Как только Драко окончательно вырос из кружевных платьиц, в которые его обряжали Нарцисса и армия нянек, Люциус сам занялся одеждой сына. Белоснежные детские наряды цвета непорочности, цвета слоновой кости, нежно-голубые, цвета сливочного масла, с рукавами колокольчиком, украшенные кружевами и ленточками, перекочевали в волшебные сундуки. В кладовку с детской одеждой отправились коробки с сандаликами, туфельками с бантами, пряжками и колокольчиками. Шестилетний Драко достаточно взрослый для того, чтобы больше не носить детские кружевные штанишки, ему уже впору первые панталоны самого маленького размера, которые только смог сшить портной Малфоев. Теперь вместо костюмчика для игр Драко носит длинную парчовую мантию с вышитой серебром семейной монограммой; он может носить мантии как у папы и блестящие чёрные туфли, которые нужно зашнуровывать. А ещё у него есть брюки с рядком серебристых пуговиц и большущими вместительными карманами для лягушек (шоколадных или настоящих, которые сидят на плотных круглых листьях кувшинок на пруду в саду). Детские кудри Драко сострижены и специально сохранены, а два жиденьких локона отданы родителям. Нарцисса носит этот локон в медальоне на шее, по соседству с фотографиями и кокаином. Люциус хранит отданный ему локон вложенным в серебряные часы-луковицу. Остатки состриженных волос перевязаны шёлковой ленточкой и убраны в одну из заколдованных шкатулок; если на Драко наложат проклятье, или же он заболеет, его детские локоны можно будет добавить в зелье, чтобы спасти мальчика.
        Драко всегда внимательно относится к собственной одежде, это всем известно. Он унаследовал изящную шею матери, на которой прекрасно смотрятся что отложные воротнички, что стоечкой. От отца же Драко достался цвет лица, вернее, отсутствие цвета лица, поэтому ему идёт одежда абсолютно любого цвета. Люциус берёт сына с собой по магазинам раз в неделю и терпеливо ждёт, пока взволнованные или восторженные продавцы выносят коробки за коробками; ткани привезены из Парижа, Милана, Токио... Измерительная лента так и снуёт вокруг Драко, делая необходимые замеры, а мальчик спокойно и послушно стоит на стуле в окружении рассыпающихся перед ним в любезностях портных и самого хозяина магазина, делающего бесконечные комплименты вкусу Драко, цвету его волос, красоте его ангельского личика, его похожести на отца. К чести Драко, он любит покомандовать.
        - Я не хочу сборки, ты, гадкая жаба! Я мальчик! А вам, леди, явно нужны очки! Не дотрагивайтесь до меня! Отец, мне действительно идёт это, или они тут все нагло врут, хитрые книзли?
        Мальчик поворачивается вокруг своей оси на стуле, приподнимая руки по просьбе портного, демонстрирующего Люциусу, как смотрится ткань. Драко доставляет удовольствие доставлять удовольствие отцу, внимательный мальчик давно понял, как отцу нравится одежда - модели, ткань, покрой. Лёгкий хлОпок, тяжёлый бархат, мягкий мех, ботинки из драконьей кожи, кожаные перчатки, сверкающие драгоценности, позвякивающие запонки, блестящие скользкие атласные ленты... Одежда, возведённая в ранг предмета искусства. Симпатичные, но совершенно никчёмные декоративные пуговицы из необработанных кусочков металла для роскошной пижамы, мантия, в которой мама будет выглядеть настоящей королевой. Ткань, привезенная с востока. Крохотные стежки золотой нити. Змеи, вышитые умелыми руками.
        Сидя рядом с отцом в карете по дороге домой, Драко проводит руками по шву, пытаясь найти брак, вспоминает рост и вес отца и прикидывает, какой у него размер. Мальчик знает, что у них с отцом очень большая разница в размерах, и не может дождаться, чтобы поскорее вырасти и стать копией Люциуса. Не может дождаться, чтобы перемерять всю ту великолепную одежду из отцовских шкафов, повзрослеть и надеть на палец отцовское родовое кольцо Малфоев. Сейчас оно велико ему даже на большой палец, но Драко всё равно просит и просит померить его каждый раз, когда они с отцом вдвоём в карете, заваленной пакетами с покупками. Каждый раз Драко надеется, что именно сейчас кольцо подойдёт. Но каждый раз оказывается, что он ещё слишком мал.
        Летним утром Драко как обычно лежит в кровати отца, а тот сидит рядом в кресле, читая «Пророк», и хмыкает. Люциус разрешает Драко обводить пальчиком монограмму Малфоев на его мантии, а сам тем временем читает вслух газетные статьи, наблюдая, как юный мозг сына впитывает информацию. Домовые эльфы приносят поднос с завтраком, но еда ещё долго остаётся нетронутой, пока Люциус и Драко разговаривают о Тупице Фадже, о Старике Дамблдоре, о Пародии на Школу. Пальчики Драко высовываются из-под одеяла и аккуратно забираются в карман отца, вытягивая часы-луковицу, чтобы в очередной раз взглянуть на них хоть одним глазком. Мальчик открывает их, говорит, сколько времени, и рассматривает свой собственный локон, мягкий и белый на фоне чёрных цифр и прозрачного красного стекла.
        - Ты уже вырос, Драко? - каждую неделю спрашивает отец, сворачивая газету и откладывая её.
        - Нет, отец, - отвечает Драко, или же, - да, папа, на целый сантиметр, - или, - я не уверен, я кажусь тебе старше и выше? - и тогда он прижимается к отцу, упирается маленькими ступнями в ноги отца и пытается обхватить его руками за плечи, но у него никогда не получается. Драко неловко, а отец всегда спокоен.
        - Ты сейчас же должен перестать так по-дурацки расти, - отвечает Люциус. - В моей постели ты всегда будешь оставаться моим малышом.
        Драко понимает, что вырос, когда эти слова кажутся ему смешными. От них словно камень образовывается в желудке, а на душе скребут кошки. «Перестаньте расти», - приказывает он своим ногам, когда ему нужны новые брюки. - «Перестаньте, или меня сошлют в Хогвартс». Но ноги не слушаются его, и вскоре Драко уже примеряет свою первую школьную мантию. Он намеренно вводит мадам Малкин в заблуждение, то настаивая на более дорогой ткани для верхней мантии, то дважды заставляя её переподгибать подол так, чтобы мантия казалась ему слишком длинной. Ведь тогда родители не заставят его ехать в Хогвартс до следующего года.
        «А он совсем не выглядит напуганным», - думает Драко о плохо одетом темноволосом мальчике, которого тоже обслуживает мадам Малкин. Болтовня с незнакомым мальчиком совсем не помогает ему успокоиться.
        И мороженое тоже не помогает. И даже волшебная палочка, которую помогает подобрать мама, не его приводит в восторг. Он сидит рядом с матерью, уставившись на мороженое, пока у отца какие-то дела в Лютном переулке. Драко пока туда нельзя; теперь уже нельзя держать отца за руку в людных местах, но если отпустить её в Лютном переулке, то Драко наверняка похитят и потребуют солидный выкуп. Когда отец возвращается, подол его мантии покрыт пылью проклятой улочки, Нарцисса сдаёт сына мужу с рук на руки, а сама отправляется за покупками с подругой. Люциус и Драко садятся в карету, ждущую их у «Дырявого котла».
        - Как твои мантии, Драко? Тебя всё устраивает? - интересуется отец. Драко безутешно жмётся к нему, пока закрывают дверь.
         - Они слишком длинные. Наверное, я становлюсь меньше, - отвечает мальчик. Брови Люциуса ползут вверх.
        - Возможно, ты подрастёшь за ночь, - говорит он очень серьёзным тоном.
        Сообразительный Драко мигом восклицает:
        - Тогда сегодня ночью я хочу остаться в твоей постели!
        «Ведь там я не расту».
        - Нет, ты для этого уже слишком большой мальчик.
        Драко видит, что отец недоволен, хотя ни эта фраза, ни спокойный тон не выдают его недовольства. Но Драко хорошо знает Люциуса и может угадать его настроение и не по внешним признакам.
         - Ну в самый последний раз, - канючит он. Карета подпрыгивает на неровной дороге, и их колени соприкасаются. Они оба смотрят на свои ноги, нога Драко прижата к ноге Люциуса и трётся об неё в ритме покачивающейся на рессорах кареты.
        - Нет, это абсолютно исключено.
        Люциуса невозможно переубедить. Драко весь оставшийся день ходит нарочито хмурый, но отец всё равно молчит, да и Драко больше об этом не заговаривает. Он занят тем, что ходит по комнатам и ищет, чем бы заняться, пока в конце концов не забредает в детскую и не садится на старую скрипучую самораскачивающуюся лошадку-качалку. Драко не понимает, почему мать оставила в этой комнате всё так, как когда он был совсем ребёнком. Она же никогда в жизни сюда не входила. Но в комнате горит камин, а маленькая кроватка, в которой он спал лет в пять, когда ещё носил длинные кружевные сорочки, разобрана, словно ожидает его.
        Он хмурится, глядя на всё это.
        Лет в семь он перебрался в другую комнату, где кровать была достаточно большой и высокой, а взбираться на неё надо было по ступенькам. Однажды он уронил на пол куклу и сначала услышал приглушённый звук падения, а потом - голодное рычание. Драко от ужаса не мог заснуть всю ночь, он так и пролежал без движения, словно парализованный. Ждал, что его съедят. А куклу он потом так и не нашёл...
        Один день сменялся другим, и Драко разучил названия волшебных животных, прочитал, как называются все цветы в саду, узнал, как довести мать до обморока, научился писать, выучил плохие слова и разузнал всё что можно по квиддич. Ночь сменяла ночь, и однажды всё изменилось. Больше нянечки не сидели в креслах-качалках с чашечкой подогретого молока, приготовленного для него перед сном. То, что днём было платяным шкафом, битком набитым одеждой, костюмами для верховой езды, формами для квиддича, карнавальными костюмами и тёплыми свитерами на случай прохлады, по ночам превращалось в пристанище духов, теней и привидений. Если храбрый маленький Драко не мог больше выносить странных звуков, раздающихся из гардероба, он спрыгивал с кровати на сундук, оттуда - на стул у камина, а потом выбегал за дверь и нёсся в комнату отца.
        Когда Драко появляется в его комнате в эту ночь - пижамная куртка спущена с одного плеча, брюки спустились чуть не до колен - Люциус в конце концов сдаётся. В этой комнате Драко кажется гораздо младше, чем в детской. Всё большого размера, здесь легко чувствовать себя ребёнком. Он забирается в кровать и занимает место Нарциссы, ушедшей к себе полчаса назад.
        - Все твои чемоданы собраны, - напоминает Люциус, уставившись в длинный свиток пергамента, кажется, очередную жалобу из Министерства, - а сам-то ты готов?
        - Не заставляй меня ехать, - приглушённо бормочет Драко, уткнувшись отцу в бок. - Ты не можешь меня отправить в эту ужасную дурацкую школу, потому что там у всех одинаковая форма.
        - Смотри на всех сверху вниз, и тогда неважно будет, во что ты одет - в наволочку или в шелка. Так все узнают, что ты - Малфой.
        Ботинки ручной работы, сделанные сапожником, который говорит только по-итальянски, шапка на пуху сниджета* на случай, если пойдёт снег, очень прочные кожаные перчатки, прошитые волосом вейлы.
        - А как они узнают о том, что я Малфой, если я не одет так, как ты?
        Цельнокроеный шерстяной жилет на шёлковой подкладке, прошитый льняными нитками, с двадцатью двумя пуговицами, обтянутыми тканью. Ремни из драконьей кожи с серебряными пряжками. Жемчужные застёжки для мантии цвета хвои - в ней можно навесить бабушку. Чёрная лента в светлые волосы, серые туфли с полосками, пряжками и скользкой подошвой, целая коробка сюртуков.
        - Не одежда красит человека, - говорит Люциус с улыбкой.
        Драко засыпает. Утром отец одевает его в последний раз. Пижама летит на пол, руки Люциуса скользят по его телу.
        - Ты вырос.
        Щёки Драко медленно розовеют, чуть ли не впервые его бледная кожа приобретает цвет. «Я ненавижу это взросление», - лихорадочно думает про себя Драко. От взгляда отца его бросает в жар, как будто лучи утреннего солнца скользят по его телу и согревают его. Он тихо вскрикивает, когда отцовские руки трогают его между ног. Неважно, сколько портных случайно дотрагивались до него там, ему никогда не было так приятно, ведь у них не было нежных прохладных рук Люциуса. Драко с трудом сдерживается, чтобы не застонать от разочарования, когда Люциус отступает на шаг назад, давая ему возможность самому неловко натянуть трусы и шерстяные школьные брюки, от которых чешутся голые ноги. Он сам заправляет спереди рубашку в брюки, заправить её сзади ему помогает отец. Драко сильно возбуждён оттого, что большие сильные руки с тяжёлым кольцом на одном из пальцев скользят по его спине, помогая, когда он через голову натягивает хогвартский свитер. Отец помогает ему завязать галстук, у самого Драко никогда не было ни желания, ни терпения учиться этому. Уже в школе он сам овладеет это нехитрой наукой.
        Вот и носки одеты, и ботинки (ну уж их-то он сам зашнурует, слава Мерлину, это он умеет), и слишком длинная мантия застёгнута. К этому времени Люциус уже готов и натягивает кожаные перчатки.
        - Иди сюда, - велит он Драко, и тот подчиняется. Одним пальцем Люциус приподнимает голову сына за подбородок всё выше, выше и выше. - Вот так и будешь держать голову. Делай вид, что смотришь сверху вниз даже на тех, кто выше тебя.
        - Да, отец, - выдыхает Драко. У него возникает мимолётное желание, чтобы Люциус поцеловал его, но тот не делает ничего подобного. Он лишь поджимает губы и ждёт, когда Драко вновь сосредоточит на нём своё внимание.
        - И ты должен вырасти в школе, Драко. Ты должен стать мужчиной и никогда не забывать о том, что ты сделан отнюдь не из сшитых кусков шёлка, атласа и бархата.
        Драко смотрит в холодное лицо отца.
        - Жду тебя дома на Рождество. Оставшееся до тех пор время можешь измерять этим.
        Что-то тяжёлое опускается в руку Драко, и тот знает по приятной тяжести и холодной неровной поверхности, что это часы-луковица. Люциус отпускает его подбородок, и голова Драко сразу же опускается - он смотрит на часы, зажатые в ладони. Их крышка как всегда блестит, и мальчик осторожно открывает часы с лёгким щелчком.
        - Здесь больше нет моего локона, - говорит Драко хмурясь и снова смотрит на отца.
        - Мне нужно оставить какую-то часть тебя себе на память, - отвечает отец. При этих словах кровь Драко словно закипает в ответ. Он смотрит на циферблат и через секунду замечает, что стрелки под кроваво-красным стеклом совсем не сдвинулись с места. Но он совсем не возражает против того, что стрелки будто приклеились к двенадцати, закрывает часы и аккуратно кладёт их в карман, отчаянно желая, чтобы время на самом деле остановилось, а потом обнимает Люциуса. Отец кладёт руку Драко на затылок, волосы там до сих пор волнистые, если их как следует не покрыть Распрямителем волос.
        Чёрные мантии, сотни чёрных мантий, аккуратно подшитые по росту (ну, кроме нескольких, пожалуй), застёжки, красно-золотые значки, бронзово-голубые, жёлто-чёрные, как огромные толстые пчёлы, и изумрудно-серебряные, приколотые к самому сердцу. Бубнящая толпа близнецов в серых потрёпанных формах, косички, чёлки, ленты, лбы, шрам. Снова заведённые часы в кармане тикают, хотя Драко совсем этого не хочет.
        В свою первую ночь в Хогвартсе Драко лежит без сна, чувствуя, как больно взрослеть.