К счастью стены были звуконепроницаемыми, и я был избавлен от того, чтобы слушать его вопли, пока Пожиратели Смерти по очереди проходили в дверь, за которой он находился, чтобы свести счеты с предателем. Я в ужасе ожидал мгновения, когда Лорд прикажет и мне подойти к двери. По мере того, как проходило время, я все яснее понимал, что он не случайно "приберег" меня на самый последний момент.
        Наконец дверь распахнулась и из подвала вышла очередная фигура, в маске, с ног до головы закутанная в плащ. Я давно уже потерял им счет.
        - Люциуссс, - прошипел Лорд из другого конца комнаты, - заканчивай.
        Я не мог понять, что означали эти слова – призыв к еще большей жестокости или к милосердию. Конечно же, ему было известно, как мы были близки, как тяжело мне было бы убить его, и как я хотел бы избавить его от страданий.
        Я вошел в подземелье так поспешно, как только смог себя заставить и захлопнул за собой дверь прежде, чем Лорд успел мне сообщить, каким образом мне надлежит прикончить его.
        Северус висел на цепях, опутывавших его запястья и спускавшихся с потолка посреди сырого каменного мешка, в этом положении каждый дюйм его тела был открыт, ничто не могло бы защитить его от пыток. Его ступни едва касались пола, но головы он не поднял. Темные грязные волосы скрывали от меня его лицо.
        Я сделал еще несколько шагов, чтобы разглядеть поближе его голое тело. Чьи-то чары оставили на его спине безобразный гноящийся след, да было ли у кого-нибудь из них хоть какое-то представление о прекрасном?
        Я встряхнул головой от отвращения, и, сняв перчатку, прикоснулся к ране, сосредоточившись на том, чтобы излечить поврежденную кожу, прислушиваясь к тяжелым вздохам Северуса в ответ на приносящее облегчение действие магии, он был в сознании.
        Мой взгляд скользнул ниже, содрогаясь от ярости, я смотрел на его измазанные кровью и спермой ягодицы и бедра. Никому из них не приходило даже в голову стереть их, и я не мог простить им то, как они обошлись с тем, кто должен был принадлежать только мне. Он был моим всегда, все тридцать пять лет, с тех пор как родители привезли его к нам. Мы вели очень замкнутую жизнь, я был единственным ребенком, но мой отец заботился о том, чтобы я не скучал в одиночестве, они взяли в дом мальчика из семьи чистокровных магов, из очень бедной семьи. Его родители были счастливы избавиться от забот о ребенке, а мои родители были рады, что нашли хороший подарок на мой седьмой день рождения. Мне всегда нравилось играть с ним. Но наши игры слегка изменялись по мере нашего взросления.
        Он был моей самой любимой игрушкой, даже когда нам исполнилось восемнадцать, я не позволял ему расстаться со мной. Теперь же я видел эту игрушку сломанной, и меня терзала ненасытная жажда мести.
        Я удалил все следы насилия с его тела с помощью очищающих чар и только после этого подошел, чтобы заглянуть ему в лицо. Северус медленно поднял голову, посматривая на меня из-за прядей слипшихся от грязи волос. Когда я снял свою маску, я заметил в его глазах проблеск надежды. Он все еще на что-то надеялся, хотя и знал, что я пришел вовсе не для того, чтобы спасти его. Но одно он понял правильно – ему не следовало бояться новой боли, я никогда не причинял ему страданий, если он сам не просил меня об этом.
        Он смотрел на мою палочку, но это было бы слишком просто, я не собирался убивать его с ее помощью. Волшебник, обладавший истинной силой, поступил бы иначе, и я знал, что он рассчитывал именно на это.
        Я протянул руку, осторожно убрав волосы от его лица и сдавив пальцами его виски. Da me vigorem. Его глаза расширились от изумления, когда услыхал мой голос, произносивший запрещенное заклинание. Посредством этого колдовства я всего лишь отнимал его жизненные силы. Я вынужден был так поступить вопреки собственной воле, и мы оба знали это.
        Освободив его от цепей, я подхватил его ослабшее тело, слишком измученное, чтобы оно могло выстоять без опоры, мне пришлось уложить его на пол и самому опуститься рядом, я чувствовал, как поток энергии обжигает мои руки при прикосновении к его обнаженной коже.
        Я укачивал его на руках, сидя на полу, прижимая к себе его бесчувственное тело, медленно капля за каплей поглощая его жизнь, я мог бы сделать это быстрее, но мне хотелось разделить с ним последние минуты его страданий, он лишь слабо стонал в ответ, когда мои пальцы дотрагивались до его ран, и этот звук казался мне необычайно прекрасным. Настолько насколько может быть прекрасным зов угасающей жизни, я чувствовал запах, исходивший от него – резкий запах мучений и страха, на вкус его кожа соленой, но кровь, сочившуюся из ссадин, я высасывал с наслаждением. Я слишком хорошо знал его и его пристрастия, чтобы не быть уверенным, что эти предсмертные ласки доставляют ему удовольствие.
        Мне нравилось смотреть ему в лицо, пока я забирал его жизнь, оно становилось безмятежно-спокойным, почти блаженным на грани забытья.
        Когда я наклонился поцеловать его на прощание, он вздохнул и закрыл глаза. Он не открыл их, даже почувствовал, как мой язык раздвигает его губы, но он все еще дышал, оставшиеся искры жизни вот-вот должны были погаснуть, наконец его кожа сделалась холодной как лед и лицо застыло. Но сам я еще никогда не ощущал себя настолько здоровым и полным сил.
        Подобрав маску и перчатки, я оставил его и вышел из подвала.
        - Я хочу похоронить его, - сказал Лорду, стоя на пороге.
        Я не мог разглядеть лица Пожирателей Смерти, но, возможно, многие из них удивлялись тому, как уверенно я держался.
        Вольдеморт направился к телу, желая убедиться, что Северус мертв.
        - Делай с ним, что хочешь, - бросил он мне напоследок.
        Я выбрал для него место в семейном склепе, рядом с моей любимой собакой. Я не мог не скучать по нему, но меня утешало сознание того, что часть его продолжает жить во мне.
        Покойся с миром, любовь моя.