- Но это же грабительские проценты! – возмущался светловолосый представительный мужчина, чьи волосы мы могли бы назвать платиновыми, но в таком случае мы погрешили бы против истины: ведь, продав волосы, этот несчастный мог бы поправить свои дела! А вместо того он вынужден просить взаймы у каких-то не внушающих доверия рыжих шалопаев вдвое моложе него.
         Прискорбное зрелище!
         - Да неужели?
         - В вашем ли положении возмущаться, мистер…Мафлой?
         А еще более прискорбно наблюдать, как молодежь обращается со старшими без должного почтения!
         - Малфой!
         - Малой?
         - Да я…
         - Вы, вы! Я вас очень внимательно слушаю.
         - Мы вас очень внимательно слушаем, мистер…Малфой.
         - Гиппогриф вас задери, я согласен.
         - А вы уже продумали стратегию погашения долга?
         - Вот моя расписка, чертовы душегубы!
         - Джордж, проследи, чтобы он расписался кровью. Мистер Малфой? Куда же вы?
         И только звук быстро удаляющихся шагов был ему ответом.
         - Фред, догони его и проследи, чтобы управляющий выдал ему требуемую сумму. И пусть глаз не спускает с ключей от сейфа.
        
         ***
        
         «…и в заключение хочу сообщить тебе, дорогая Патрисия, что наше финансовое положение неожиданно пошло на поправку. Представь только себе мое изумление, когда Люциус пришел домой и объявил мне об этом. Я уж думала, что нам придется пустить все с аукциона. А ведь еще неделю назад Люциус в очередной раз за этот год (если помнишь, в прошлом июле несносный мальчишка Поттер поломал моему мужу карьеру Упивающегося Смертью – а ведь Люциусу оставался всего шаг до того, чтобы стать правой рукой Темного Лорда!) пытался завести со мной какой-то глупый разговор о необходимости экономии. Это был такой стресс! Но теперь все позади, вот только Люциус ведет себя как-то странно. Слоняется по поместью и бормочет: «Изверги! Кровопийцы!», а ведь авроры в последний раз были у нас с обыском еще в январе, пора бы ему и оправиться от возмущения. Но, полагаю, не стоит особенно волноваться по этому поводу. С любовью, Нарцисса.»
        
         ***
        
         «…раз уж вы не можете вернуть нам долг (и помните о процентах!), то мы могли бы попробовать договориться по-другому. Кстати, с сожалением уведомляем Вас, что стоимость старинного мебельного гарнитура, пострадавшего в тот раз, когда Вы пытались испепелить нашу почтовую сову вместе с напоминанием о давно прошедшем сроке оплаты, из суммы долга вычтена не будет. Напоминаем Вам также, что имитация самоубийства по второму разу не пройдет; если честно, она и в первый раз получилась не слишком удачной. Бесплатный совет, мистер Малфой: поучитесь у старика Дамблдора, уж он мог бы дать Вам пару уроков. Не бесплатно, разумеется, но такие вложения всегда окупаются. Впрочем, вернемся к более насущному вопросу. Ждем Вас завтра в нашем офисе в 13. 00 для серьезного разговора»
        
         ***
        
         - Ни за что на свете! – возмутился гость, выслушав обращенное к нему предложение.
         - Стоит ли так негодовать, мистер Малфой?
         - Ни за что на свете!
         - О, так вы нашли деньги, чтобы расплатиться с нами? – выразил надежду один из рыжих шалопаев (тот, что сидел справа).
         - Ни за что на свете! – его оппонент как-то начал повторяться… наверное, от возмущения.
         - Фред, пощупай у мистера Малфоя…
         - Ни за что на свете! – нервно дернулся гость.
         - Пощупай пульс у мистера Малфоя, я за него волнуюсь.
         - Ни за что на свете!
         - Мистер Малфой! Послушайте меня, пожалуйста.
         - Да, послушайте его.
         - Ведь это ничуть не более постыдно, нежели то, чем вам приходилось заниматься на службе у Темного Лорда…
         - …зато куда более весело…
         - …я бы даже сказал – увлекательно…
         - …и престижно…
         - …я бы и сам с удовольствием, но вы – куда более значимая фигура…
         - …куда более привлекательная для зрелых женщин…
         - …а ведь именно ими мы планируем пополнить нашу, так сказать, целевую аудиторию.
         - Вы только подумайте: участие в крайне выгодном проекте, полное списание долга, плюс процент с продаж!
         - И это еще не все!
         - О Мерлин… - попыталась вмешаться беспомощная жертва, но рыжих проходимцев было не остановить!
         - Соглашайтесь, пока мы в хорошем настроении.
         - Соглашайтесь, мистер Малфой.
         - И, кстати, не пытайтесь встать с этого кресла без нашего на то позволения.
         - Потому что это специальное кресло для должников.
         - Мы, наверное, должны были предупредить вас заранее.
         - Нет-нет, не вставайте!
         - Ваши ягодицы – залог нашего (и вашего!) светлого будущего.
         - Богатого будущего!
         За этим беспрецедентным заявлением последовал грохот падения: не пытаясь более встать с кресла, несчастный должник предпринял не увенчавшуюся успехом попытку скрыться вместе с креслом, не вставая с него.
        
         ***
        
         - Найдите кто-нибудь этого придурка осветителя! Срочно! Дармоеды! – бушевал Питер Палмер, гений (признанный!) рекламного бизнеса. Его последний контрак обещал быть пустяковым – всего-то реклама одежды, становящейся прозрачной через полчаса носки. Но мистер Палмер, привыкший к тупости подчиненных, строптивости заказчиков, капризам моделей, прошедший огонь, воду и два судебных заседания из-за сокрытия доходов, и не подозревал, с чем ему придется столкнуться.
         - Милочка! – увещевал он, пританцовывая вокруг укутанной в тигриную шкуру личности неопределенного пола. взору публики были открыты только пышные белокурые локоны. – Милочка! Смотрите в камеру!
         - Я… я не могу, - басом лепетала «милочка». – Меня же все увидят!
         - Естественно! – самым добрым голосом увещевал Палмер, - реклама на то и рассчитана. Давай, котик, сбрось шкурку, нам пора начинать.
         - Мистер Малфой, - угрожающе донеслось из темного угла рекламного павильона. - Если вы продолжите куражиться, то мы вынуждены будем добавить к вашему долгу стоимость всех зря потраченных съемочных дней.
         Услышав угрозу, «милочка» («котик») только плотнее завернулась в тигровую шкуру.
         - Я не могу больше спать в бигудях! – пожаловалась «милочка». – У меня болит голова. Это, в конце концов, бесчеловечно!
         - Мари! Мне нужны страусиные перья! – Питер Палмер заревел, как раненый носорог. – Парикмахера! Срочно! И уберите кто-нибудь этих вот! – он негодующе махнул рукой, указывая на сидевших в темном углу подозрительных по причине одинаковости и вызывающей рыжины типов. Таким вот, как они, лично он, Питер Палмер, и дырявого кната не доверил бы.
         - Мы ваши заказчики, Палмер, не забывайте об этом, - послышалось из угла.
         - Но из-за вас модель не может работать!
         - Ничего, параграф, в котором упомянуто наше присутствие на съемках, внесен в наш контракт с этой… моделью.
         - Итак, котик! – возбужденно запрыгал Питер Палмер, решивший игнорировать капризных клиентов. – Всего-то и нужно, что снять эту вот гадкую шкуру…так, так, молодец… повернуться бочком к камере… та-а-ак… напряги бицепс, милочка… вооот! И сказать: «Одежда для первого свидания – смело, но не вызывающе!» И все!
         С видом приговоренного, восходящего на эшафот, Люциус Малфой царственным передергиванием плеч скинул с себя реквизированную со съемок передачи о диких животных тигриную шкуру. Повернулся к камере, напряг, как было сказано, бицепс, но сказать так ничего и не успел. Вернее, он попытался извлечь из памяти вдолбленный туда рекламный текст, но его слова потонули в гуле восторженных ахов и охов, произведенных гримершей Мари, парикмахершей Энни, случайно заглянувшей в павильон уборщицей миссис Макдермотт, личной помощницей мистера Палмера мисс Темпль и осветителем Эриком (от последнего мистер Малфой решил на всякий случай держаться подальше).
         Сидящие в темном углу заказчики обменялись довольными взглядами и занялись дальнейшим обсуждением рекламной стратегии.
        
         ***
        
         «…и еще, дорогая Патрисия. Прости меня за то, что так давно тебе не писала. Помнишь ли, как я жаловалась тебе, что Люциус стал со мной холоден? Ты удивишься, но теперь у нас начался второй медовый месяц! Когда Люциус дома, он ходит за мной, как привязанный; стоит мне только приблизиться к колдовизору или взять в руки «Ведьмополитен» или же «Пророк», как мой дорогой супруг тут же набрасывается на меня со страстью дикого зверя! Может быть, это потому, что наши финансовые дела теперь обстоят лучше некуда, и Люциусу не о чем тревожиться? Мой муж – человек горячий, несдержанный, привыкший устранять любые возникшие на его пути препятствия, так что я уже счет потеряла вышвырнутым в окно выпускам «Ведьмополитена». Как ты знаешь, журнал теперь стал толще – целых полтысячи страниц, и домовик Ральфи бурчит, что каждый день подбирает под окнами насмерть зашибленных садовых гномов. А в остальном, дорогая Патрисия, я невероятно, просто непередаваемо счастлива…»