботился лишь о шелковом костюме, который побоялся испачкать в разлитом жире. Был ли смысл открывать рот? Он так отвык от своего господина, что его появление напоминало сон. Такие сны снились, когда он вдоволь напивался коньяка и, отвалившись от удовлетворившей его жены, погружался в тяжелую дремоту. Чаще ему снились коридоры Министерства или окровавленные трупы тех, кого он убил по приказу Волдеморта. И именно окровавленные, ведь Лорду так не нравилось, когда Люциус убивал в перчатках, не пачкаясь и не выбрасывая потом свои шелковые рубашки, чтобы дома их, не дай Мерлин, не обнаружил кто-нибудь. Жена или Драко. Кровь в шелк въедалась намертво. И рубашек было сотни. Новых. Белоснежных. Черных. Алых.
        
        - Можешь не отвечать, - внезапно успокоился Волдеморт, - я только хотел тебе напомнить, что я вернулся. И я приказываю тебе потому, что таков был наш договор. Ты его не забыл?
        Люциус слабо качнул головой.
        - Вот и хорошо. Меня удивляет, мой мальчик, - тон говорившего вдруг стал сладким и тягучим, как ванильный крем, - что ты забыл свое место.
        В ответ губы едва шевельнулись:
        - Мой Лорд…
        - Я рад, что ты помнишь об этом, впрочем, больше меня удивило то, что ты вообще согласился придти сюда. Один. Ко мне. Ночью.
        - Мой лорд...
        - Ах, Малфой, ты забыл, как ты раньше меня называл? Том, Томми и что-то еще уменьшительно-ласкательное. Словно собачку звал.
        Волдеморт неприятно засмеялся. Люциус тяжело повернулся к своему господину и вопросительно заглянул его в глаза.
        Капюшон слабо качнулся.
        Малфой без единого звука понял, чего от него ждут. Он поднялся, огляделся вокруг и, не обнаружив кровати, почти беспомощно посмотрел на Волдеморта. Тот звякнул своими ложками в голосе и указал рукой на стол.
        Люциус без всякого выражения стал раздеваться. Привычным движением распустил хвост, отчего его белоснежная грива водяным каскадом опустилась ему на плечи, развязал шейный платок, бросил его на кресло. За ним последовал пиджак, шелковая рубаха. Волдеморт втянул носом воздух и облизнул бескровные губы. Его любимец был в прекрасной форме. Тот же поджарый живот, нежнейшая кожа, тонкая дорожка волос от пупка прижатая роскошной пряжкой брюк. Лорд довольно сощурился. Все-таки этот мерзавец Малфой знает толк в дорогих вещах. Только чересчур долго что-то возится с этой пряжкой.
        - Быстрее.
        Желваки заходили на скулах Люциуса, но снимать брюки он стал быстрее. Белье, конечно же, шелковое.
        - Ложись на стол.
        Люциус, оставшись полностью обнаженным перед Лордом, снова поднял изумленно расширившиеся глаза на господина.
        - Ничего не стели.
        Волдеморт упивался тем, что он заставил сделать это надменного аристократа, возомнившего себя чистокровным полубогом, которого нельзя положить голой задницей на жирный стол. Можно. И еще как. И выражение, застывшее сейчас на лице его любимца очень возбуждало.
        Лорд волосками на руках чувствовал, как сальный стол обжигает нежную кожу Люциуса, и как его локти скользят по разлитому жиру.
        
        Волдеморт подошел ближе и заглянул в глаза своего бывшего любовника. Тот мучительно пытался сохранить остатки своего былого блеска. Только на жестком, деревянном столе это было затруднительно. И улыбочка получалась вымученной, и подбородок нет-нет да дергался, словно от сдерживаемого крика. А ведь всего лишь липкий стол. Даже не эшафот.
        Рука Лорда скользнула по животу Люциуса, пальцы сомкнулись вокруг члена и стали грубо дрочить вялый орган. Вторая рука ласкала внутреннюю сторону бедер распростертого, словно пригвожденного к позорному столбу мужчины, требовательно заставляя шире разводить колени и массируя слишком напряженный анус. Волдеморт довел пенис Малфоя до эрекции и полностью переключил свое внимание на его сфинктер. Он водил по нему ладонью, которую он окунул во что-то масляное, разлитое на столе, но каждым прикосновение добивался только обратного эффекта. Люциус напрягался сильнее, конвульсивно сжимая кольцо мышц. Волдеморт пожал плечами и высвободил свой орган из складок мантии. Провел по нему своей масляной ладонью. Раз. Другой. Третий. Сочтя, что смазки вполне достаточно, он вплотную подошел к столу, безо всякой жалости дернул Малфоя на себя, склонился над ним, и своим твердым членом стал медленно растягивать стенки ануса. Мужчина под ним слабо охнул от боли и заскрипел зубами. Тугие мышцы поддавались с трудом, но Волдеморт не спешил, его возбуждало, как медленно подчиняется тело, как его член постепенно погружается в горнило плена, как дергается под ним любовник, как извивается, как стонет от боли. Член Волдеморта стал двигаться свободнее, и он усилил темп, уже не особенно думая о том, что испытывает тот, кого он трахал. Трахал долго, болезненно и грубо. Чтобы каждая клеточка тела Малфоя запомнила, что такое секс с грязнокровкой.
        
        Люциус искусал губы и хрипло дышал. У него болело все тело, словно его били палками. Ноги не слушались. Он лежал на спине, поджав ноги, и с трудом соображал, как сможет подняться. Ему казалось, что он прилип к крышке этого отвратительного стола. Волдеморт стоял у окна и немигающим взглядом смотрел на Малфоя.
        Люциус не хотел видеть этого взгляда. Он глухо застонал и приподнялся на локте. Он был грязным. И вполне понимал, что дело не только в жирном столе.
        - Люциус, - бесцветным голосом произнес Лорд, - я хотел бы видеть твоего сына.
        Малфой вздрогнул всем телом. Наверное, это был озноб. Наверное.
        - Мы придем, как только Вы прикажете, мой Лорд.
        Люциус не узнал собственный голос, произнесший эту фразу. Если бы он мог что-то изменить. Хотя бы что-то.
        - Конечно, как прикажу, мой мальчик. Вот только я не сказал, что хочу видеть тебя.