Это был ясный летний день. После прерывания слушания Джинни Уизли снова вошла в зал суда. Просторный, пронизанный солнечными лучами, он был наполнен тихим бормотанием дюжины голосов. Она тщательно разгладила складки черной мантии и, прежде чем сесть на свое место, заправила за ухо непокорную прядь рыжих волос.
        Судья еще не появился. Джинни рассеянно рассматривала присутствующих и находила все новые и новые знакомые лица... Лица людей, которые хотели видеть, как она, Джинни Уизли, глава Совета Магического Законодательства, нанесет смертельный удар самому опасному из Упивающихся Смертью. Они хотели видеть его поражение, а сомнение в его поражении вряд ли еще у кого-либо оставалось.
        Она скорбно улыбнулась, заметив лица, которые можно было бы назвать самыми известными в зале. Они очень изменились. Ее брат Рон, Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер - троица героев, о смелости и верности которой знал весь волшебный мир, была разбита. Пытаясь спасти Невилла Лонгботтома и потерпев неудачу, Рон потерял способность видеть солнечный свет. Для Гермионы течение жизни остановилось в тот день, когда Упивающиеся уничтожили всю ее семью. А Гарри... Гарри жил теперь одной лишь ненавистью. Только его ненависть к Волдеморту и всему тому, что он отождествлял, то, с чем ему еще предстояло бороться, помогала ему не опустить руки и не сдаться. Иногда Джинни задавалась вопросом, куда исчез парень, по которому она когда-то так долго вздыхала.
        И наконец ее взгляд остановился на человеке ответственном за все эти страдания, разрушившим столько жизней, и которого она сегодня скорее всего отправит за решетку. Люциус Малфой.
        Его распущенные светлые волосы спадали по плечам и в солнечном свете казались почти белыми. Он был одет в явно сшитую на заказ мантию из черного шелка, на которой на уровне сердца был вышит герб Малфоев.
        Его бледное лицо не выражало ни малейшей эмоции, он выглядел настолько владеющим собой, словно сидел на заседании в Министерстве, а не на слушании дела, исходом которого, если все пройдет правильно, станет его заключение в Азкабан.
        Джинни чувствовала к нему отвращение. Она презирала его за все, что он выражал собой. Но иногда внимание и презрение лежат близко друг к другу, и Джини не могла не испытывать хотя бы малейшего уважения за его выдержку и гордость.
        В этот момент в зал вошел судья, и все поднялись.
        В какой-то момент сердце Джинни забилось быстрее. Она внезапно испугалась, что Люциус все же как-то сумеет избежать наказания и почувствовала, как задрожали ее колени, когда она снова садилась, чтобы услышать приговор.
        Между тем судья развернул свиток пергамента и начал четким голосом зачитывать решение суда.
        " Именем магического совета вынесен следующий приговор: Люциус Александр Малфой признан виновным в преступлении, в котором он обвинялся, и приговорен в пожизненному заключению в Азкабане.".
        Джинни была не в состоянии дослушать речь судьи. В ее голове теперь существовала только одна мысль - ты засадила Люциуса Малфоя за решетку, тебе удалось это сделать.
        Она обратила внимание на Люциуса, но, как и следовало ожидать, он не показал ни малейшей эмоции. Люциус сидел на своем стуле, словно король на троне. Все так же отреченно, все так же спокойно... и такой же надменный, каким он всегда был.
        Но уловив на себе взгляд Джинни, он повернул голову в ее сторону. Когда их взгляды встретились, Джинни вздрогнула.
        У него были ЕГО глаза. Те же серые глаза, холодные и нетронутые как вечный лед. В них было такое же выражение надменности, то же выражение глубокого презрения ко всему и к каждому, которым так же хорошо обладал его сын. Его сын, которого он убил, когда тот восстал против Упивающихся и против своей семьи. Его сын, Драко, с которым ей было отведено быть счастливой полгода.
        Она не могла дальше выносить его пронзительный взгляд и снова обратила внимание на судью.
        Когда через пару минут она снова осмелилась посмотреть на него, он уже отвел глаза. Но Джинни почувствовала, что он улыбался.
        И за это она его ненавидела.
        
        ****
        
        - Поздравляю, Джинни, - сказал Гарри и обнял ее.
        - Тебе на самом деле это удалось! - так же, как и Гарри, Гермиона радостно заключила ее в объятия. Джинни с удовольствием позволила ей это сделать. Моменты, в которые Гермиона была такой радостной и беззаботной, были редки.
        Отстранившись наконец от Гермионы, она кинулась к брату, который смотрел на нее невидящими голубыми глазами.
        - Я горжусь тобой, сестренка, - тихо сказал Рон.
        - Спасибо, - ответила Джинни, и в глазах ее вспыхнула благодарность.
        В этот момент Люциуса вывели из зала суда. Когда он проходил мимо четверых друзей, он словно не заметил Гарри, Рона и Гермиону. Но на Джинни он посмотрел с непонятным выражением в глазах, значение которого она не смогла определить.
        - Как жаль, что дементоры больше не на нашей стороне. Никто не заслужил поцелуя так, как ты, - выплюнул ему в лицо Гарри, прервав тем самым путанные размышления Джинни.
        - Я... мне нужно ненадолго в мое бюро, - отрешенно пробормотала Джинни, провожая Люциуса взглядом, - идите вперед, я вас догоню.
        - С тобой все в порядке? - встревоженно спросила Гермиона.
        Джинни кивнула.
        - Все в порядке, я просто должна еще кое-что забрать.
        На лицах Гермионы и Гарри отразилось недоверие, но Джинни уже отвернулась, бросив через плечо "До скорого" перед тем как исчезнуть за ближайшим углом.
        
        ****
        
        Джинни не знала, почему она делала то, что начала. Почему она последовала за ним? Почему она непременно хотела увидеть его в последний раз перед тем, как он отправится доживать отпущенные ему судьбой годы в Азкабан.
        Она пыталась уговорить себя, что это было только удовлетворение. Что это был просто триумф, ощущение победы над над ним после того, как он уже два раза превращал ее жизнь в ад - с дневником Волдеморта, который ее едва не убил, а убийством Драко он отнял часть ее самой.
        Было у нее право посмеяться над ним теперь?
        Но стоило Джинни копнуть поглубже, как она осознала, что дело было не только в этом. Это было не только удовлетворение, которое подгоняло ее в глубину здания, заставляло следовать за ним. Было что-то такое в его взгляде, что магически притягивало Джинни, во взгляде, полном явной провокации. Но там, в глубине этих холодных серых глаз, вспыхнуло еще что-то. И вот на это выражение она хотела найти ответ.
        Она спустилась в подвал, где находились камеры для заключенных, проводивших там одну-две ночи перед отправкой в тюрьму. Здесь Люциус будет ждать завтрашего дня.
        Джинни подошла к надзирателю, сидевшему за небольшим столом и черкавшему что-то похожее на расчеты в небольшой тетради.
        - Извините, - она тихо прервала мужчину, и тот поднял голову.
        - Да, мисс?
        - Я хочу поговорить с Люциусом Малфоем, - произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно нейтральнее.
        Надзиратель поднял брови: - Это случайно не вы упрятали его за решетку?
        Джинни кивнула.
        - Отличный результат, - похвалил он, поднялся и поискал в кармане ключ, - когда вы захотите выйти, просто постучите в дверь. А если у вас будут проблемы с ним, зовите на помощь.
        Джинни вновь кивнула и проследовала за мужчиной по коридору вдоль освещаемых факелами стен из отесанного камня.
        - Вот мы и здесь, - надзиратель вставил ключ в замок, повернул его и открыл дверь. "У тебя посетители" - крикнул он в камеру. Вежливость, проявленная по отношению к Джинни, исчезла бесследно.
        Джинни вошла, опустив голову, и подняла ее лишь тогда, когда дверь за ней захлопнулась. Сложив руки на груди, Люциус сидел на узкой кровати, которую правильней было бы назвать нарами. За ним маленькая стенка ограждала туалет и умывальник, а небольшое окно в верхней трети противоположной стены было единственной связью со внешним миром.
        Джинни снова обратила внимание на Люциуса, который смотрел на нее с лицемерным интересом.
        - И кто это у нас здесь... Джинни Уизли, - он насмешливо улыбнулся
        - Я здесь не для того, чтоб вести с вами разговорчики, Малфой, - зашипела она. Но в этот момент она уже не могла объяснить себе, зачем вообще к нему пришла. Поэтому она выпалила первое пришедшее в тот момент на ум.
        - Ну а почему же вы тогда здесь, Джинни? - спросил Люциус. В его голосе скользило коварство.
        Карие глаза Джинни зло блеснули. Его хладнокровие и его способность сохранять свое влияние, несмотря на все, что ему грозило, доводило ее до бешенства.
        - Чтоб вы сдохли в Азкабане, - с этими словами она отвернулась от него и хотела уже было постучать в дверь, как слова, произнесенные Люциусом, заставили ее замереть.
        - Поверьте мне, Драко не страдал. По-крайней мере немного.
        
        Она ощутила его присутствие за своей спиной, зная, что он уже поднялся с кровати и теперь стоял прямо за ней.
        - Я вас ненавижу, - прохрипела она горячо дрожащим от подавленной злости голосом. Она ненавидела его за слова, которые он сейчас произнес, за то, что он снова заставил ее вспомнить о том, что он причинил Драко.
        - Да нет же. Ненависть - это очень сильное слово ... тебе не следует использовать его так необдуманно, - шепот был еле уловимым, но Джинни отчетливо расслышала каждое слово. Его безучастный, но такой завораживающий, голос скользил как ледяная ладонь по ее телу, опутывая сетями ее сердце, проникая в ее душу. Почувствовав его руки на своих бедрах, она прикрыла глаза, и мучительное выражение застыло на ее лице. Но когда его губы прикоснулись к ее шее, она вышла из оцепенения и резким движением развернулась к Люциусу.
        - Не смейте ко мне прикасаться! - зашипела она и оттолкнула его от себя что было силы.
        Люциус успокаивающе поднял руки, но какими бы извиняющимися не были бы его движения, ироническая улыбка на его губах уличала его во лжи.
        - Ты думаешь ты меня не хочешь? - требовательно спросил он.
        - Я не захочу вас, даже если вы окажетесь последним мужчиной на земле, - она знала, что это звучит не так убедительно, как ей хотелось бы.
        И она отказывалась посмотреть в глаза, которые привяжут ее к себе настолько, что освободиться она уже никогда не сможет. Джинни всегда испытывала слабость к красивым глазам, и после Гарри это был Драко, способный одним единственным взглядом заставить ее делать все, что ему хотелось.
        Джинни знала, что она проиграет, если посмотрит Люциусу в глаза, поэтому она напряженно глядела в окно над его головой пока говорила:
        - Вам не следовало бы быть столь уверенным, мистер Малфой, Вы не в том положении, в котором могли бы это себе позволить.
        Люциус рассмеялся. Это был жестокий, торжествующий смех, от которого у Джинни по коже пошли мурашки.
        - Вам не удастся победить. У вас больше нет того единства, которое было раньше. Именно вы станете теми, кто проиграет, и ты это знаешь.
        Она не смогла противостоять ему. Она не могла ничего сделать с его невозмутимостью и непреклонной гордостью. Он не сломается под ее словами, как она рисовала себе во множестве снов.
        
        Она сделала это. Она заглянула в его глаза и поняла, что проиграла. В них, серебристых и ледяных, она снова увидела это безупречное совершенство, которое превращало любую разумную мысль в невозможную, и которое не позволяло ей думать о будущем. Она медленно покачала головой.
        - Нет, Люциус, тебе не выиграть. Не сегодня, - с этими словами она подошла к нему и прижалась губами к его рту.
        Она могла сколько угодно уговаривать себя, что видит в нем Драко, что это был Драко, которого она хотела в последний раз почувствовать. Но когда Люциус ответил ей поцелуем, когда его язык почти насильно проник в ее рот, она осознала, что это не так. Она хотела именно Люциуса. Это была его надменность, его холодность и его высокомерие, которыми она хотела обладать, и ее не заботило, что будет после.
        Когда Люциус скользнул руками под ее мантию и расстегнул ее изнутри, она отпрянула от него, оторвавшись от его рта, и обвела губами овал его лица. Ее мантия скользнула на пол, и почти сразу же руки Люциуса начали ласкать ее тело под коротким летним платьем. Но она отстранилась и расстегнула плохо слушающимися пальцами застежку его мантии, позволив ей так же отправиться на пол. Расстегнув до пояса его рубашку из черного атласа, она стянула ее с плеч и приникла губами к его груди, игриво покусывая соски, и еле слышно засмеялась, услышав короткий стон.
        В считаные доли секунды Люциус взял ее за плечи так, что ей пришлось смотреть прямо в его невозмутимые глаза.
        - Не думай, что ты можешь меня соблазнить. У этой игры другие правила, - произнес он с придыханием, и пренебрежение в его голосе должно было, собственно, снова вернуть ее к действительности, но этого не произошло.
        Вместо этого она требовательно потянулась к нему ртом и ответила на жадный поцелуй, который он впечатал ей в губы. Она не сопротивлялась, когда он поднял ее, положил на кровать и склонился над ней с триумфирующей улыбкой. Она не сопротивлялась ни его губам, блуждающим по ее шее, ни его правой руке, скользящей под ее платьем и требовательно сжавшей грудь.
        Наконец он раздел ее и обрисовывал кончиками пальцев уменьшающиеся с каждым разом круги вокруг ее сосков, чем вынудил Джинни застонать от наслаждения.
        Но в тот момент, когда она тоже захотела прикоснуться к нему, когда потянулась пальцами к поясу его брюк, он сжал железной хваткой ее запястья и принудил снова смотреть прямо в глаза.
        - Я сказал, ты должна бросить эти штучки, - приказал он, - не прикасайся ко мне!
        Джинни была в состоянии лишь кивнуть головой и убрать руки. Она чувствовала себя асболютно безвольной, в ее разуме существовали только его руки, его губы, и его язык, а факт того, что он не хотел, чтобы она касалась его, делало все происходящее еще более возбуждающим.
        Его рука двинулась вниз, и он медленно стянул с нее белье. Неосознанно она потянулась бедрами к нему навстречу, но в какой-то момент его руки и губы исчезли, а ее телу внезапно стало без него пусто и холодно. Приоткрыв глаза, она увидела, что он избавляется от брюк. А когда он снова склонился над ней и жадно поцеловал ее в губы, она запустила руки в его длинные волосы и притянула его ближе к себе. Их языки встретились, сплелись и стали играть друг с другом, и Джинни ощутила, что и Люциус, несмотря на выставленную напоказ холодность, происходящее забыть не сможет.
        Она покорно раздвинула ноги и коротко сдавленно застонала, когда он, полностью опустившись на нее, вошел в ее тело и начал все больше и больше заполнять ее. Лихорадочно она водила руками по его спине, зажав ногами его бедра. Она больше не хотела его отпускать, боясь потерять это чувство единения.
        На секунду он вышел из нее, чтобы вновь глубоко проникнуть. Широко раскрыв глаза, Джинни увидела, как пристально вглядывался в нее Люциус. Черты его лица были необычно напряжены, и его дыхание прерывалось. В его серых глазах, которые Джинни любила и ненавидела, отражались требовательность и возбуждение, и все тверже становились его движения - словно он пытался протиснуться в нее все глубже и глубже.
        Джинни уловила его ритм и двигала бедрами все быстрее, обнимая его за шею и целуя его рот. Она чувствовала, что Люциус не сможет дольше сдерживать свою страсть, и когда он с громким стоном излился в нее, ее тело тоже содрогнулось, и достигнув вместе с последним вскриком пика наслаждения, они упали обессиленно друг возле друга.
        
        ****
        
        Проснувшись позже, в первый момент Джинни не могла понять, где она до тех пор, пока ее взгляд не упал на мужчину, лежащего рядом с ней.
        Люциус спал, и Джинни не могла сделать ничего иного как улыбнуться при мысли о последних часах, в то время как в ней поднимались воспоминания. Она переспала с ним. С ним, с Упивающимся смертью, с убийцей.
        И как бы сильно она этого хотела, она не ощущала ни раскаяния, ни вины. Нет, она не была горда собой. Но и ненавидеть себя за это всю оставшуюся жизнь она тоже не будет, скорее иначе. Джинни знала, что ей будут доставлять удовольствие воспоминания о произошедшем, даже если она в этом не признается.
        Поверхностно она подумала о том, что скажет охрана на то, что она провела с Люциусом Малфоем не меньше четырех часов, но пришла к выводу, что ей все равно.
        Она тихо встала и отыскала среди брошенной в кучу одежды свое белье, платье и черную мантию. Когда она уже была одета и подошла к двери, его голос снова остановил ее.
        - Ты уже собираешься уходить? - спросил он, и Джинни не потребовалось оборачиваться, чтобы понять, как смешно он выглядел в этот момент.
        Она не строила иллюзий. Они не испытывали друг к другу никаких чувств. Она знала, что это был только секс, связавший их на пару часов.
        - Скоро прибудут люди, чтобы доставить тебя в Азкабан. Я не думаю, что они будут очень рады обнаружить меня здесь, - объясняла Джинни, стуча в дверь. Наконец она повернулась и холодно посмотрела на него.
        - Ты быстро учишься, Джинни, - произнес он спокойно, и Джинни поняла, что он имеет ввиду ее попытку скрыть чувства.
        - Мне стоит принять это, как комплимент?
        В этот момент дверь открылась, и надзиратель любопытно заглянул в камеру : "Стучали, мисс?"
        Джинни кивнула и обернулась к Люциусу в последний раз. В последний раз заглянула в его удивительные безупречные серые глаза, которые и сейчас могли заставить ее колени подогнуться, и окончательно притягивали ее к себе.
        Еще несколько часов, и он окажется в Азкабане, сказала она себе и внезапно сочла эту мысль ошибочной и чужой.
        Но она энергично покачала головой, чтобы выкинуть из нее эти бессмысленные идеи.
        - Все прошло, Люциус, игра окончена. И окончена для нас обоих, - произнеся это, Джинни в последний раз окинула Люциуса взглядом и отвернулась, чтобы выйти из камеры вслед за стражником.
        Когда тяжелая дубовая дверь закрылась за ней, и ключ повернулся в замке, по лицу Люциуса расплылась зловещая улыбка:
        - О нет, Джинни. Игра только началась.

---

* "При сомнении - в пользу обвиняемого".