Он наклоняется - так, что волосы почти заслоняют лицо и оранжевый огонек освещает кончики пальцев. Парень в бобатонском жабо за соседним столиком понимающе усмехается; этим пороком страдает немало чистокровных магов. Что поделаешь - все свое со временем приедается, и хочется новизны ощущений.
         Север курит эту дрянь, и на лице у него блаженное выражение. Люциус морщится. Мало того, что от сигарет болит голова, еще и одежда вся будет прокурена. Нарси... будь она анимагом, породистой гончей бы летела за зверем.
         - Ну еще одну - последнюю, и все, - усмехается Снейп, слегка щурясь от дыма.
        Знает, что позволят. Знает, что сладковатый запах его отравы давно стал малфоевским фетишем. Это же... как черные волосы на подушке, которые не спутаешь с фамильными русыми. Как запах его тела, который жена всегда чует на Люциусе, как бы его не перебивали другие, более сильные.
         Он давно перестал врать – к чему, когда и так все очевидно? Да, у него есть любовник. Мужчина. Младше на пять лет. И пусть подавятся восторженной завистью все те, кто не может себе это позволить. И пусть будут счастливы со своими женами – если вообще можно быть счастливым с женой.
         - Чем займешься в Рождество? - вопрос вырывает из раздумий, чтобы тут же погрузить в еще более мрачные.
         Семейный ужин. Драко, с азартом выковыривающий марципан из булочки – пока наследник мал, это ему сходит с рук. Многочисленные гости, которых они обязаны пригласить на этот ужин. Родственники. Их друзья и знакомые – все, кто имеет хоть какой-то вес в магическом обществе...
         - Как обычно, Север, как обычно. Тоска. Сбежать бы от них - попозже, когда по комнатам разойдутся... А у тебя какие планы?
         - Достать бутылку хорошего рома и бродить по городу. С родителями в поместье точно не останусь.
         Малфой кивает, закусив щеку изнутри.
         О, да. Бродить по праздничному Лондону, в одиночестве, с бутылкой темного рома в запорошенных снегом рукавицах. Хрен когда он себе такое сможет позволить. Будет чокаться с Нарси бокалами вина полувековой выдержки, вкуса которого даже не почувствует. Наблюдать - с горчащей нежностью, как блестят глаза у сына, когда под бой старинных часов в залу входят Мерлин и Моргана в мантиях лилового бархата. Драко еще верит в сказки.
        Для него сказкой было бы – провести это Рождество с тем, кого любит. По кому тоскует, стоя у огромного зеркала рядом с супругой, весь разряженный для приема гостей. Что это за праздник такой, когда ты не радуешься ни хвое, ни запаху цедры, а только и думаешь, как бы сбежать из дома, к нему?
         - Знаешь, я бы тоже хотел... ты не возражаешь, если я...?
         Почему-то не особо верилось в успех затеи. Он отлично знал, что “друга” Нарциссы на Рождество не будет в Англии, и она не отпустит – хотя бы из женской мстительности.
         - А что тебе может помешать?
         Малфой красноречиво вздыхает.
         - А не пошла бы она, - Северус стряхивает столбик пепла с сигареты.
         Он отнюдь не урод, как говорили те гриффиндорские недоумки. Может, кто-то мог бы назвать его внешность... слишком выразительной. Но для Люциуса, который встречался со Снейпом уже полтора года, подобные категории давно утратили смысл.
         Север был – его.
         Он был - любимый, и каждый дурацкий штришок в его внешности и манерах вызывал у Малфоя горловой спазм.
         Как будто такое могло вобще случиться с одним из Малфоев. Нонсенс, как сказала бы люцева прабабка. Сумашествие.
         Ему хотелось еще в Школе, когда мальчик помладше смотрел так, что возникала идея бросить все к черту и – посреди недели - пойти гулять в Хогсмид. Именно с ним. А не с Ноттом, который был давно и на все согласен... Но тогда, признаться, смелости не хватило. Хотя обоим было ясно, что от дружеских объятий колени не слабеют.
         Очнувшись от своих мыслей, Малфой поднял взгляд и тут же замер. Когда Северус вот так смотрел - без улыбки, чуть исподлобья, все, о чем он мог думать это перегнуться через стол и поцеловать. В губы.
         И вот это было самое смешное. Снейпа никак нельзя было называть воплощением соблазна. Рот у него шелушился, а под глазами вечно были синяки от недосыпания. Но, по странной прихоти судьбы, никого из своих любовников и любовниц Малфой не желал так отчаянно.
         Знакомые не могли понять, что же он в этом Снейпе находит. Друзьям было неочевидно: такая нервозность не может объясняться лишь тем, что внешняя политика Министерства снова угрожает вложениям малфоевского капитала.
         Просто он давно не видел Севера. А тот так увлечен своими лабораторными изысканиями, что даже совы не пришлет.
         Опустив голову, Люциус не видел, как Снейп смотрит на идеальный пробор в блестящих русых волосах. Нахмурившись, со смесью нежности и сочувствия.
         Да, он был младше, но в каком-то смысле мудрее. Северус не из чего не делал трагедии, относясь к жизни достаточно философски. И если случилось так, что человек, который был ему дорог, женился... значит, так тому и быть. Только жалко было смотреть, как тот мучается, без памяти любя своего белоголового сына. Ведь черты лица, когда вырастет, будут не люцевские – та кровь перебивает...
         Перед тем, как аппарировать, два мага склоняются друг к другу. Это касание почти случайно. Но после Люциус сам не свой от зуда крови, который могут утолить только поцелуи обветренных губ.
         ...Держа палочку в вытянутой руке, он освещает дорогу до спальни. Жена, зевая, идет следом, вполголоса ругая общих знакомых, вынимая шпильки из высокой прически. Все то же, ничего нового, и Малфой просто не слышит, о чем она говорит. Иногда ему хочется, чтобы Нарси была его сестрой, но ей всегда нужно куда больше, чем он может дать.
         Он одинок, несмотря на полсотню гостей в поместье. Потому что рядом нет никого, чьи руки он мог бы согреть дыханием. Осколки мечты хрустят под ногами елочными игрушками, впиваясь в лакированные доски паркета.
         Люциус спит беспокойно, но супружеская кровать так широка, что он даже не задевает спутанных прядей светящихся во тьме волос. Полувейла. О такой жене мечтают многие, но законный супруг оскорбительно равнодушен к древней магии ее крови.
         А ему сквозь зыбкие топи сна чудится стук оконной рамы, и кажется, голые плечи ощущают дуновение ледяного ветра, ворвавшегося в спальню. Мужчина силится проснуться, но сновидение уже засасывает - так, что на поверхность не выбраться.
         Когда изморозь на стеклах розовеет в рассветных лучах, он встает и, слепо, как сомнабула, подходит к окну. Утыкается в него лбом. В узорном наплыве протаивает заснеженный парк с беззащитно-голыми черными ветвями и запорошенные поземкой дорожки. Ни души. Чугунные скамейки подогнули окоченевшие ноги, застыв с выпрямленными спинами. Как будто они тоже никого не ждали этой ночью.
         Чудес не бывает, как бы ему не хотелось в них верить.
         Перед тем, как опустить шторы, Люциус смотрит вниз. К лепному карнизу примерзли черные перья. Восходящее солнце слепит, а он тихо смеется, сжимая блёклые шелковые кисти. Так все-таки...?
         Он не мог знать, что рождественскую ночь Север провел с другим, и думать забыв о своем любовнике. Нет, это не совсем то, что вы подумали. Просто в работе зельевара нужен толковый ассистент.
         Рождество принято встречать иначе? Пусть так. Но какой человек в здравом уме пропустит самое благоприятное время для начала процесса соединения компонентов? Особенно, если речь идет о составе, призванном изменить судьбы всего маги-...
         Впрочем, тсс.
         Пусть те, кому нужны иллюзии, насладятся ими сполна.