Каждый год происходило одно и то же. Длинная и нудная поездка в Хогвартс-Экспрессе, во время которой только стычки с Поттером кое-как отвлекали от скуки и поднимали настроение. Потом - еще более нудная поездка в лимузине, который отец специально купил для меня. Точнее, для тех двух раз в год, когда я ехал на Кингс-Кросс или возвращался оттуда.
        В Имение я попадал только после захода солнца. Но я никогда не видел, чтобы окна в доме приветливо поблескивали огоньками, приглашая войти и окунуться в домашний уют. Слова "домашний уют" вообще не ассоциировались у меня с Имением. Холод, пустые коридоры, семейные портреты - вот настоящая суть Малфой-Мэнор.
        Никакого тепла...
        То же самое можно было сказать и об отце...
        Мама всегда ждала меня в гостиной возле горящего камина, который не мог в одиночку осветить огромную комнату. По углам бродили тени, нагонявшие на меня в детстве ужас. Но я не мог покинуть страшную комнату, пока отец внезапно не появлялся передо мной и не давал мне на это разрешение. Или пока у меня не начиналась истерика... Тогда мама приказывала домовым эльфам побыстрее унести меня в мою комнату, чтобы отец ничего не заметил ("Малфои не плачут!"). Я знал, что на следующий день под бесчисленными маскирующими заклинаниями она будет прятать на лице следы от трости с серебряным набалдашником.
        Отца я видел только за ужином. Он сидел на другом конце огромного стола, на котором стояли его любимые блюда французкой кухни. Несколько свечей безуспешно пытались осветить фамильное серебро, расположеной в высоких буфетах вдоль стен столовой.
        Когда отец говорил своим негромким голосом, похожим на звук прибоя, по комнате разносилось эхо, бесконечно повторяя его слова. Каждый раз я вздрагивал, когда вновь слышал это эхо, и каждый раз отец наказывал меня за это ("Малфои не испытывают страха!").
        Я вообще не соответствовал представлениям отца о том, каким должен быть единственный наследник рода Малфоев. Иногда мне казалось, что я недостоин носить эту фамилию...
        Тогда мне хотелось что-нибудь сделать, все равно, что, лишь бы доказать отцу и самому себе, что я - не полное ничтожество, что у отца есть право мною гордиться...
        А потом я понимал ("Малфои избавляются от ненужных им чувств!"), что отец не испытывал ко мне ничего. Совсем ничего. Как будто мы были едва знакомы, как будто у мужчины и юноши не могло быть ничего общего, как будто то, что они - отец и сын ничего не меняло...
        Как будто безразличие было единственным чувством, доступным Люциусу Малфою.
        
         ***
        
         Легкие торопливые шаги за дверью. Звонкий детский голос:
        - Papa, je vous ai derange?*
        Я откладываю в сторону бумаги, которые просматриваю, и отвечаю:
        - Нет, Драко. Входи.
        Тяжелая дубовая дверь моего кабинета медленно открывается, поддаваясь напору слабых ручек. На пороге стоит мой сын. Короткие светлые волосы растрепаны, глаза возбужденно сверкают, щечки раскраснелись от бега... Сейчас он совершенно не похож на меня. Прекрасно. Я не хочу, чтобы он походил на меня хоть в чем-нибудь.
        Он подходит к старому креслу, на котором я сижу, и немедленно начинает говорить. Я почти не слушаю, наслаждаясь звуками его голоса.
        - ... моя первая игрушечная метла... maman сказала, что завтра я могу попробовать... подарок от вас, papa?
        - Что ты сказал? - я пытаюсь сконцентрироваться на смысле сказанного.
        - Метла - это же подарок от вас, правда?
        Я хмурюсь, строго отвечаю:
        - Драко, сегодня тебе исполняется шесть лет. Это - самый подходящий возраст, чтобы начать учиться летать. В конце концов, когда ты пойдешь в Хогвартс, ты должен будешь играть в квиддичной команде, потому что...
        Он пребивает меня с непосредственностью, присущей только ребенку:
        - Спасибо, рара! Это самый лучший подарок в моей жизни!
        Я не могу сдержать улыбку:
        - Почему? Раньше я не замечал, чтобы ты сильно интересовался квиддичем. К тому же, насколько я помню, ты боишься высоты.
        Драко смотрит мне в глаза взглядом, в котором я прекрасно вижу обиду, и говорит:
        - Мне сразу же понравился этот подарок, потому что я знал, что он от вас.
        Это признание, сказаное с детской прямотой, заставляет меня вздрогнуть. Все-таки Драко так мало похож на настоящего Малфоя, всегда и во всех случаях скрывающего свои истинные чувства.
        Но мне, не смотря ни на что, приятно оттого, что на свете существует хотя бы один человек, испытывающий ко мне что-то еще, кроме ненависти. Даже если этот человек - мой сын.
        Особенно, если это - мой сын.
        Я смотрю на него. Он все так же стоит передо мной и отчаянно вглядывается в мое лицо, словно желает рассмотреть там отблески каких-то эмоций. Нет, Драко, у тебя ничего не выйдет. Мой отец слишком рано заставил меня овладеть исскуством скрывать все чувства под маской безразличия.
        Я указываю ему на пол рядом с собой:
        - Сядь сюда.
        Он безропотно подчиняется, опускаясь на дорогой ковер. Я не возражаю, когда он кладет голову мне на колени и тихо вздыхает, словно чаша его счастья переполнена.
        Одно ничтожно короткое мгновение я глажу его мягкие как шелк волосы, а он теснее прижимается к моим ногам. Потом Драко прерывает молчание словами: "Я люблю вас, рара", порывисто встает и бегом покидает мой кабинет.
        А я еще долго смотрю ему вслед и еле слышно шепчу:
        - Я тебя тоже, Драко. Я тебя тоже.
        
         ***
        
         Каждый год было одно и то же. Интриги, необходимость поддерживать хорошие отношения с Министерством, въевшийся в плоть и кровь страх перед возвращением Темного Лорда... И бесконечно длинные и одинокие зимние вечера.
        Я проводил их на полу возле старого кресла в моем кабинете, положив голову на пыльное сидение, и вспоминал.
        Вспоминал маленького светловолосого мальчика, который любил меня.
        Его больше не существовало. Однажды я решил, что Драко не сможет выжить в этом мире, полном жестокости и несправедливости, если будет таким доверчивым и открытым. Все было так просто! Взмах палочки, короткое латинское слово - "Обливиате"...И я мог сделать из Драко настоящего Малфоя.
        В течении последних восьми лет я добился успеха. Драко больше не доверял никому, кроме самого себя. И он перестал любить меня. На место любви пришел страх. Что ж, мой план полностью удался. Я мог собой гордиться.
        Только по вечерам, прижимаясь щекой к выцветшему бархату, я жалел о принятом решении. Я жалел о том, что его голова никогда больше не будет покоиться на моих коленях, что шелк его волос не будет струиться между моими пальцами...
        Я жалел о том, что не мог вслух сказать слова, разрывающие на части мое сердце: "Прости меня, Драко. Я люблю тебя".

---

* Отец, я вам помешал?