…В «Кабаньей Голове» никогда не было людно, дымно и шумно, как обычно бывает в других местах подобного рода. Трактир особой красотой оформления не отличался, бармен был мрачноват, да и вывеска в виде отрубленной головы кабана обладала способностью радовать взор весьма и весьма немногих.
         Большинство обитателей и гостей Хогсмида предпочитало «Три Метлы», заведение, хозяйкой и душой которого была пышнотелая и уютная мадам Розмерта, благополучно пережившая вдовство и решившая расцвести вновь, назло всем хогсмидским завистницам. К тому же помимо веселого студенчества и благодушных местных жителей, Розмертино заведение облюбовали авроры, а компания, выбравшая на сегодня своей резиденцией «Кабанью Голову», старательно их избегала, вероятно, в силу природной своей скромности, столь свойственной представителям высших слоев колдовского сообщества старушки Англии.
         Правда, сегодня и случай был особый – закрытая вечеринка для избранных. Представители виднейших чистокровных колдовских семейств именовали себя УпСами, хотя и не имели к известной маггловской французской фармакологической компании никакого отношения. Место для банкета, строго говоря, тоже специально не выбиралось, но привычки прошедших в окрестностях Хогсмида славного отрочества и буйной молодости были сильны, а сами аристократы неприхотливы. «Кабанья Голова» же была ничуть не лучше и не хуже любого другого трактира или постоялого двора, которых пруд пруди хоть в Лондоне, хоть в Хогсмиде. А увесистый мешочек галлеонов, перекочевавший из щедрой руки Люциуса Малфоя в руки бармена помог без слов убедить последнего закрыть на сегодня дверь сего славного заведения для всех прочих посетителей, тем самым обеспечив присутствующим полную конфиденциальность. В убытке хозяин не оставался.
         Особым же сегодняшнее сборище можно было считать по двум причинам, первой из которых было до сих пор не отпразднованное благополучное возвращение Люциуса Малфоя из Азкабана в лоно Министерства Магии, в коем служил вышеупомянутый, а также его совсем недавнее, можно сказать, не совсем добровольное, возвращение в круг друзей и соратников, или лиц, именующих себя таковыми. О второй же причине, побудившей сливки экс-слизеринской аристократии собраться в трактире «Кабанья Голова», мы временно умолчим.
         А пока звенят хрустальные бокалы, долгое время не видевшие света и отдыхавшие на самой дальней полке буфета «Кабаньей головы», а сейчас сверкающие при свете люстры в двадцать свечей, огневиски и сливочное пиво льются рекой и только-только завязывается беседа, позвольте представить вам собравшихся.
         Вот этот человек с хриплым голосом и грубыми чертами лица, тот самый, который сидит спиной к барной стойке – Уолден Макнэйр. Он служит в Министерстве Магии. Каждый выбирает по возможности профессию, максимально соответствующую его наклонностям и мировоззрению. Будучи мизантропом и отъявленным хамом, склонным к садизму, Макнэйр так и поступил. Он служил палачом.
         Его визави – некто Нотт, человек ничем не примечательный, но с претензией на аристократизм. Одетый с намеком на изящество и моду, он, тем не менее, был лишен напрочь того, что отличает аристократа истинного, а именно – хорошего вкуса и чувства меры. Некоторые же избранные детали одежды обличали своего владельца как человека амбициозного, но, к сожалению, стесненного в средствах.
         Двое рядом с Ноттом, краснолицые и дородные джентльмены, могли бы показаться людям с ними не знакомым родными братьями, но таковыми на самом деле не являлись. Винсент Гойл и Грегори Крэбб были дружны настолько, что дали своим отпрыскам /надо сказать, точным их копиям/ имена друг друга и взяли с них слово, что, обзаведясь потомством мужского пола, те поступят так же. Более о них сказать нечего, кроме как то, что манера речи их была помягче, чем у Макнэйра, но грубее, чем у Нотта, а смех – слишком громким, чем требуется, чтобы дать понять собеседнику, что его шутка удалась.
         Эйвери – самый молодой участник нынешнего собрания. Он черезмерно кокетлив, развязан, и строит глазки всем, находящимся в «Кабаньей голове» - начиная с юных ведьмочек, исполняющих канкан и заканчивая Макнэйром. Бармена он называет «дружище», виновника торжества – «старина». Его фамильярность можно списать на природную живость характера и некую наивность, которая, без сомнения, является качеством тем более ценным, чем реже встречается в наши дни; но, к сожалению, очаровательно сочетающаяся с юношеским пушком над верхней губой и ямочками на щеках, наивность выглядит довольно нелепо вкупе с пышными усами и физиономией фата и светского льва. Эйвери холост.
         И, наконец, виновник импровизированного банкета – Люциус Малфой. Об этом джентльмене можно сказать очень много, а можно совсем ничего не говорить. И в том, и в другом случае, даже те, кто знает его близко на протяжении долгого периода времени, никогда не знают, что от него можно ожидать. Мистер Люциус Малфой стоит на самой высокой ступени магического общества, и поэтому ему абсолютно безразлично, кто и как расценит те или иные его поступки. Внешностью Люциус Малфой обладает исключительной и заметен в любой толпе – очень светлые, почти белые, волосы, которые, как кажется, светятся своим собственным светом, глаза, всего лишь на какой-то тон темнее волос, холеное и гладкое, несмотря на перенесенные невзгоды, лицо, высокая и статная фигура, неспешность и грация во всех движениях. Прибавьте к этому всему как раз ту самую манеру одеваться и держать себя, которая свойственна лишь истинным аристократам – по рождению и воспитанию, и вы получите подробный портрет Люциуса Малфоя, который, собственно говоря, и является героем данного повествования.
         В настоящий же момент наш герой был пьян, невоздержан в речах и, судя по всему, переживал не самые лучшие свои времена.
         Увы, несмотря на свое высокое положение, баснословное, как по слухам, так и в действительности богатство, мистер Люциус Малфой, как и самый распоследний маггл, жил в обществе и не был от него свободен! И сейчас это общество, в лице собравшихся в «Кабаньей Голове» с жадностью ожидало ответов на интересующие их вопросы.
         С некоторых пор вокруг имени мистера Люциуса Малфоя начали ходить слухи…
        
         Как-то вечером патриции
         Собрались у Капитолия
         Новостями поделиться и
         Выпить малость алкоголия.
         Не вести ж бесед тверезыми!
         Марк-патриций не мытарился –
         Пил нектар большими дозами
         И ужасно нанектарился.
        
         Слухов было много – и все разные. Одни касались невероятного и неожиданного даже для волшебного мира вызволения Люциуса Малфоя из Азкабана. Другие – о якобы имеющем место романе того с известным своим магглолюбием Артуром Уизли. Третьи шли еще дальше - таинственным любовником Люциуса считали пользующегося с недавних пор популярностью у «продвинутых» колдунов маггла-стоматолога по фамилии Грейнджер. Эти слухи тут же опровергали четвертые, которые говорили, что быть того не может, а просто у Люциуса Малфоя недавно имела место быть бешеная и совершенно неприличная интрижка с популярной маггловской же певичкой откуда-то из Восточной Европы, но серьезного с ее стороны ничего не было, а когда Люциус растратил на коварную диву все свое состояние, обездолив жену и сына, та ушла от него к Волдеморту и даже ухитрилась заставить последнего на ней жениться. Отчего мистер Люциус Малфой, богач, аристократ и красавец, стал пить запоем.
         Слухи, как известно, вещь ненадежная. Но с другой стороны, всем также ясно, что дыма без огня не бывает.
         И это было совершенно справедливо: что-то неладное творилось в самом известном чистокровном колдовском семействе Англии…
         Следуйте же за мной, о сострадательный читатель, и Вы узнаете всю правду о семейной жизни Люциуса Малфоя, как она есть.
         Что случается с магглом, случись ему связать свою жизнь с дурой-женой, к которой прилагается сварливая, если не сказать больше, теща и злобная свояченница?
         Маггл чаще всего имеет обыкновение заливать свои неприятности большим количеством алкоголя, а еще - ищет утешения в водовороте либо общественной жизни, либо адюльтерных связей.
         Что случается с магом, позволившем допустить себе аналогичную ошибку? Да практически то же самое! Так что апологеты, ратующие за чистоту крови в волшебном мире должны бы обратить на это, возможно унизительное, сходство с теми, в ком нет и капли колдовской крови.
         Итак, женился Люциус по настоянию покойного родителя, который и выбрал ему подругу жизни. Девица по имени Нарцисса Блэк была из чистокровной волшебной семьи с многочисленными связями и отличалась дивной красотой. Очень светлая блондинка с наивным взглядом голубых глаз вызывала всеобщее восхищение. Ровно до тех пор, пока не раскрывала рот. К сожалению, мисс Нарцисса Блэк отличалась столь дивной же глупостью. Конечно, глупая жена – не такое уж редкое явление в любом обществе – что в колдовском, что в маггловском.
         Конечно же, Люциус Малфой был далеко не тем человеком, который ищет в супруге утонченный ум, блистательный интеллект или же умение размышлять о высоких материях. Но всему есть свой предел, и Люциус, в первые годы супружеской жизни думавший о своей жене, что она «прелесть, какая глупенькая», впоследствии все чаще стал склоняться к мнению, что она «ужас, какая дура».
         Вторым недостатком Нарциссы Малфой, как намекалось выше, было ее несносное семейство, вернее, то, что от него осталось – склочная маменька и сумасшедшая сестра.
         И если в отсутствии двух своих ближайших родственниц она была хотя и глупым, но совершенно безобидным и, по сути, довольно кротким созданием, то как только порог дома переступала нога ее сестрицы или маменьки, а то и обеих одновременно, кроткая дурочка уступала место психопатке и истеричке.
         Та самая Нарцисса Малфой, в вину которой можно было вменить лишь ее твердую убежденность в том, что огромное количество сладостей, скармливаемое сыну и наследнику, является достаточным показателем материнской любви, да еще, пожалуй, безудержное кокетничанье со всеми знакомыми и незнакомыми мужчинами и обращение к мужу «Люччи» и «цыпленок» /чего, кстати сказать, тот терпеть не мог/, та самая Нарцисса, чьим самым большим грехом, не будь Люциус так богат, можно было бы счесть мотовство и страсть к дорогостоящим нарядам, немедленно превращалась в невыносимую мегеру, причем рыдающую над своей якобы незадавшейся семейной жизнью.
        
         И под древней под колонною
         Он исторг из уст проклятия:
         «Эх, с почтенною матроною
         Разойдусь я скоро, братия!
         Она спуталась с поэтами,
         Помешалась на театрах –
         Так и шастает с билетами
         На приезжих гладиаторов!
        
         У мадам Блэк, тещи Люциуса Малфоя, было три дочери, которые отличались друг от друга так, как будто ничего общего не имели. Впрочем, речь будет идти лишь о двух из них, а потому о старшей будет сказано лишь то, что звали ее Андромедой, и, выйдя замуж за маггла, она была отлучена от семейства Блэк и даже вычеркнута из генеалогического древа.
         Средняя, Бэллатрикс, была и внешне и внутренне точной копией своей мамочки, характер которой будет описан ниже, а следовательно, являлась любимой дочерью.
         К немалому облегчению Люциуса, Бэлла долгое время не могла осчастливливать супругов Малфой своим присутствием, так как четырнадцать лет пребывала вместе со своим мужем Родольфусом Лестрангом в местах не столь отдаленных, тех самых, из которых не так давно, благодаря кузену, вызволился и сам Люциус, а именно – в тюрьме Азкабан.
         Вернувшись же оттуда, Бэллатрикс обнаружила ухватки и лексикон, свойственные прожженной бандерше, каковые не замедлила продемонстрировать в кругу друзей и родственников…
         Мадам Блэк можно было бы смело назвать «мадам Блэк в квадрате», ибо в девичестве эта дама была мисс Блэк и состояла хотя и в отдаленной, но все же родственной связи со своим будущим супругом. Чистая кровь в волшебном мире дается отнюдь не так просто, как могло бы показаться стороннему наблюдателю, и поэтому сторонникам таковой волей-неволей приходится вступать в брак с родственниками - дальними и не очень… Злые языки, правда, поговаривали, что будь на то воля самой мадам Блэк, она не позволила бы своему мужу носить ни какой фамилии – тирания ее не имела предела. Мистер Блэк, поспособствовав появлению на свет трех дочерей, тихо сошел в могилу, оставив семейству в наследство очень небольшое состояние, и мадам Блэк не оставалось ничего другого, как озадачиться вопросом, как бы пристроить девочек с максимальной выгодой для них и себя.
         Разочаровавшись в старшей, мадам Блэк старалась изо всех сил реализовать свои амбиции с оставшимися двумя. Бэллатрикс и Нарцисса, на первый взгляд, сделали весьма удачные партии. Выйдя замуж за чистокровнейших волшебников и при этом состоятельных людей, они вызывали всеобщее восхищение и зависть. Блистая красотой и будучи совершенно контрастными, как внешне, так и по характеру, Нарцисса Малфой и Бэллатрикс Лестранг являли собой очаровательную картину абсолютного успеха и довольства жизнью, появляясь на светских вечеринках, а большего, как с точки зрения самих дам, так и их маменьки, и не требовалось.
         Но в скором времени узкие пределы домашнего очага стали угнетать Бэллатрикс, и она с головой окунулась в общественную жизнь, выбрав направление таковой согласно своему характеру и вкусам.
         Перемежая издевательства над магглами и магами с удовольствием вносить сумятицу в семейную жизнь «идиотки Нарци», миссис Лестранг, однако, в один прекрасный день совсем утратила чувство меры, и, по ее же вульгарному выражению, подхваченному в Азкабане, «загремела под фанфары». Не одна, причем, а прихватив с собой своего благоверного, который уже спустя какой-то месяц, прошедший после свадьбы, окончательно заполучил в кругу своих близких друзей и соратников титул «тряпки» и «подкаблучника».
         После побега из Азкабана Родольфус, на какое-то время вернувшийся в круг жены и соратников, все-таки не выдержал, и исчез в неизвестном направлении. В настолько неизвестном, что даже Волдеморт не смог вычислить его через Черную Метку. Да, к слову сказать, он не очень-то и старался – к этому времени его интересы переключились с борьбы за чистоту крови и охоты за Гарри Поттером на одержимость какой-то поп-дивой из Восточной Европы, которая, по слухам, ранее служила проводницей на маггловской железной дороге и была на самом деле переодетым мужчиной. Все по тем же слухам, именно к ней в свое время неровно дышал Люциус Малфой и якобы растратил на нее все свое состояние. В одном слухи были абсолютно справедливы: Темный лорд Волдеморт и в самом деле на ней женился, мало того – взял фамилию своей супруги и переехал к ней на постоянное место жительства.
         Таким образом, Бэллатрикс Лестранг осталась не у дел.
         А поскольку брошенной мужем и разочаровавшейся в жизни и идеалах даме некуда было податься, а средств к существованию не было, да и заняться было решительно нечем, то она вернулась к мамаше. Тут-то обе дамы, объединив стратегические силы, устроили настоящий натиск на семейную жизнь младшей дочери и сестры. Иногда они бывали порознь, иногда – вместе, а случалось и так, что оставались погостить на месяц-другой.
         В одной мудрой маггловской книжке один незначительный персонаж замечает другому, что «семейная жизнь – не ложе из роз, уважаемый сэр». Мистер Люциус Малфой мог бы сотни раз подписаться под этим замечанием!
         Мадам Блэк не нравилось решительно все: бифштекс был слишком жестким, тарелки – слишком холодными, вино – чересчур кислым, а простыни сырыми. Домовые эльфы, по ее мнению, дерзили, а мажордом вел себя недостаточно уважительно…
         Затем эстафету подхватывала Бэллатрикс – Нарциссу она находила бледной, постаревшей, замученной и отставшей от светской жизни, а ее гардероб – давно вышедшим из моды.
         Тут гарпии пели уже в два голоса о том, что он, Люциус Малфой не ценит того сокровища, что досталось ему в жены и хочет это сокровище уморить.
         В лицо Люциусу летели обвинения как в том, что он примкнул к Волдеморту, поправ интересы семьи, так и в том, что Волдеморт покинул свою верную паству, променяв ее на какую-то вульгарную магглу. Также в вину ему вменялось то, что он дал и упечь себя в Азкабан, и позволил опальному кузену Сириусу Блэку себя оттуда вызволить. И то, что, стараясь реабилитировать себя в глазах общества, Люциус утроил сумму пожертвований в госпиталь Святого Мунго и в школу Хогвартс. На этом этапе обвинений, как правило, следовало пронзительное соло мадам Блэк:
         - Загуби-и-и-л, ирод окаянны-ы-ы-й! Загуби-и-и-л! Семью свою загуби-и-ил, дочь мою загуби-и-и-л! Сына загуби-и-и-л…
         Далее солировала Бэллатрикс:
         - Да сынок твой растет моральным уродом! Он же у тебя – дебил! По нему же маггловская психушка плачет! Ты посмотри, с кем он общается! С Поттером! Он у тебя что, педик недоделанный? Ха! А чего от него еще ожидать, когда у него папаша только и знает, что шляться по шлюхам обоего пола!
         Нарцисса вступала в семейную свару, аккомпанируя мамаше и сестрице горестными всхлипываниями.
         - Я знала… я всегда знала, что он мне изменяет…
         - Семью по миру пустить хочет…Думаешь, я не знаю, кто твоя хогсмидская пассия?
         - Загуби-и-и-л…
         - Кто она, Люччи-и-и? Нет, ты мне скажи, кто эта …дрянная…эта вульгарная…эта ничтожная, грязная девка?!
         - Нарци, выбирай выражения, ты все-таки в присутствии матери! Нет, ты смотри! Ты смотри, до чего ты довел мою девочку! Загуби-и-и-л, ирод окаянный…
         Несчастный Люциус давным-давно перестал парировать эти обвинения а попросту либо запирался в своем кабинете с бутылкой виски, либо, предвидя, что визит дорогих родственниц затянется, снимал номер в гостинице или аппарировал в Хогсмид… Дома в такой компании жизнь становилась совсем невыносимой, к тому же ему казалось, что даже домовые эльфы шушукаются ему вслед…
        
         “Я, - кричит, - от бескультурия
         Скоро стану истеричкою!”-
         В общем, злобствует как фурия,
         Поощряема сестричкою!
         Только цыкают и шикают…
         Ох, налейте снова мне “двойных”!
         Мне ж – рабы в лицо хихикают.
         На войну бы мне, да нет войны!
        
         …Люциус задержался в Министерстве. Сегодня он не торопился домой. Может быть, он домой сегодня вообще не пойдет. Потому, что в самый разгар рабочего дня в камине вспыхнуло пламя, и в этом пламени показалось хорошенькое личико и изящная, с безупречным вкусом причесанная головка Нарциссы.
         - Люччи-и-и, - пропела головка, - Люччи-и-и, цыплено-о-к, не задерживайся сегодня на работе, у нас будут гости - мама и Бэлла приедут к ужину. Они хотят, чтобы ты нас повел в итальянскую оперу!
         - Курочка моя, - проворковал Люциус сквозь зубы, потому что перспектива провести вечерок в обществе тещи и свояченицы после напряженного рабочего дня его, мягко говоря, угнетала, - придется тебе развлекаться без меня, детка. Наш новый шеф – просто зверюга… А в моем положении, сама понимаешь, навлекать на себя неудовольствие будет весьма глупо. Вдруг это повредит впоследствии Драко? Ведь это место наследуется Малфоями из поколения в поколение!
         Нарцисса развернулась на девяносто градусов и отрицательно покачала головой кому-то, по всей видимости, находящемуся в комнате.
         «Гарпии. Уже прибыли, - хмуро подумал Люциус, - Мерлин, конечно, я не идеален… Каюсь, я мучил магглов… А кто идеален? Ну за какие же грехи мне такое наказание? Лучше бы я в Азкабане остался, там свидания с родственниками только раз в три месяца. А дементоры… После моей тещи никакие дементоры не страшны…»
         - Ты совсем меня не любишь, - его размышления прервала Нарцисса, не забыв при этом истерически всхлипнуть, - ты не проявляешь никакого уважения к моей маме и к Бэлле. Ты самый отвратительный муж, Люччи. Ты никуда меня не водишь!
         «Напьюсь, - пообещал он сам себе, - до чертиков напьюсь. До беспамятства».
         Ласковая женушка между тем старалась, как могла, взвинтить себя до истерики – не без успеха, надо заметить:
         - Ты никогда, никогда не любил меня! Мама на днях встретила в театре эту вульгарную Паркинсон, и в ее колье было на целых три изумруда больше, чем в том, которое ты мне подарил на день рождения! – голос Нарциссы повысился до визга.
         «Прихвачу с собой для компании первого попавшегося министерского и напьюсь. В «Дырявом Котле». И плевать, что нереспектабельно. Зато других знакомых уж точно не встречу. Там и заночую».
         - Ты скареда и пародия на мужчину, Люччи! Ты не захотел купить мне манто из рыси, которое я присмотрела себе на той неделе в Косом переулке! И что же? Бэлла видела его вчера на этой обезьяне, Лавинии Гойл! Я с тобой разведусь!!!
         Между тем, обвинение в скаредности было совершенно несправедливым, хотя и имело под собой почву. Люциус и в самом деле отказался покупать жене рысье манто, потому что никак не мог взять в толк – к чему ей понадобилось еще одно, когда в гардеробе висят и так несколько: из белки, енота, норки, песца, баснословно дорогого русского соболя и даже горностая, что являлось исключительно привилегией членов Королевской фамилии?
         Заметив, что супруг игнорирует все ее претензии, в том числе и угрозу относительно развода, Нарцисса, взвыв от ярости, назвала его чудовищем и, наконец, исчезла в пламени камина.
         Люциус тяжко вздохнул и достал из потайного ящика своего письменного стола бутылку бренди. Увы, он снова позволил стычке с женой выбить себя из колеи… Ему необходимо выпить, чтобы прийти в себя…
         Приготовившись вкусить янтарного напитка, Люциус задержался взглядом на портрете своего покойного родителя, который висел здесь с того самого времени, как и кабинет, и само место в Министерстве перешло к нему по наследству. Здесь висели и другие портреты, всех Малфоев, которые когда-либо занимали этот кабинет, хотя вполне хватило бы и одного. Малфои на портретах отличались друг от друга и от Малфоя ныне здравствующего лишь стилем одежды. Даже трость с набалдашником в виде змеиной головы была у всех одна и та же - сейчас она стояла возле вешалки в кабинете.
         Выпив залпом бренди, Люциус обратился к портрету:
         - Ну что, старый прощелыга, доволен? Ты такой жизни для меня хотел? Чтобы я связал свою судьбу с никчемной, вздорной женщиной, которая всю жизнь поет с чужого голоса? Чтобы я сидел в том самом кресле, в котором до меня сидели поколения таких же Малфоев и так же, как они, делал вид, что от этого есть какая-то польза?
         Он плеснул в бокал еще бренди и так же выпил залпом.
         - А зачем, папа? Для чего? Для чего мне пришлось расстаться с единственным человеком, с которым я мог бы быть счастлив и к которому испытывал если не любовь – некому меня было научить любить, то хотя бы какое-то ее подобие? Для того, чтобы стать самым богатым колдуном в Англии и прозябать в этом кабинете, словно больная крыса в норе? Мерлин, да я в Азкабане чувствовал себя более живым! О да, я научился интриговать и приспосабливаться, улыбаться и кланяться, кому надо… Господи, Господи…
         Люциус уронил голову на руки …
         В дверь постучали.
         - Войдите! – крикнул Люциус.
         - Мистер Малфой, господин министр распорядился доставить к Вам эти бумаги.
         - Положите на стол, мистер Уизли.
         Перси Уизли – а это был именно он, - робко вошел в кабинет, положил бумаги куда было велено и хотел откланяться и уйти, но Люциус его окликнул:
         - Уизли. Подождите. Присядьте.
         Перси осторожно опустился на краешек стула.
         - Что вы делаете сегодня вечером?
         Перси Уизли недоуменно уставился на мистера Малфоя.
         - Я хотел бы предложить пропустить вместе по стаканчику в каком-нибудь уютном месте, если не возражаете.
         - Простите, сэр, я бы с радостью, но мы договорились встретиться с отцом после работы, и я не знаю…
         - Ничего страшного, мистер Уизли. Надеюсь, ваш отец не откажется к нам присоединиться. Встретимся внизу, в Атриуме, у фонтана.
         Перси согласно кивнул и вышел.
         Люциус накинул плащ, подхватил фамильную трость и кинул прощальный взгляд на отцовский портрет.
         - Прости, отец. Ты всего лишь делал все так, как тебя учили. А я жил так, как меня учил ты. Но больше я жить так не могу и не хочу. Слава Мерлину, Драко эти уроки впрок не пошли…
         Кто бы мог воспротивиться предложению мистера Люциуса Малфоя, тем более, сделанному с такой необычной для него настойчивостью? Поверьте, о сострадательный читатель, очень и очень не многие! Во всяком случае, не Перси Уизли.
         У мистера Артура Уизли было на редкость доброе сердце, которое всегда было готово откликнуться на просьбу ближнего о помощи. И самое главное – Артур Уизли тоже был женат, и как никто другой мог понять чувства мистера Люциуса Малфоя… Несколько замявшись, прежде чем принять приглашение, Артур сказал:
         - Видишь ли, Люциус, я уже договорился о встрече в «Дырявом Котле» с одним человеком и не знаю, будет ли тебе приятно его общество…Он мой будущий родственник и к тому же компаньон…
         - Так в чем проблема?
         - Он – маггл. Не магглорожденный, а именно маггл.
         - Ты решил улучшить породу, Артур? Влить, так сказать, свежую струю? Кто же из твоего выводка женится на маггле?
         - Рон. Только девушка – не маггла. Магглы – ее родители.
         - Уж не Грейнджеры ли?
         - Они.
         - Так значит, этот твой Грейнджер – женатый человек?
         - Конечно.
         - Значит, берем и его в компанию.
        
         Я нарушу все традиции –
         Мне не справиться с обеими, -
         Опускаюсь я, патриции,
         Дую горькую с плебеями!
        
         Знакомство с мистером Грейнжером Люциус пережил стоически, а после распитой на троих - недавно женившийся Перси сослался на недомогание жены, находящейся в интересном положении, и покинул компанию у входа в «Дырявый Котел», - бутылки очень крепкого вина, Люциус вслух провозгласил мистера Грейнджера славным парнем и предложил «своему старинному другу Артуру» выпить за здоровье нового знакомого из новой бутылки. Был заказан и съеден обед, после чего снова было выпито немало, и Люциус, обняв мистера Мартина Грейнджера, поведал ему по секрету о своих семейных неурядицах, на что мистер Грейнджер, разумеется, поведал о своих, после чего мистер Малфой заверил мистера Грейнджера в своем глубоком к нему уважении. Заметив, что из угла трактира на них во все глаза уставился его старый знакомец Руквуд, Люциус попросту показал ему язык, чем вогнал Руквуда в шок, и отвернулся. Была принесена и распита новая бутылка, на сей раз за здоровье «старины Артура». Оказалось, что мистеру Уизли тоже есть, что поведать собеседникам о нраве своей супруги, и, сошедшись на том, что они, трое, являются жертвами семейной жизни, они поклялись друг другу никогда не повторять ошибок молодости впредь и завещать то же и детям своим, и внукам своим, и правнукам своим до седьмого колена. Скрепив клятву очередной бутылкой, на сей раз бренди, джентльмены спели лихую песню, в которой говорилось много чего, но смысл сводился к тому, что «настоящие мужчины - никогда, никогда, никогда…». Если понятие «петь хорошо» означает «громко», то джентльмены спели ее просто великолепно, после чего владелец и бармен «Дырявого Котла» Том настоятельно порекомендовал сотрапезникам прекрасные спальни и удобные постели наверху.
         Утром Люциус проснулся со свежей, несмотря на вечерние возлияния, головой и ощущением душевного покоя, какого не ведал уже давно. Как человек практичный, он перебрал в памяти все события предыдущего дня, чтобы отыскать причину такого своего состояния. И нашел! Нарцисса. Нарцисса, кажется, что-то говорила о разводе… Да нет, не кажется! Совершенно очевидно, она упоминала о желании развестись с ним, Люциусом Малфоем. Неужели для него еще не все потеряно? Неужели его жизнь вновь обретет тот единственный смысл, который и делает жизнь человеческую – жизнью, а не тягостным прозябанием? Неужели он, Люциус Малфой, человек, закосневший в плену рутины и условностей, еще может быть … счастлив? Да!
         Люциус Малфой подошел к окну. Надо же … а он и не заметил, что на улице уже весна…Весна… Обновление всего живого… Обновление его, Люциуса, жизни… Казалось, он даже сквозь оконное стекло трактирной спальни чувствует, как струится сок в деревьях, растущих во внутреннем дворике, как набухают почки… Весна… Вот воробьишка тащит какую-то пушиночку в клюве – крохотная птаха собирается вить свое гнездо…
         Люциус достал из кармана плаща записную книжку, вырвал из нее листок и наскоро набросал записку:
         «Дорогой Артур, дорогой Мартин! Спасибо за прекрасный вечер. Прошу прощения, что вынужден покинуть вас. Внезапно возникли неотложные дела. Надеюсь, что встретимся еще не раз. Привет семьям! Люциус».
         Проворно одевшись, Люциус Малфой спустился вниз. Оставив записку у бармена и расплатившись за вчерашний стол и ночлег – за всех троих, Люциус вышел на улицу и поспешил аппарировать домой.
         Он рассчитывал на очередную сцену. Он рассчитывал на злобу тещи, ядовитые реплики свояченицы и истерику Нарциссы. Он не рассчитывал на абсолютную тишину. Дом был пуст, несмотря на раннее утро. Мажордом, по всей видимости, еще спал, и на возникшие у Люциуса вопросы отвечать было некому. Впрочем, на журнальном столике лежала записка… Люциус развернул листок дорогого, пахнувшего изысканными духами пергамента, и прочел написанное впопыхах послание жены: «Люччи, цыпленок, я от тебя ухожу. Ты никогда меня не любил, а я тебя, и вообще всегда хотела выйти за итальянца. Потому что они мне нравятся, потому что черненькие и толстенькие, а ты нет. А он богатый даже больше чем наша королева. Он добрый и сказал, что пришлет Драко конфеты и за моими вещами. Маме и Бэлле он тоже понравился, они хотят жить с нами. Его зовут почти так же, как тебя, но чуть-чуть по-другому. Поэтому я тоже его буду звать Люччи, это хорошо, чтобы не путаться. Жить мы будем у него, и он знаменитость. Драко пусть живет, как хочет, но скажи – я его люблю. Прощай. Нарцисса».
         Свободен…Сердце сдавило, как железным обручем, потом отпустило. Свободен. Если при разводе Нарциссе, подстрекаемой матерью и сестрой, захочется получить солидного отступного – что же, он будет достаточно щедр… Он бы отдал и половину того, что имел, за возможность никогда не слышать визгливого голоса, тянущего и коверкающего его имя… Он отдал бы и больше.
         На столике лежала газета – маггловская. Первую полосу украшала большая фотография троих магглов во фрачных парах – импозантный красавец лет шестидесяти пяти, рядом с ним – толстяк добродушного вида с округлой бородкой и усами /толстяк был обведен в кружочек, и этот кружочек выглядел каким-то ехидно-злорадным, из чего Люциус сделал вывод, что именно толстяк и является претендентом на руку и сердце «идиотки Нарци», а сам кружочек – плод творчества Бэллатрикс Лестранг/ и еще - маленький, щуплый человек болезненного вида. «ТРИ ТЕНОРА» – гласила надпись под фотографией, служившая заголовком статьи.
         - Три, - вздохнул Люциус, - а не повезло только одному, - и громко расхохотался. Он окончательно в душе примирился с существованием магглов.
         Свободен…Свободен!!! СВОБОДЕН!!!
        
         Я ей дом оставлю в Персии –
         Пусть берет сестру – мегерочку, -
         На отцовские сестерции
         Заведу себе гетерочку.
        
         Последующие за исходом жены и ее родни две недели были насыщены событиями – весьма неприятными с точки зрения обывателя, как маггловского, так и магического, а именно: визиты адвокатов, публикации в газетах, недоумение единственного сына и наследника…С последним, кстати, состоялась встреча и беседа.
         - Драко, прости меня, если можешь…Наверное, я действительно был плохим мужем и абсолютно неправильным отцом…
         На что чадо отвечало:
         - Мне нечего прощать тебе, отец. Ты всего лишь поступил так, как счел нужным. И не мне, твоему сыну, судить тебя. Твой выбор – это твой выбор. А я тебя всегда поддержу. Что же до досужих слухов… Ведь это просто чужие нам люди. И не стоит обращать внимания на то, что они будут говорить!
         - Это будет трудно…
         - Знаю. Но ведь ты с этим справишься. Ведь справишься, да, отец? Мы же слизеринцы. Мы же – Малфои! Есть ли на этом свете что-нибудь такое, с чем Малфои не справлялись?
         - Нет.
         - И ты ведь не будешь на меня сердиться, если я не сяду в это чертово наследственное министерское кресло?
         - Ты не хочешь служить в Министерстве?
         - Папа, я вообще не хочу служить. А уж в Министерстве…Что мне там делать? У меня есть интересная работа. Профессор Снэйп считает меня многообещающим молодым ученым. Я зарабатываю достаточно, чтобы себя содержать. Нам с Гарри на все хватает…
         - Значит, не доведется мне внуков понянчить…
         - Па-а-п… Ну, па-а-п, ну не расстраивайся… Доведется. Мы кого-нибудь усыновим. Или, знаешь, как далеко маггловская наука продвинулась? – и многообещающий молодой ученый потерся об отцовскую щеку, - мы обязательно что-нибудь придумаем, раз тебя так беспокоит продление рода Малфоев. Представляешь, усыновим какого-нибудь пухлого мелкого блондинчика или блондиночку? А может, я возьму, да и изобрету какое-нибудь зелье? Ну, па-а-а-п…
         - Ладно, ладно, не пой. Хочешь заморочить голову своему старику-отцу?
         - Ха! Старик, тоже мне… Да ты самый молодой и самый красивый!
         - Твой возлюбленный тебя сейчас не слышит…
         - Отец, тебе лучше всего будет сменить обстановку – поехать куда-нибудь, увидеть новые места, новых людей…
         - Я как раз об этом подумал, да только знаешь… Я решил перебраться в Хогсмид – это не на другом краю света, конечно, но зато привычнее. Да и к тебе близко.
         - Мерлин! Люциус Малфой – деревенский житель…
         - Драко, ты говоришь об этом так, словно я собираюсь пахать землю и сажать картошку!
         - Нет… Конечно, я так не думаю, но… - юный белокурый красавец, сидящий на коленях перед креслом Люциуса, поднял на него глаза, - Ты уверен, что не пожалеешь?
         - Как никогда.
         За встречей с сыном последовали другие встречи и беседы, куда менее приятные. Адвокаты и нотариусы, акты, документы, которым, казалось, нет конца.
         В день подписания акта о расторжении брака Нарцисса прикатила к дверям адвокатской конторы в роскошном маггловском автомобиле. Люциус, наблюдая из окон конторы за тем, как она выбиралась из машины, недоумевал – как эта женщина кому-то могла казаться красивой? Личико с тонкими чертами было похоже на мордочку какой-нибудь мелкой хищницы – куницы или ласки. И, конечно же, несмотря на солнечный и теплый весенний день, на ней красовалось рысье манто…
         В качестве компенсации при разводе Нарцисса потребовала для себя виллу во французском курортном городке Сан-Тропез. Надо ли говорить, что Люциус Малфой с радостью на это согласился?..
         Газеты пестрели заголовками, посвященными предстоящему бракосочетанию Нарциссы и ее знаменитого маггловского тенора, а также перестановке кадров в Министерстве магии. Прошение мистера Люциуса Малфоя об отставке вызвало в магическом обществе волну недоумения, толков и пересудов. Не раз в камине Малфой – мэнор появлялась голова то Макнэйра, то какого-либо другого бывшего сподвижника Люциуса Малфоя. Не добившись от человека, чьими друзьями они именовали себя никакого вразумительного и исчерпывающего ответа, они решили подстеречь его у выхода из Министерства и, что называется, припереть к стенке. Что и послужило причиной сегодняшнего банкета в «Кабаньей Голове».
         - Ну и что ты теперь делать будешь? – спрашивал не то Крэбб, не то Гойл.
         - Вилла в Сан-Тропез, это ж надо! Да я бы поганую бабу без штанов оставил! А маггла – прибил… - бушевал Уолден Макнэйр.
         - И ты оставил свое место в Министерстве за просто так? – недоумевал Нотт.
         - А хочешь, я его тебе подарю, Нотт? Вот возьму, и подарю? Только и делай, что ничего не делай. Только ведь и там, Нотт, штаны протираются…
         - Да ты, Малфой, спятил! – орал не то Гойл, не то Крэбб.
         - Возможно, - соглашался хмельной Люциус, - возможно, я спятил. Но зато я свободен. Хочу – к шлюхам пойду. Вот прямо сейчас. А могу завтра же в Америку рвануть. А то и в Африку. И никакая законная мегера мне и слова не скажет. Равно, как и ее родня. И кто из вас, джентльмены, может этим похвастать?
         Эйвери предпочел на сей раз промолчать. Хотя он и не имел, как выразился Люциус, «законной мегеры», но такую роскошь, как поездка в Африку налегке, позволить себе все же не мог…
        
         У гетер хотя безнравственней,
         Но они не обезумели.
         У гетеры пусть все явственней,
         Зато родственники умерли.
        
         Люциус, пошатываясь, вышел из-за стола, швырнул на стойку чаевые, превосходящие месячный доход бармена, и покинул компанию, царственно махнув на прощание рукой.
         - Мм-мда… - завистливо проворчал вслед ушедшему в ночь Люциусу Уолден Макнейр, - опять Малфою подфартило…Мою бы бабу кто к рукам прибрал…Пусть бы и маггл!
         - Малфои! Этим всегда везет…Шурин, даром, что двоюродный, а из Азкабана вытащил… Сам насиженное тепленькое местечко в Министерстве сохранить при себе изладился…Так я и поверил, что он от него отказался, ищи дурака… малой кровью отделался, прохиндей… - злобно процедил сквозь зубы не то Крэбб, не то Гойл.
         - Счастливчик…виллой в Сан-Тропез откупился – и гуляй не хочу!- посетовал не то Гойл, не то Крэбб, - По шлюхам, видать, пошел...
         - Так ведь деньги – они всегда к деньгам…- брякнул, как всегда, невпопад, Нотт и вздохнул, натягивая зимнюю мантию с побитым молью бобровым воротником.
         - Ну что же, аппарируем-ка по домам, джентльмены, - предложил холостой Эйвери и зевнул, позабыв прикрыться ладонью, - засиделись мы…
        
         Там сумею исцелиться и
         Из запоя скоро выйду я!”
         …И пошли домой патриции,
         Марку пьяному завидуя.
        
         …Луна заливала серебристым светом улочки Хогсмида и освещала высокую фигуру человека с длинными сияющими волосами цвета платины. Человек шел, пошатываясь и натыкаясь на деревья, шел на свет красного фонаря, пробивающегося из далекого, незашторенного окна. Теплое чувство, охватившее его, разгоралось тем сильнее, чем ближе он подходил к небольшому домику, одиноко стоящему на окраине, в стороне от многочисленных пабов, магазинов и трактиров.
         «Северус, - с нежностью думал Люциус Малфой, поднимаясь на крыльцо, бесценный мой друг, верный любовник…Время и жизнь не изменили тебя. Годы не смягчили резких черт твоего лица, лишь добавили серебра к черному атласу волос… Cтарина Северус,ты не спишь и ждешь, верно, преданно, как только и может ждать такой наивный идеалист…Что же, пусть будет вознаграждена твоя преданность.
         Ты коротаешь время в ожидании, вновь и вновь упорно пытаясь постигнуть это никому уже не нужное и давным-давно устаревшее искусство проявки маггловских фотографий… Ты бы хоть окно занавесил! Наверное, ты так никогда и не повзрослеешь, Северус… Потому-то я и вернулся, наконец, к тебе! Навсегда!”