Светловолосый, богато одетый мужчина что-то увлеченно писал на пергаменте, совершенно не обращая внимания на посетителя, который вот уже четверть часа сидел на краешке стула, стараясь держать спину прямо.
        Молодой человек терпеливо ждал, когда хозяин шикарного кабинета покончит со своими делами и уделит ему немного времени, заодно объяснив, наконец, зачем он был вызван на аудиенцию. Время от времени посетитель нервно откидывал длиннопалой рукой рано поседевшие волосы ото лба, но они снова падали ему на глаза. Он надеялся, что ничего серьезного не произошло, и это приглашение – если так можно было назвать повестку с требованием явиться в Министерство - чистой воды формальность.
         Наконец холеная рука отложила перо в сторону, и хозяин кабинета поднял голову. Холодные льдисто-голубые глаза встретились с выжидательным взглядом светло-серых.
        - Надеюсь, я не утомил вас ожиданием, Люпин, - это было произнесено с таким презрением в голосе, что становилось ясно, - вопрос был задан исключительно с целью лишний раз унизить.
        - Нет, нисколько, мистер Малфой, - ответил Люпин, стараясь выглядеть как можно увереннее в себе, но при этом максимально «доброжелательным» и «лояльным». Он уже привык к такому отношению со стороны окружающих, особенно тех, кто принадлежал к числу «сильных мира сего», и ему оставалось лишь продолжать разыгрывать свою роль робкого просителя. Любой другой стиль поведения – он знал это из опыта – только злил их.
        Люциус Малфой небрежным жестом откинул шикарную гриву шелковистых белых волос за спину и как будто задумался над тем, что сказать сидящему перед его столом худощавому мужчине. Он поднял глаза к потолку, а пальцы начали выстукивать на дубовой столешнице неровный ритм.
        - Э-эээ, Люпин, вы, должно быть уже знаете, зачем я пригласил вас на это… собеседование, - наконец начал он.
        - Нет, мистер Малфой. Но я догадываюсь, что это, скорее всего, связано с моей новой работой? – мужчина виновато улыбнулся, хотя глаза его хранили настороженное выражение.
        - Да, да, конечно, – Малфой произнес это небрежно, как будто это само собой разумелось. - Поскольку я являюсь председателем Попечительского Совета Хогвартса, это очевидно.
        Люпин продолжал выжидающе на него смотреть. Он уже сомневался, что этот визит окажется формальным собеседованием. В результате таких вызовов на ковер к попечителям и иному начальству он нередко оставался без работы.
        - У меня к вам, Люпин, есть одно дело. Хотелось бы надеяться, что вы со всей серьезностью к нему отнесетесь. Суть его в том, что я сейчас стою перед ужасной дилеммой, – Малфой для акцента взмахнул рукой, разрезая воздух. - У меня на столе в данный момент лежит интересный документ. А именно – ходатайство Альбуса Дамблдора перед Попечительским Советом о том, чтобы принять на должность преподавателя по Защите от Темных Сил в школу магии и колдовства Хогвартс некоего Ремуса Джона Люпина, - Малфой сделал картинную паузу, пристально глядя своему посетителю в глаза, - оборотня! – наконец выплюнул он. – Усвоенные мною с детства принципы человеколюбия и гуманности, если таковые термины, конечно, уместно применять к оборотням, не позволили мне отказать в этом ходатайстве, и вы уже два месяца как благополучно преподаете в школе. Но есть несколько обстоятельств, которые гнетут меня и мешают вести спокойную размеренную жизнь, к которой я привык.
        Ремус внутренне сжался, он еще не знал, что от него хочет этот расфуфыренный аристократ, но чувствовал всеми фибрами своей человеческой и звериной души, что ничего хорошего ему это не сулит.
        - Я вас слушаю, - кротко промолвил он.
        - Замечательно! – глаза Малфоя недобро блеснули. - Тогда продолжим, - он встал из-за стола и, сложив пальцы в замок, громко ими хрустнул.
        - Итак! Я не отказал Дамблдору в его ходатайстве, и вы преподаете в Хогвартсе уже два месяца по единственной причине. Потому, что я безгранично доверяю своему однокурснику Северусу Снейпу в умении варить даже самые сложные зелья.
        При имени Снейпа Люпин вздрогнул.
        - Да, да! Я знаю, что вас со Снейпом связывает не вполне приятный личный опыт. И что он мог тогда погибнуть. Нет, он не нарушил обещание, данное Дамблдору, и об этом инциденте мне стало известно уже после того, как он окончил школу, и не был более связан этим обязательством. Но я знаю, какую сильную травму нанес тот случай его психике. И я ни за что не согласился бы допустить вас, опасное животное, к детям. Но Северус может справиться даже с зельем уровня Wolfsbane, и я взял с него обещание неукоснительно снабжать вас этим снадобьем, что и послужило причиной положительной резолюции. Однако, существует одна проблема, справиться с которой я просто не в силах, – Малфой при этих словах вплотную подошел к стулу, на котором сидел Ремус. Он практически навис над Люпином, который теперь пытался вжаться в спинку стула как можно плотнее.
        - Проблема заключается в том, мистер Люпин, что на третьем курсе факультета Слизерин, то есть в том самом классе, дети из которого посещают ваши уроки, учится мой единственный сын. Драко Малфой. И, хотя я знаю, что зелье Снейпа делает вас не опаснее пасхального агнца, меня ужасно нервирует мысль о том, что вы, например, в силу каких-нибудь непредвиденных обстоятельств, допустим, возьмете, и забудете выпить лекарство. Или что гриффиндорцы – это невозможное трио, Поттер и его друзья – грязнокровки и прочее отребье, попытаются подшутить над моим сыном и отправят его прямо к вам в зубы, так сказать, в порядке повторения славной гриффиндорской традиции.
        От этих слов Ремус побледнел.
        - Так вот, подобные мысли вызывают во мне столь ужасное беспокойство, что успокоить его я ничем не могу. Более того, это напряжение не может снять даже миссис Малфой, если вы понимаете, о чем я говорю. Вот я и подумал, что было бы справедливым, если бы мою душевную тревогу и беспокойство облегчил тот, кто их и вызвал, – Малфой улыбнулся. От его улыбки у Ремуса вдоль позвоночника пробежали ледяные мурашки.
        - Что вы имеете в виду? – спросил он.
        - А то ты не понимаешь? – Малфой взял его за подбородок, приподнимая голову. - Сколько тебе лет, волчонок? Ты ведь уже не невинное дитя, всего на пять лет меня младше. Тебе 33 года, если я не ошибаюсь, а значит, должен был уже давно избавиться от наивности.
        - И все-таки…
        - Ты прекрасно понял, что мне от тебя нужно, Люпин, - жестко промолвил Малфой, не давая Люпину отвернуть голову и вынуждая смотреть ему прямо в глаза. Под холодным взглядом Ремус не смел шелохнуться. – В противном случае вариантов несколько. Во-первых, я «нечаянно» проболтаюсь своим высокопоставленным друзьям, чьи дети обучаются в Хогвартсе, что оборотня взяли в качестве преподавателя. Об этой твоей особенности будет знать не только педсовет и пара работников Министерства, но и родители этих оболтусов. Как думаешь, сколько времени пройдет с момента, когда они это узнают, до того, как твоя шкура будет прибита серебряными кольями к воротам школы? Эти старинные аристократические семьи весьма нервно относятся к безопасности своих отпрысков. А во-вторых, я представлю в Попечительский совет информацию о том, что Альбус Дамблдор, мало того, что «обманом» устроил оборотня преподавателем в Хогвартс, так еще и обучал его в прошлом в школе вместе с нормальными детьми, наплевав тем самым на их безопасность. И история со Снейпом будет как нельзя кстати, чтобы твоего магглолюбивого покровителя вышвырнули с этой должности. Ты же знаешь, что когда дело касается инцидентов с оборотнями, вампирами и прочими Темными тварями, срок давности не исчисляется. Тебе этого хочется? Но если ты удовлетворишь пару моих маленьких прихотей, даю тебе слово Малфоя, что ты продолжишь благополучно работать в Хогвартсе, и никаких препятствий этому никто чинить не будет. Я знаю, как важна для тебя эта работа, и чем ты обязан Дамблдору. Выбор за тобой, Люпин.
        Ремус подавленно молчал. Все варианты казались до ужаса реальными. И такими кошмарными. Малфой загнал его в угол. Самое страшное заключалось в том, что хитрая бестия вызвала его на беседу не сразу после получения ходатайства Альбуса, а когда он уже отработал два месяца. В первом случае Ремус просто отказался бы от места и все. Но сейчас этот номер не пройдет. Он уже преподавал почти целую четверть, и поэтому все угрозы насчет реакции родителей и дискредитации Альбуса были более чем реальны. Конечно, он мог бы возразить Малфою, что тому в случае «обличения» Ремуса пришлось бы заодно объяснять своим влиятельным «друзьям» почему он, как Председатель Совета, позволил принять оборотня в школу с самого начала. Но эта логичная мысль Люпину в голову так и не пришла. Слишком он был подавлен и напуган обрисованными Малфоем перспективами.
        - Чего вы от меня хотите? – обреченно спросил Люпин.
        - Встань и сними мантию.
        - Что? - Ремусу показалось, что он ослышался.
        - Ты слышал, что я тебе сказал. Сними мантию. Потом расстегни брюки, спусти их до колен, и ложись на мой стол. Дважды я повторять не намерен, – Малфой раздраженно похлопывал тростью по сапогам, хотя чувствовалось, что на самом деле происходящее ему нравится. В глубине его глаз уже светилось жадное предвкушение чего-то очень приятного.
        - Вы хотите… - Люпин просто потерял дар речи. И не мог представить себе, зачем Малфою понадобилось его так унижать.
        - Ты слышал, чего я хочу. Если будешь медлить, я прямо сейчас отправлю в Совет пергамент с новой резолюцией и предложениями обнародовать твое состояние общественности. Думаю, что позорный столб, как минимум, тебе обеспечен. Но я бы не стал надеяться на такую удачу.
        Люпин медленно встал. Дрожащими руками нащупал застежки на своей штопанной мантии, расстегнул, и мантия темной тканевой лужей расползлась у его ног.
        Малфой оценивающе смотрел на него.
        - Дальше, волк.
        Ремус также медленно расстегнул пуговицу на брюках. А потом, опустив, как ему и было сказано, штаны до колен, продолжал стоять перед Малфоем. Это было так чудовищно унизительно и нелепо, что казалось почти абсурдным.
        - Трусы тоже снимай, - скомандовал Малфой.
        - Зачем? - тупо переспросил Ремус.
        - А ты не догадываешься? Какая прелесть, – Люциус, усмехнулся, приподняв свою идеально очерченную бровь. А потом резко сменил тон на более грубый, а жаргон – на куда менее аристократический, – Хватит строить из себя целку, Люпин. Снимай трусы и ложись на стол.
        Люпин, превозмогая тошноту, снял трусы и лег грудью на стол Малфоя. Если ему и было наплевать на собственную жизнь, но вот Дамблдора, которому он был стольким обязан, Ремус просто не мог подвести. А значит, придется вытерпеть все, что там ни задумал этот извращенец.
        Малфой подошел ближе. Провел пальцем вдоль позвонков Ремуса вниз, к ложбинке между его ягодиц:
        - Недурно. Оказывается, что под ветхими тряпками ты прячешь вполне достойное тело, - Малфой прижал большой палец к колечку его ануса. Вот так просто все и произойдет. Без всяких церемоний и прелюдий.
        Уже через пару секунд прозвучало «очищающее» заклятие, и Ремус к своему ужасу почувствовал, как чужой палец почти без всякой смазки пытается проникнуть внутрь его тела.
        - Пожалуйста… - попытался он в последний раз воздействовать на Малфоя. - Не надо….
        Малфой вместо этого засунул палец еще глубже, а другой рукой надавил на поясницу Люпина, чтобы тот не мог отодвинуться.
        - Что ты сказал?
        - Пожалуйста, не надо со мной этого делать, – от острой царапающей боли во внутреннем проходе у него перехватило дыхание. Он лежал щекой на холодной деревянной поверхности, стараясь дышать глубоко и не стонать под рукой этого садиста. Наконец Малфой оставил его в покое. Он обошел вокруг стола, встав так, чтобы Ремус мог его видеть, и медленно расстегнул ширинку, обнажив внушительного вида половой орган в гнезде курчавых светло-русых волос.
        - Посмотри, Люпин. Советую тебе перестать хныкать и постараться расслабиться, потому что я не собираюсь тратить много времени на то, чтобы подготовить тебя к знакомству с этим красавцем, - Малфой самодовольно ухмылялся. Ремус приподнялся со стола, ему казалось, что все происходящее просто нереально, невозможно, бредово. Этот член ему казался громадным, от дурных предчувствий у него засосало под ложечкой. – Не знаю, что с тобой будет, если ты и одного пальца вытерпеть не можешь. Кто бы мог подумать, что оборотень окажется такой неженкой?
        - Я, я… я никогда не…
        Малфой молча поднял со стола нож для разрезания бумаги. Массивная гладкая деревянная ручка и четырехгранное, как у кортика, лезвие белого металла, не слишком, впрочем, острое.
        - Знаешь, из чего это сделано?
        Ремус непонимающе смотрел на руки Малфоя, унизанные кольцами, в которых тот вертел нож.
        - Рукоятка - самшит, а вот лезвие…
        Малфой неожиданно приложил плашмя лезвие ножа к его спине. Ремус вскрикнул от острой боли, ожегшей кожу. Он попытался отдернуться, но Малфой прижал его к столешнице, продолжая удерживать лезвие вплотную к обнаженной коже. Когда запахло паленым мясом, Ремус скрипнул зубами. Малфой удовлетворенно хмыкнул и убрал руки. Люпин, тяжело дыша, чувствуя, как между лопаток собирается ручеек пота, облегченно обмяк на столе.
        - Правильно. Это серебро, – Продолжая говорить, Малфой выдвинул верхний ящик стола и достал оттуда маленький флакон. В нем плескалась какая-то маслянистая жидкость. На кой черт Малфой в рабочем кабинете держит смазку, было в его положении вопросом явно лишним. - Так вот, мне известно, что ожоги от контакта кожи с серебром у оборотней заживают месяцами, поэтому советую не дергаться, когда я займусь тобой вплотную. Или я запихну тебе в задницу конец от этого ножа на пару дюймов. Больше и не потребуется. Но, надеюсь, ты представляешь себе последствия и не будешь все усложнять.
        Люпина трясло крупной дрожью. Но он постарался взять себя в руки. Надо просто пройти через это и все. Он вздохнул и плотнее прильнул грудью и щекой к успокаивающей прохладе столешницы.
        Малфой вернулся к нему за спину, раскупорил флакончик и смазал член маслом.
        - Советую не сдерживаться, - с этими словами он придвинулся ближе и нажал головкой на плотно сжатый вход в теле Люпина. - Я люблю, когда мои партнеры… реагируют.
        Когда Малфой двинулся вперед, Люпину показалось, что его раздирают надвое, что в него пытаются запихать горящую головню, так это было больно. Он застонал, вцепившись руками в край стола с такой силой, что побелели костяшки. Впрочем, Малфой двигался поначалу очень медленно, он совершенно не подготовил Ремуса к вторжению, а потому войти в него было довольно трудно. Люциус двигался короткими, но сильными толчками вперед и назад, с каждым разом проникая все глубже и глубже в распростертое перед ним тело.
        - Обожаю такие узкие дырки, – буквально простонал Малфой. - Можно подумать, что тебя никогда не трахали, - задыхаясь, бросил он. - Разве Блэк не пользовал твою тесную задницу до того, как загремел в Азкабан?
        Вопрос показался Люпину настолько оскорбительным, что он нарушил данное самому себе обещание молчать, что бы с ним здесь не произошло:
        - Он был моим другом. Вы по себе судите? Вас трахают ваши друзья? - он еще больше повернул голову набок, чтобы видеть выражение лица Малфоя.
        Малфой на это просто резко двинул бедрами вперед, загнав член до самого основания. У Люпина вырвался непроизвольный громкий крик.
        - Еще пара реплик в таком тоне, и ты пожалеешь, что родился на свет, грязное животное, - злобно прошипел Малфой, вцепившись в бледные бедра Люпина. Он начал снова двигаться, входя резко и глубоко, действуя с преднамеренной жестокостью. Ему доставляло удовольствие видеть, как Люпин прикусывает нижнюю губу, чтобы не кричать, как между его бровей образуется горькая складка. Нравилось чувствовать, как его внутренние мышцы судорожно сокращаются, плотно и горячо охватывая его член. Этот Люпин оказался даже лучше, чем в его фантазиях, даром что оборотень. Малфой положил на него глаз еще в школе, но из-за разницы в возрасте не успел ничего сделать, потому что закончил Хогвартс, когда Ремус был всего-навсего на втором курсе. А потом судьба как-то не сталкивала их. Но неожиданно представившийся Малфою случай реализовать свои давние желания он не упустил. Конечно, сейчас Люпин был далеко не тем двенадцатилетним мальчишкой, которого Люциусу хотелось до боли в чреслах затащить в ванную старост и отыметь как следует, прямо у кафельной стены. Он бы так и сделал в итоге, но из-за того, что вокруг робкого Люпина всегда ошивалось двое-трое друзей, ничего не получилось. Но и сейчас все было замечательно. Тело Люпина, хотя и покрытое застарелыми шрамами, сохранило подростковую хрупкость, и если бы не ранняя седина и изможденное лицо, Ремус выглядел бы куда моложе своих лет.
        Через некоторое время Малфой сменил тактику. Он сам оставался на месте, но начал дергать на себя бедра Люпина, буквально натягивая его на свой член и обратно. Ему нравилось смотреть на то, как узкие ладони Люпина цепляются за край стола, как тяжело он дышит, и как блестят непролитые слезы на его ресницах.
        Темп движений нарастал, Малфой сладострастно стонал при каждом толчке. Люпин уже не сдерживался, вскрикивая при каждом погружении члена в его немилосердно растянутый сейчас анус, он мечтал только, чтобы все это поскорее закончилось.
        Наконец, Малфой замер, загнав член в тело Люпина на максимальную глубину, и через несколько секунд, откинув голову, кончил, удовлетворенно застонав. Его половой орган так глубоко проник в прямую кишку Люпина, что это болью отдавалось при каждом вздохе. Он чувствовал, как изнутри его наполняют горячие и густые струи, как плотно вжимается между его раздвинутых бедер чужое потное тело. И очень надеялся, что все самое страшное уже позади.
        Малфой резко из него вышел. Ремус почувствовал, как по его ноге потекло что-то теплое и липкое. Его замутило. Он медленно поднялся со стола и нагнулся, пытаясь натянуть обратно трусы и брюки. Его руки тряслись, а ноги подкашивались от вызванной шоком слабости.
        - Разве я давал тебе разрешение одеться? – услышал он холодный голос. – Мне понравилась твоя нерастраханная задница, поэтому снимай всю остальную одежду и пока иди, отдохни, - Малфой указал жестом на кожаный диван, стоящий у противоположной стены. – Я разберу пару свитков, а ты меня подождешь. Аудиенция еще не закончена.
        Ремус, зябко дрожа, снял с себя все остальное. Он надеялся, что фантазии председателя Попечительского Совета Хогвартса не столь безграничны, как его возможности. Отступать было некуда, да и поздно, оставалось только пережить все и постараться потом вычеркнуть из памяти. Как и многое другое в его жизни.
        За всю свою жизнь он, хотя и привыкший к постоянной необходимости склонять перед всеми голову, заискивать и свидетельствовать почтение, ни разу не испытывал такого острого и страшного унижения. В своей неискушенности он даже не представлял, что с мужчиной можно вытворять такие вещи. Еще ни одна работа не обходилась ему так дорого. Он дошел до дивана, с трудом переставляя онемевшие ноги, лег на бок и, дрожа, сжался в комок.
        Малфой, даже не застегнув ширинку, удовлетворенно хмыкнул и сел за стол, пододвинул к себе пергамент и что-то застрочил быстрым, беглым почерком, совершенно не обращая внимания на свернувшуюся у него на диване фигуру.
        Когда Ремусу уже стало казаться, что Малфой о нем забыл, тот встал со стула, сладко потянулся и упругой походкой подошел к дивану.
        - На спину.
        - Что?
        - Ложись на спину. Ноги раздвинь как можно шире, согни их в коленях и прижми к груди.
        Малфой отдавал приказания холодным, высокомерным и чуть насмешливым тоном, от которого по коже, несмотря на близость каминного жара, шел морозец.
        Люпин, как загипнотизированный коброй кролик, медленно подчинился. Малфой устроился между приподнятых ног Ремуса и, небрежно мазнув по члену любрикантом, снова вошел в него, не потратив на подготовку и минуты.
        - Смотри мне в глаза, я хочу, чтобы ты запомнил, кто тебя трахает.
        Люциус мощно двигал бедрами, со всей силы глубоко вбивая свой член в худое тело, придавленное его весом. Ремусу только и оставалось, что лежать под ним и стараться не кричать, не стонать и никак не реагировать, хотя во второй раз это было намного больнее, чем в первый. Молчание было единственной формой сопротивления, на которую он был сейчас способен. Минут через пятнадцать, когда белокурые волосы Малфоя облепили его высокий, покрытый испариной лоб, рука, оставляя синяки, судорожно сжала предплечье Люпина, а член, казалось, набух еще больше перед приближающимся оргазмом, в дверь постучали. Ремус инстинктивно попытался вырваться, прикрыться. Он забился под Малфоем, но тот поймал его за руки, и, сжав запястья, завел их за голову, прижав к дивану со всей силы, удвоив одновременно, скорость толчков:
        - Входите! – чуть задыхаясь, выкрикнул он.
        Дверь открылась, и на пороге показался гориллообразный мужчина, который смотрел на них с хищным и одновременно похотливым блеском в глазах. Малфой, как будто его это совершенно не касалось, резко навалился на раздвинутые бедра Ремуса, из-за чего тот громко вскрикнул, и, сделав еще несколько сильных движений, кончил во второй раз. Мужчина в дверях, как завороженный, смотрел на них. Ремусу хотелось испариться, исчезнуть насовсем.
        Через полминуты Малфой отдышался и поднял голову к двери:
        - Мистер Макнейр! Вы, как всегда, вовремя.
        Он вышел из Ремуса, заставив того вздрогнуть, поднялся с полным равнодушием на лице. И, вытерев член батистовым носовым платком, так же невозмутимо застегнул ширинку.
        - Мистер Люпин, проблемы с попечительским советом на этот день вами улажены, причем довольно удовлетворительно. Осталось только подтвердить разрешение на преподавательскую деятельность у председателя Комиссии по уничтожению опасных тварей – мистера Макнейра.
        Макнейр продолжал хранить молчание, пожирая при этом глазами обнаженное тело Люпина, и улыбался, как маньяк-убийца, страдающий умственной недостаточностью. Ремус почувствовал, как по щекам потекли предательские слезы. Он ничего не мог с собой поделать, но это было уже слишком. Он проклинал свою натуру, которая навлекала на него с каждым годом все больше и больше унижений; ненавидел себя за трусость, которая не позволила ему сразу послать Малфоя с его мерзким шантажом подальше; за то, что в своем стремлении не подвести Альбуса он позволил себе пасть так низко, что теперь вряд ли когда-нибудь сможет снова почувствовать себя человеком. А не грязным животным.
        Малфой окинул напоследок съежившуюся на диване фигуру. Люпин закрыл лицо руками, его плечи вздрагивали. Макнейр нетерпеливо переступал с ноги на ногу.
        - Мне можно… - он оглянулся на начальника в ожидании сигнала. Малфой, видя, как раздуваются ноздри Макнейра, как блестят его глаза, понимающе улыбнулся.
        - Да, конечно, Уолден, он твой. В твоем распоряжении два часа, - бросил Малфой, направляясь к двери. – А мне как раз пора пообедать.
        У самой двери он оглянулся на Люпина:
        - Ты мне еще спасибо скажешь за то, что я немного растянул тебя. Макнейр предпочитает гораздо более грубый стиль.
        И, улыбнувшись, закрыл за собой дверь. Он прошел несколько шагов, напевая легкомысленную песенку на французском, остановился на пару минут, как будто что-то вспомнив, потом такой же непринужденной походкой вернулся и открыл дверь в свой кабинет. Он увидел, что Макнейр уже поставил Ремуса на колени, и, схватив за волосы, тянул его голову к своему паху. Руки Люпина были связаны за спиной кожаным ремнем. Макнейр явно не терял времени даром. На звук открывшейся двери обернулись оба – Малфой увидел исполненный жестокой похоти взгляд Макнейра и отчаянное, залитое слезами лицо оборотня:
        - Ах, да! Совсем забыл сказать. Люпин, жду вас в это же время в следующую среду. Мне понравились ваши аргументы. И я жажду пообщаться с вами еще.
        Малфой окончательно закрыл за собой дверь и, наложив на нее заглушающие чары и запирающее заклинание, действующее два часа, отправился на обед. У него разыгрался зверский аппетит.
        Надо будет поделиться со Снейпом впечатлениями от сегодняшнего восхитительного сеанса, подумал Малфой. В конце концов, тому наверняка захочется отплатить за некоторые обиды своей юности. И Люциус собирался подсказать своему другу Снейпу неплохой способ. Он снова и снова смаковал в своем воображении подробности тесного знакомства с Люпином, легкая улыбка блуждала на красиво очерченных губах аристократа. Хорошая чиновничья должность, как выяснилось, давала не меньше преимуществ, чем белая маска Пожирателя Смерти. И без особого риска. За это, черт возьми, надо будет выпить. Жизнь была так приятна.