Он помнил, как это было в первый раз… Он помнил, как все это было впервые!
        Драко сидел у себя в комнате, в легендарном поместье Малфоев. Все Слизеринцы завидовали ему, его положению, его семье. Ах, как они все ошибались…
        Дверь тихо заскрипела, но юноша даже не поднял головы, лишь слегка кивнул по направлению камина.
        
        - Mets le souper pour la table. (Поставь ужин на стол.) - воскликнул он по-французски. Французский был его вторым языком, и он часто пользовался им, когда жил дома. Иногда невольно, но чаще всего намеренно, словно стараясь забыть кто он на самом деле.
        Ах, как же он ошибался, считая, что это лишь домовой эльф с едой. Дверь резко захлопнулась, и Драко подпрыгнул на месте, обернувшись к двери и выронив от неожиданности книгу, которую читал. Серо-голубые глаза встретились с холодным металлическим взглядом отца, рука которого в ярости сжимала трость с наконечником в виде змеи.
        
        - Comment tu penses, combien de erreurs peut pardonne le Dark Lord? ( Как ты думаешь, сколько ошибок может простить Темный Лорд?) - прохрипел Малфой, впившись цепким взглядом в юношескую фигурку. Такую хрупкую и беззащитную…
        Драко непонимающе посмотрел на отца, ища в его глазах хоть немного осознанности и понимания или скорее трезвости взгляда. Нет, в серых глазах мелькала лишь плохо скрываемая ярость. Юноша всегда старался быть тише воды, ниже травы в присутствии отца, чтобы ненароком не привлечь его внимание.
        
        - Отец, что-то случилось? - нерешительно начал Драко, медленно поднимаясь из-за стола.
        Люциус лишь на миг удивленно приподнял серебристую бровь и кинулся к сыну.
        Неожиданный удар был словно кошмар, впервые приснившийся и вселяющий ужас в сердце мальчика. Драко тут же отлетел назад, распростершись на столе и опрокинув на учебник по Истории Магии чернильницу, бездумно глядя на то, как растекается черная жижа по белоснежным страницам.
        
        - Во всем виноват ты!! Ты! Tu es coupable de tous! (Ты во всем виноват!) - беспрестанно кричал Люциус, неосознанно переходя на французский.
        Резким рывком он схватил Драко за рубашку и притянул к себе, глядя в серые невинные глаза мальчика. Такие пьяняще беззащитные, что Люциус неосознанно облизал губы, глядя на то, как задрожал от страха этот ребенок. Его ребенок!
        Драко неверяще смотрел в сузившиеся глаза отца. Он был уверен, что то состояние, в котором сейчас находился Люциус, создано искусственным путем. Скорее всего, он ввел себе что-то в кровь и не смог справиться с действием зелья.
        
        - Мой малыш… - неожиданно тихо прошептал Люциус, притягивая к себе Драко за ворот рубашки. Их лица были так близко, что Малфой смог увидеть трепещущие искорки в глазах сына. - Mon petit Dragon… (Мой маленький Дракон.)
        Насмешка, сквозившая в словах Люциуса, не на шутку напугала Драко. Отшатнувшись назад, он услышал, как повис в комнате звук разрывающейся ткани. Это была его рубашка, за которую держался Люциус крепкой, но слегка дрожащей рукой.
        Серые глаза Малфоя в ярости свернули, и он опять набросился на мальчика, вновь и вновь нанося болезненные удары по телу юноши, который в ужасе пятился назад, стараясь скрыться от ярости и горечи отца.
        
        - Suffira... Le pиre, Suffira! (Хватит… Отец, хватит!) - закричал Драко, когда трость со всей силы ударила его по голове, и светлые пряди тот час же смешались с его собственной кровью. В глазах Люциуса блеснуло легкое удивление, когда блестящий фанатичный взгляд скользнул по серебристым прядям сына, смешанных с алой кровью, медленно стекающей по бледным щекам.
        Отбросив трость в сторону, Люциус изящно скользнул к Драко, глядя на то, как он сжался. Рука Малфоя почти нежно коснулась бледного лица, приподняв подбородок мальчика и заглядывая в эти испуганные глаза, стараясь слиться с ними, почувствовать этот страх! Впитать его в себя…
        
        - Mon petit Dragon… (Мой маленький Дракон.) Я помогу тебе избавиться от этой боли… - хрипло прошептал он в самые губы мальчика. Их глаза встретились, и Драко почувствовал во рту вкус горечи. В следующий миг Люциус с яростью впился в губы мальчика, покусывая дрожащую плоть, словно стараясь изведать ее вкус, ощутить этот пьянящий запах наслаждения от причиненной им боли! Горячий язык скользнул по губам, слизывая такую чистую, незамутненную кровь.
        
        - Que tu fais, papa? (Что ты делаешь, папа?) - закричал Драко, стараясь вырваться из цепких рук Люциуса. Но в планы того явно не входил такой скорый конец этой маленькой игры. Резко ударив мальчика по лицу, он отпустил его, глядя на то, как тот отлетел назад, ударившись головой о стену, и медленно осел на пол. На стене остался длинный красный след от раны на голове Драко. Но словно и этого было мало, Люциус вновь оказался рядом, рывком поднимая дрожащее тело юноши и таща его за собой.
        
        - Suffira... Le pиre, Suffira! ( Хватит… Отец, хватит!) - кричал Драко, стараясь вырваться из рук, ускользнул от ноющей боли, от горечи, от чувства незащищенности. Люциус резко выдернул из-за пояса длинный аккуратный хлыст, которым он, как правило, бил норовистых лошадей. Но он не был животным, Драко был человеком!! Яростные удары жалящими укусами вновь и вновь касались его плеч и спины, когда мальчик, извиваясь, старался от них ускользнуть.
        Ему было лишь 16 лет. Как мало и как много. Он был сильным, рассудительным и разумным и в то же время у него не было ничего!!!
        Люциус со всей силы толкнул Драко к столу, надавив ему на плечи и придавливая тело мальчика к холодящей поверхности. Все вещи, лежащие на столе, незамедлительно были скинуты на пол.
        Драко почувствовал, как Люциус срывает с него остатки рубашки, которая жалкими лоскутами висела на его поникших плечах. Он не видел его лица, прижатый к темному английскому дубу, из которого был сделан стол, чувствуя собственное сбитое дыхание. Но он слышал, как тот в ярости дышал, ощущал, как ярость сочиться сквозь его пальцы, впиваясь в нежную кожу самого Драко. На глаза невольно навернулись слезы. Ему было страшно, он хотел убежать… Но он не мог сделать ни того, ни другого. И он не мог заплакать…
        Впившись когтями в плечо Драко, Люциус стянул с того домашние штаны. Мальчик сжал зубы, чувствуя, как отец прижимается к нему всем своим телом. Он чувствовал его кожу, которая словно огонь опаляла его собственную, причиняя невыносимую боль.
        
        - Ты за все заплатишь, un petit avorton… (…маленький щенок…) - захрипел Люциус в самое ухо Драко и тот почувствовал, как что-то большое резко вошло в него сзади. Дико закричав, он начал извиваться, но ему так и не удалось ускользнуть от этой давящей боли, распространяющейся по всему телу, затуманивая рассудок и лишая воли…
        
        - Suffira... Le pиre, s'il vous plait, s'arrete... (Хватит… Отец, пожалуйста, остановись…) - простонал сквозь боль мальчик, чувствуя, как немеют руки от неудобного положения. Все тело ломило от агонии, поглотившей его целиком, но даже сквозь нее Драко чувствовал, какое удовольствие получает его собственный отец. Он знал, что Люциус делает все это неосознанно. Все это было из-за зелья! Мальчик старался убедить себя в этом вновь и вновь, тихо моля о пощаде...
        
        - Ferme ta bouche, le petit chien! ( Заткнись, щенок!) - как зверь захрипел Малфой, все глубже внедряясь в податливое тело мальчика и чувствуя, как кровь все сильнее бежит по его телу, сливаясь с хриплым дыханием.
        Он имеет все… Он имеет собственного сына!!
        От этой мысли Люциус еще резче начал входить в мальчика, слыша его приглушенные стоны и всхлипывания. Дрожащие пальцы схватили прядь непослушных волос Драко, разбросанных по плечам, на которых виднелись проявляющиеся следы от его пальцев. Сжав серебристые волосы, Малфой со всей силы дернул Драко к себе, еще глубже погружаясь в тело сына.
        
        - Cesse, le pиre... Cela me fait mal! Tu ne dois pas... (Прекрати, отец... Мне больно! Ты не должен…) - всхлипнул мальчик, чувствуя, как кровь от раны на голове скользнула по лицу и шее, слегка щекоча кожу.
        
        - Да? Ты так думаешь? Если честно, то мне совершенно наплевать, что ты думаешь по этому поводу, Драко. - рассмеялся Люциус, прислонившись щекой к щеке мальчика и чувствуя его прерывистое дыхание, ощущая яростное биение молодого сердца. Почувствовав щекой кровь на лице сына, Люциус лениво слизнул ее кончиком языка. - Не забывай, tu ici personne... (Ты здесь никто…)
        Драко затих и вновь почувствовал, как Люциус прижимает его к столу, сливаясь с ним, с его телом, с его душой. Ему было уже все равно. Он был всем и он был ни чем… У него было все и у него не было ничего…
        Ты здесь никто…
        Как было больно слышать это. Сердце в отчаяние искало выход, стараясь не излить свою боль в слезах, катящихся по бледным щекам, смешиваясь с кровью. Кровавые слезы отчаяния…
        Где-то внутри появился тугой комок горечи, все сильнее сжимающийся, причиняющий боль. Драко почувствовал, что задыхается от обиды и боли. Он искал объяснение всему тому, что происходило, но не мог найти его… Он верил, что отец любит его! Любит. Любит…
        Но яростные толчки, сотрясающиеся его тело и сливающиеся с хриплыми животными стонами Люциуса, вновь и вновь смеялись над этими детскими надеждами, причиняя ему все новые страдания.
        Наконец, Малфой с диким рыком кончил, оттолкнувшись от мальчика и позволив ему упасть около его ног и сжаться в комок.
        Тело Драко дрожало от унижения. Он старался не ощущать тех эмоций, которые разрывали его сердце, но он не мог… Он был всего лишь мальчиком, не умеющим владеть своими эмоциями… Своей болью… Своим сердцем.
        По щеке скользнули слезы, и юноша задрожал, стараясь, чтобы эту слабость не увидел его мучитель. Но фортуна вновь отвернулась от него.
        Люциус присел около обнаженного тела мальчика, проводя рукой по дрожащим плечам, гибкой накаченной спине, нежно лаская пальцами раны, оставленные его ногтями. Наконец, он слегка сжал дрожащий подбородок, приподнимая голову Драко и глядя в его пустые глаза, в которых стояли слезы.
        На лице Люциуса растянулась улыбка, когда он большим пальцем провел по израненной губе. Тишину комнаты разорвал хриплый смех Малфоя.
        
        - Ты плачешь? Mais les hommes ne pleurent jamais, Draco... (Но мужчины никогда не плачут, Драко…) - ухмыльнулся он, глядя на то, как судорожно сжал зубы его маленький мальчик, его Дракон. Тихий, почти детский, но все же упрямый голос повис в комнате, сливаясь с эхом безумного смеха.
        
        - Non! Je ne pleure pas! Jamais ... (Нет! Я не заплачу! Никогда не заплачу…)
        Люциус встал с колен и, подняв свою трость, не оглядываясь, вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
        
        - …я никогда не заплачу… - задыхаясь простонал Драко, чувствуя, как слезы бездумно текут по его щекам, шее, по всему его израненному телу…
        Ему было больно, но он не заплачет, потому что мужчины никогда не плачут!!

        

***

        Драко лежал на кровати, молча оглядывая свою комнату мутным взглядом. Он лежал на животе, пока Нарцисса молча обтирала губкой израненные плечи сына.
        Она не старалась облегчить его боль, просто делала то, что должна была. И не потому, что любила Драко Малфоя, своего сына, а потому что иначе его кровь залила бы ее дорогие ковры! Нарцисса не была нежной женщиной. Она не была любящей матерью. Она была холодной и отчужденной.
        Обработав раны на спине Драко, она молча поднялась и взяла со столика какую-то мазь.
        Нежные, но холодные пальцы уверенно втирали в поврежденную кожу что-то терпкое, от чего все тело мальчика заныло еще сильнее.
        Осторожно приподняв голову, Драко посмотрел в глаза матери, не чувствуя при этом ни благодарности, ни упрека… Просто посмотрел…
        Нарцисса встала, словно не замечая мучительного взгляда своего сына, и подошла к двери.
        
        - Упакуй вещи, завтра ты уезжаешь в школу. - холодно выдавила она, словно каждое слово, сказанное ей сыну причиняло боль им обоим. Она лишала сына возможности ощущать эту боль, и поэтому всегда была "чужой".
        Драко устало закрыл глаза и вздрогнул, когда его мать захлопнула дверь спальни. Тихо застонав от острой боли в плече, он медленно сел, поднимая с пола майку. Осторожно, чтобы не причинить себе лишней и никому не нужной боли, Драко начал натягивать мягкую ткань на дрожащие плечи. Это давалось ему с большим трудом, потому что майка еще сильнее раздражала кожу, раскрывая слегка засохшие раны.
        Глубоко вздохнув, мальчик вновь лег на живот, свесив руку с кровати. Ему слишком больно было лежать на спине, где осталось воспоминание после ярости отца, который, как он был уверен, сидел сейчас в гостиной вместе с гостями. Люциусу было все равно, что его собственный сын лежит сейчас в полубессознательном сознании, не слыша ничего вокруг, не чувствуя ничего, кроме боли. Как будто у него вообще не было сына, лежащего сейчас в агонии, одного в этой большой и холодной комнате. Пустого и одинокого…

***

        Драко медленно вышел из экипажа отца. Домашний эльф быстро вынул его сумки и клетку с угольно черной совой.
        Никто из его родственников не вышел с ним попрощаться и проводить до вокзала.
        Единственное, что дал ему отец перед прощанием, это сильный удар по лицу. Ему ПРИКАЗЫВАЛИ быть ненавистным и высокомерным ублюдком, коим он был уже несколько лет. Это было его "место"!
        Взяв тележку и уложив на нее свои вещи, Драко побрел к барьеру между платформами 9 и 10 Кинг Кросского вокзала. Пройдя его, он тут же увидел Краббе и Гойла. И словно по волшебству исчез Драко Малфой. Он больше не был самим собой. Теперь он был сыном Люциуса Малфоя, наследником семейного состояния и будущего Упивающегося смертью!
        Поездка была долгой и напряженной. Когда послышалось объявление, что поезд находится в пятнадцати минутах от Хогвартской Школы, Драко решил переодеться в Слизеринскую форму.
        Он был один в купе, но все же предусмотрительно закрыл дверь. Сцепив зубы, Драко медленно потянул майку вверх и вздрогнул, услышав позади себя вскрик.
        Обернувшись назад с большей живостью, чем ожидал от себя, Малфой встретился взглядом с высокой красивой девушкой, длинные волнистые волосы которой были небрежно разбросаны по плечам. Это была Гермиона Гренжер, Гриффиндорка и всезнайка, которая теперь молча уставилась на него.
        Дернув майку вниз, он почувствовал, как защипало глаза от острой боли, которую принесло это необдуманное движение.
        
        - Ты что-то хотела? - выдохнул Драко, слишком удивленный, чтобы помнить "кто он" и где "его место".
        
        - О… Я хотела переодеться… - тихо ответила Гермиона, но не сделала ни одного движения, чтобы уйти.
        
        - Тогда иди и поищи другое купе! - грубо бросил Драко, очнувшись от забытья и вспоминая то, каким он должен быть!
        
        - Ладно, я… Что с тобой случилось? - прошептала девушка, делая шаг в купе и закрывая за собой дверь. Драко проглотил горький комок, вставший в горле от сознания того, как исполосована его спина, и что именно увидела на ней Гренжер.
        
        - Это только… Следы от розовых кустов моей матери. Теперь убирайся. - холодно выдавил Драко, отвернувшись от девушки и показывая тем самым, что разговор окончен.
        
        - Такие следы не могут остаться от шипов роз… - мягко ответила Гермиона, и Драко резко обернулся к ней, глядя на девушку пустым и вымученным взглядом.
        Юноша внимательно смотрел на Гермиону Гренжер, нет, Мугродье, стоящее перед ним. Он был удивлен и взволнован своим врагом. Это его тут же озадачило…
        
        - Это были розовые кусты… - тихо прошептал он, сморгнув слезы. Он чувствовал себя таким уязвимым, особенно в присутствии этой девушки. Это было не допустимо для него. Ему нельзя было видеть и общаться с ней, так было приказано Люциусом Малфоем.
        Гермиона сделала шаг вперед, и юноша почувствовал легкий запах весенних цветов. Духи, это были духи Гренжер.
        
        - Скажи мне… - тихо прошептала Гермиона и покраснела. В глазах девушки что-то блеснуло и юноше показалось, что она вот-вот заплачем. - Скажи мне, кто это сделал с тобой, Драко…
        Малфой тут же вздрогнул, когда услышал свое собственное имя. Странно, ведь Гермиона Гренжер никогда прежде не называла его по имени. Только "Малфой".
        
        - Я знаю, что ты ненавидишь меня, но тебе причинили боль… Много боли… - продолжила она, обходя его и становясь у него за спиной, слегка касаясь тонкими пальцами его спины.
        Драко еще раз вздрогнул, но теперь не от боли, а от того тепла и нежности, которую принесли эти пальцы. Закрыв глаза, Малфой глубоко вздохнул, ощущая, как руки еще больше соприкоснулись с его спиной.
        
        - Я не ненавижу тебя.
        
        - Нет?
        
        - Мой отец ненавидит. Я просто выполняю его приказы.
        Драко открыл глаза, увидев, как она слегка кивнула, и почувствовал, как близко она стояла, как ее тепло касается его тела.
        
        - Это он сделал, ведь так?
        Драко горько усмехнулся и опустил голову, стараясь сморгнуть вновь накатившиеся слезы.
        
        - Да.
        Гермиона непроизвольно зашипела от отвращения и презрения к Люциусу Малфою.
        
        - Но почему ты не вылечил их? Волшебством…
        
        - Я не могу сам вылечить себе спину Заживляющим Заклинанием. А Люциус и Нарцисса отказались сделать это. Это было мое наказание…
        Драко нервно поежился и тут же отошел в сторону, сев так, чтобы Гермиона оказалась стоящей перед ним.
        
        - Наказание? За что?!
        
        - За то, что я есть… За наличие моего собственного мнения… За все!
        Брови Гермионы сошлись на переносице. Она собиралась что-то сказать, но ее перебил проводник, объявляющий, что они подъезжают к станции.
        
        - Я должна идти. - прошептала девушка, быстро отворачиваясь и подходя к двери купе. Драко молча встал, глядя на Гермиону. Внезапно девушка остановилась и оглянулась назад, как будто стараясь на что-то решиться. Наконец, она решительно вздохнула и быстро подошла к Драко.
        
        - Повернись и сними майку. - тихо выдохнула, глядя уверенным и в то же время робким взглядом своим теплых карих глаз.
        
        - Что? - удивленно прошептал Драко, непонимающе глядя на девушку, словно та была сумасшедшей.
        Но что-то в этом уверенном взгляде заставило его выполнить то, о чем она попросила.
        Гермиона невольно передернулась от вида длинных, неаккуратных полос, оставленных чем-то тонким. Наверняка плетью. Синяки по всему телу говорили о сильных безжалостных ударах. Такие следы долго не заживают и причиняют невыносимую боль!
        Тонкие теплые пальцы слегка касались рубцов. Мягкий шепот повис в купе и Драко словно растворился в этом тепле, в этом жалости, в этой нежданной нежности… В том, чего у него никогда не было раньше!!
        Гермиона шептала заклинание, касаясь вздрагивающей спины, глядя на накаченные мышцы и упрямые плечи, яростно исполосованные сильной рукой. Ее теплое дыхание скользило по ранам, заживляя их и принося облегчение, сливающееся с теплом и нежностью ее голоса.
        Наконец, она закончила и в купе повисла напряженная тишина. Драко неуверенно подвигал руками и спиной и медленно обернулся, глядя сверху вниз прямо в лицо Гермионы. Она была такой красивой и умной. Он никогда раньше не думал о ней, как о человеке. Ему нельзя было этого делать!
        Драко до сих пор твердо осознавал то, что хочет невозможного.
        Карие глаза с теплом смотрели на него, без всякого презрения или ненависти. Так, словно он был чем-то иным, нежели Драко Малфой!
        
        - Спасибо. - тихо прошептал юноша, глядя на то, как на лице Гермионы появилась неуверенная, но такая теплая улыбка, озарившая все ее лицо.
        Без единого слова девушка отвернулась и вышла. Драко тоже молчал, глядя на то, как она вышла, закрыв за собой дверь.
        Он понимал, что он уже был ни тем, чем был, когда вошел в этот поезд. Эта девушка изменила его за каких-нибудь десять минут. Он принял помощь от так называемого врага. Драко получил от нее больше, чем получал когда-либо за всю свою жизнь.

***

        И вот теперь он сидел рядом и смотрел на нее. Прошел почти год. Он так и остался Драко Малфоем, ублюдком, который ненавидит и которого ненавидят…
        Но он был уже другим…
        Он по-прежнему испытывал боль, причиненную его собственным отцом изо дня в день, но каждый раз, приезжая сюда, он растворялся в тепле ее глаз, забывая этот ад…
        Девушка, лежащая сейчас в кровати, казалась почти нереальной. Длинные волнистые волосы изящными локонами лежали на подушке. Длинные черные ресницы изящным полукругом лежали на щеках. Ее прекрасные глаза были закрыты, но ему было все равно. Он помнил их теплый свет, и этого ему было достаточно.
        Многие в этой школе завидовали Драко, считая, что он живет в раю. Но никто не знал, какой ад живет в нем самом…
        Лишь в школе он находил покой, растворяясь в самом себе, в своих мечтах и надеждах.
        С того дня прошел уже год, даже больше, но он помнил то, что сделала для него эта девушка. Каждую ночь он прятался в мире иллюзий и обмана, чтобы почувствовать себя нужным. Чтобы спрятаться от той невыносимой боли, которая преследовала его всю жизнь! Каждую ночь он тайно приходил в Гриффиндорскую спальню, молча садясь рядом с кроватью девушки, по имени Гермиона Гренжер и смотрел на нее…
        Нежно, словно боясь спугнуть ветер, Драко коснулся теплой щеки Гермионы, которая непроизвольно придвинулась ближе, ласкаясь, будто маленький котенок. Юноша улыбнулся. Его пальцы ласково перебирались темные мягкие пряди ее волос, словно стараясь запомнить каждую прядь. Глаза старались сохранить в памяти каждый изгиб ее тела, каждое движение, голос, взгляд…
        Он хотел помнить то, чего лишится через несколько дней и чего у него никогда не было. Он должен был лишиться своей мечты…
        За окном начинался рассвет, и красные лучи лениво заползали в окно. Драко медленно потянул руку, к которой так наивно прижималась щекой Гермиона, и вздрогнул, когда та неожиданно открыла глаза. Но в них не было страха или удивления.
        Юноша еще мгновение смотрел в эти блестящие глаза, и словно не понимая того, что делает, легко коснулся ее губ своими, стараясь запомнить их вкус и мягкость. Гермиона неосознанно ответила ему, вновь закрыв глаза.
        Драко был уверен, что на утро она даже не вспомнит о том, что произошло… Все это покажется лишь сном… Мечтой, которая на всегда исчезнет из его жизни.
        Но он навсегда сохранит в сердце этот миг восходящего солнца и умирающей надежды…
        
        - Tu es la consolation... La consolation de mon ame couverte de blessure... (Ты утешение… Утешение моей израненной души…) - нежно прошептал Драко и встал, чувствуя, как холодный утренний туман закрадывается в его сердце… В его израненную душу… - Pour toujours... (Навсегда...)