Глава 1.
        
        Медленно и бесцельно Рем бродил по ночным коридорам Хогвардса. Сегодня была первая ночь после полнолуния, и все его друзья отсыпались после вчерашней гонки в Запретном лесу. Однако Рем все еще был на взводе, поэтому вечером он взял у Джеймса мантию-невидимку и пошел прогуляться по пустынному замку.
        Спокойствие спящего Хогвардса умиротворяло. Кроме того, ночь приносила ему столько новых ощущений, что Рем был просто не в силах отказаться от них.
        Волчья сущность до предела обострила все его чувства, особенно нюх. Тысячи самых разнообразных запахов окутывала его. Рем с наслаждением втягивал их густую богатую смесь, застывшую в темных коридорах: прохладно-глинистый запах стекол, сырой запах каменных стен, острый аромат картин и гобеленов. Все это было так знакомо. Правда, сегодня среди привычной смеси было что-то новое, едва уловимое. Крошечный обрывок нежного аромата, благоухающий роскошным намеком. Рем напряг все свои чувства, определяя, откуда это доносится. Он быстро двинулся дальше, но от былой неторопливости не осталось и следа. Теперь впереди возникла ясная цель.
        Через пару поворотов Рем обнаружил, что нежная пряность аромата становится все отчетливее. Странно, но в запахе было что-то знакомое, но что именно, он не мог вспомнить. Еще больше заинтригованный Рем шел дальше. Повернуть здесь. Потом налево…
        Внезапно Рем остановился. В тупиковом коридоре на подоконнике спиной к нему сидел человек. Юноша. Он наклонился вперед и что-то рассматривал. И именно он был источником этого изысканного аромата.
        «Значит не один я полуночничаю», - подумал Рем со странным чувством сопричастия. Он стоял раздумывая не оставить ли ему все как есть. Ну в самом деле, кому-то еще не спится. Хогвардс большой. Места хватит всем. Он уже почти развернулся, когда юноша на окне выпрямился и перебросил через плечо край факультетского шарфа. Зелень и серебро. Слизеринец!
        «Так-так-так, – в Ремусе проснулся мародер. – Слизеринец, нарушающий школьные правила. Очень интересно. Ну и кто это тут у нас».
        Рем тихо подошел поближе. Юноша поднял голову. Тусклый свет убывающей луны высветил белоснежные волосы, стянутые на затылке черной лентой. Люциус Малфой!
         «Да-а, это еще лучше – не просто слизеринец, а староста факультета, нарушающий школьные правила». Это определенно не должно было остаться просто так. Рем лихорадочно соображал, что бы ему предпринять такое мародерское. В голову, как на зло, ничего не приходило, в их компании не он был генератором гениальных шалостей. Вот Сириус сейчас выдал бы на гора пару десятков суперпредложений.
        «Ладно, - решил Рем, - я просто понаблюдаю, а утром расскажу ребятам, Джеймс с Сириусом найдут, как это использовать».
        Он стал осторожно обходить юношу, чтобы было удобнее наблюдать. Рем не боялся, что его присутствие будет обнаружено. И не только из-за мантии невидимки. Хищник внутри него уже давно научил его тело перемещаться бесшумно, как и положено охотнику, практически не создавая колебаний в воздухе. Наверное, хогвардские приведения и те создавали больше шума.
        Рем завершил свой маневр и остановился приблизительно в полутора метрах от Малфоя. Ему нравилось то, что он стоит буквально под носом у противника, а тот его не замечает, а еще лучше было то, что он может получить какую-нибудь важную информацию для последующих приколов над слизеринцами.
        Теперь он видел, чем был занят Малфой – он читал. «Чего это он. Библиотеки ему что ли мало».
        Ремус присмотрелся повнимательнее. Что-то было не так. Люциус перевернул страницу. Какая странная книга. Мантия, хотя и была полупрозрачной изнутри, мешала как следует рассматривать предметы. Рем сделал глубокий вдох, – этот способ еще ни разу его не подводил. Запах незнакомый. Библиотечные книги пахли кожей переплетов, сложной гаммой красок, а у этой был другой запах – сухой, металлический. Что-то подобное он уже встречал. И тут его осенило. «Да ведь это же!.. Быть того не может – Малфой читал магловскую книгу! Вот это номер!» По крайней мере, это объясняло, почему он читал ночью. Рем попытался разглядеть, что именно. Давалось это с трудом.
        Но вот Люциус немного повернул книгу, и лунный свет упал на обложку. Шекспир.
        Шекспир!?!
        Сюрприз за сюрпризом. Люциус Малфой, нарушающий школьные правила, вписывался в представления Рема о слизеринцах. Люциус Малфой, читающий Шекспира – нет. Он скорее представил бы в его руках Энциклопедию пыточных инструментов.
        Ремус с недоумением рассматривал Малфоя.
        «Кстати, подумалось ему, - а почему он читает здесь. Он вроде староста, значит у него отдельная комната. Читал бы там. Больно надо в темноте глаза ломать».
        Действительно, страницы книги освещал только лунный свет, да маленький огонек на волшебной палочке Люциуса.
        «Ненормальный».
        И тут слизеринец поднял голову.
        Рем увидел его глаза.
        Он смотрел в них и раньше. У них были совместные уроки, иногда они сталкивались в коридорах. И всегда Рем видел перед собой лишь два холодных серебряных зеркала, в которых можно было скорее увидеть себя, чем их обладателя.
        Сейчас они походили на два распахнутых окна, из которых в сумрак коридора выплескивалась душа этого человека, необъятная как небосвод и непостижимая как космос. Нежность и страсть. Все то, что люди обычно отдают своим близким, Люциус Малфой отдавал страницам этой книги.
        Вздох слизеринца вывел Рема из оцепенения. Как зачарованный он наблюдал, как Люциус пролистнул назад страницу и стал перечитывать понравившийся отрывок. Его губы двигались. Он беззвучно повторял реплики героев, как будто хотел пережить то же, что и они.
        Наконец, дочитав фрагмент до конца, Люциус захлопнул томик и спрыгнул с подоконника. Он устало потер глаза и с удовольствием потянулся.
        Рем практически почувствовал, как сладко заныли у него мышцы.
        «Хм. Неплохо. Весьма неплохо», - оценил это зрелище Рем. Ничего не скажешь, вытянувшийся в струнку слизеринец представлял из себя нечто невероятно изящное и соблазнительное.
        Рем осознал, что ему немедленно нужно к чему-нибудь прислониться, потому что его ноги внезапно отказались поддерживать тело.
        Люциус расслабился и, круто повернувшись на каблуках, зашагал прочь. Когда Ремус спохватился, он уже завернул за угол. Бесшумно сорвавшись с места, он кинулся вдогонку.
        Идя за юношей, Рем не без удивления отметил, что Малфою не нужна мантия невидимка, чтобы быть незаметным. В своем черном плаще, с накинутым капюшоном, он скользил от тени к тени, и сам казался частью этой зыбкой темноты. Только очень острое зрение волка позволяло Рему не упускать его из виду.
        
        Рем проводил его почти до самых слизеринских подземелий. Но, немного не доходя, он понял, что не знает, зачем следует за ним. Он все еще чувствовал приятное возбуждение: одно воспоминание о стройном, как камышинка юноше наводило на довольно приятные мысли. Но вместе с тем он совершенно не понимал, что ему теперь со всем этим делать.
        «Нужно выспаться», - решил, наконец, Рем и направился к башне Грифиндора.
        
        Из крепкого сна Рема буквально выдернуло. Причиной этому был резкий запах, разливавшийся по комнате.
        - Что за вонь?! – завопил Ремус, резко сев на кровати и пытаясь продрать глаза.
        Слева раздался смех Сириуса.
        - Сохатый, я говорил тебе, что это плохая идея. Это одеколон, который ему подарила Лили на Рождество, – пояснил он для Рема.
        - Джеймс! – возмущению Люпина не было предела.
        - Ничего не знаю, - невозмутимо отозвался Поттер. – Я собираюсь пользоваться подарком моей девушки, иначе она обидится.
        - А что если на тебя обижусь я?
        - Ты отходчивый и вряд ли заставишь меня вымаливать прощение. – Он закончил собирать вещи и направился к выходу. – Пойду встречу Лили, догоняйте.
        Рем обернулся к Сириусу. Тот сочувственно улыбнулся и поднял с пола собственную сумку.
        - Ну что тут поделаешь. Кстати он выманил у меня любимую майку, так что скоро мы все станем жертвами этой любви. – Он немного помолчал. – Ладно, я, пожалуй, тоже пойду. Спускайся побыстрее, перед трансфигурацией не мешает подкрепиться.
        Хлопнула дверь.
        Ремус раздраженно откинулся на подушки. «Как он мог! Ведь прекрасно знает!» Рем вскочил с кровати и подбежал к окну. Эта дрянь просто невыносима. Лили очаровательная девчонка, а вот со вкусом у нее явно проблемы. Недолгая возня с щеколдами и в комнату ворвался колючий морозный воздух. Юноша почти по плечи высунулся в окно и с наслаждением вдохнул свежесть.
        «Чистый воздух – кайф!» И тут ему в голову пришла дельная мысль. Единственное, чего категорически не переносил Джеймс Поттер, был холод. И если оставить окно открытым, к вечеру здесь будет такой морозильник. Рем мстительно ухмыльнулся: «Тебе даже не придется вымаливать у меня прощения, мой дорогой друг».
        Он беспечально соскочил с подоконника. Подоконник. Его пальцы пробежали по гладкой поверхности. В памяти всплыла вчерашняя ночная прогулка. Юноша, сидящий на подоконнике… Светлые пряди, как будто сотканные из лунного света, падают ему на лицо… Губы шепчут стихи… Глаза широко раскрыты и наполнены такой страстью, что она кажется осязаемой…
        Видение исчезло
        «Ничего им не расскажу», - решил Рем, ставя точку в своем плане мести.
        
        * * *
        Первая половина дня пролетела как-то незаметно. Они сидели на обеде в Большом зале, и Сириус увлеченно делился планами дальнейших проделок. Все как всегда: вкусная еда, много шума. Где-то через пол часа ученики начали потихоньку расходиться.
        Джеймс украдкой оглянулся, нет ли поблизости Лили или какой-нибудь ее подружки. Удостоверившись в отсутствии оных, он опустил руку на колено Сириусу. Бродяга одобрительно ухмыльнулся и придвинулся чуть ближе к Джеймсу, вынуждая его продолжить.
        «Началось, - подумал Рем. – Ну вот почему при Питере они этого никогда не делают? А меня считают приемлемым свидетелем своих игр». Чтобы не пялиться совсем уж откровенно он отвернулся чуть в сторону, и его взгляд уперся в Люциуса Малфоя. На лице того не было ни тени вчерашних чувств. Холодная непроницаемая маска Сфинкса. Он разговаривал со Снейпом, своим одноклассником. Хотя слово «разговаривал» не подходило к этому действу. Они «вели беседу» словно присутствовали на светском рауте. Подчеркнуто вежливо. Подчеркнуто сдержанно. Рем попытался ухватить ниточку вчерашнего аромата. Ну да разве ж это возможно среди сочных, все забивающих запахов еды?!
        Голос Джеймса оторвал его от разглядывания слизеринцев
        - Ну как твоя вчерашняя прогулка, Лунатик?
        Рем повернулся к друзьям. Джеймс что-то делал рукой под столом. А Сириус опустил голову и внимательно разглядывал недоеденный бифштекс, его пальцы судорожно сжимали салфетку.
        Ремус понимающе улыбнулся другу. «Да-а! Как хорошо, что есть нейтральные темы, которые можно использовать для отвода глаз».
        - Прекрасно, прекрасно, - ответил он как можно более светским тоном. – Кстати, Бродяга, знаешь, ты был прав насчет коридора на четвертом этаже. Там, похоже, действительно есть еще одна комната.
        - Ммм, - отозвался Сириус, не поднимая глаз.
        Ему, им обоим, явно было не до всяких там заброшенных комнат. Неплохая возможность. Рем мельком взглянул на Малфоя, покидающего зал в окружении своей свиты.
        - Послушай, Джеймс, можно мне снова взять твою мантию сегодня?
        - Да ради бога! – Поттер лучезарно улыбнулся ему и сосредоточился на своих манипуляциях под столом.
        - Спасибо. Ну ладно, мне надо еще зайти в библиотеку, а вы тут кон… заканчивайте.
        Все складывалось как нельзя лучше. Никаких лишних вопросов. И вряд ли Джеймс возьмет свое слово обратно. Он был в курсе привычки Рема к ночным прогулкам, и всегда был рад помочь. «Все-таки он классный, - подумал Рем. – Нужно будет зайти в спальню и закрыть это проклятое окно».
        
        
        Глава 2.
        
        Почти уже час ночи. Холодный коридор залит таким же холодным лунным светом, и от этого он выглядит как пещера, обиталище таинственных духов.
        На подоконнике сидит юноша; из-за своих светлых волос и белоснежной кожи он кажется порождением этого самого лунного света. Он склонился над книгой и с наслаждением вглядывается в строки.
        
        Рем уже полчаса стоял немного поодаль и пытался осмыслить эту картину. Весь остаток предыдущего дня он наблюдал за Малфоем, хотел найти в нем того, кого он увидел прошлой ночью. Так и не нашел. Перед ним был надменный циничный эгоист, окруженный стаей высокомерных выскочек. И это привело к тому, что тот, другой Люциус стал казаться ему плодом его воображения, разыгравшегося после полнолуния.
        И вот он снова здесь. Сидит, читает, улыбается своим мыслям. У него, оказывается, красивая улыбка, когда он не кривится в своей издевательской усмешке. И Рему он нравился, очень нравился.
        Он тихонько подошел чуть ближе, чтобы чувствовать исходящие от него волны человеческого тепла.
        Люциус оторвался от чтения и посмотрел в окно. Изящным движением он развязал шарф, его рука скользнула за воротник и стала разминать уставшую шею. Такой естественный жест и такой эротичный. Рем почувствовал, как где-то внизу живота образовалось маленькое солнышко, готовое вот-вот охватить жаром все его естество.
        «Стоп! Так не пойдет, - он не мог позволить себе терять контроль, это чревато последствиями. – Нужно отвлечься».
        Люциус перестал массировать шею и попытался устроиться поудобнее.
        «А он действительно неудобно сидит, - обратил внимание Рем, - у него, наверное, все мышцы затекли. Ему потом понадобится основательный массаж, чтобы размять спину и ноги». Его воображение услужливо нарисовало картину, где его руки плавно скользят по стройным ногам слизеринца.
        «Так, быстро подумай о чем-нибудь серьезном и несексуальном, - прервал он себя. – Вот, например, почему он сидит в холодном коридоре. Это странно, у него ведь есть своя комната, где тепло, где он мог бы раздеться, лечь на кровать…»
        Обнаженный Люциус на атласных простынях!
        Опять не туда! Рем отчаянно замотал головой. Немедленно, немедленно выкинуть из мыслей эти образы. Его вовсе не прельщала перспектива объяснять Джеймсу, почему его драгоценная мантия забрызгана спермой. Не говоря уж о том, что его товарищ вряд ли бы понял, как это он умудрился кончить, глядя на невинно читающего слизеринца (при условии, что слизеринцы вообще могут делать что-либо невинно).
        Лучше уйти. Да, это выход, нужно только заставить себя сделать шаг.
        И тут он почувствовал что-то чужое, вторгающееся в эту полусказочную атмосферу. Рем встревожено посмотрел на Люциуса. Он полностью был погружен в чтение. Рем глубоко вздохнул, - едкий запах неестественной чистоты как кислота прожег мягкую смесь здешнего благоухания. Филч! Он вовсю честил Пивза и абсолютно точно двигался в их направлении. Ремус занервничал. Скоро завхоз будет здесь, а этот все читает, хоть бы отвлекся что ли.
        Крики Филча были все ближе, и Люциус неизбежно тоже услышал их.
        Он стремительно он соскочил с подоконника. Рем видел, как юноша напряженно размышляет. Раз он хорошо знает эту часть замка, то уже понял, что спрятаться негде. В этом коридоре тупик, комнат нет, если бежать назад, встречи не избежать.
        В глазах Люциуса нарастал ужас. Мягким кошачьим прыжком он взлетел на подоконник и дернул на себя запертые створки.
        «Он что, спрыгнуть хочет? С ума сошел! Пятый же этаж!» Рем колебался всего несколько мгновений.
        - Эй! – позвал он, распахивая мантию.
        
        Люциус чуть не свалился от звука его голоса. Он ошарашено смотрел на Рема. Тот развел в стороны полы мантии, демонстрируя волшебную ткань, и сделал приглашающий жест.
        Люциус окинул его глазами, задержался на грифиндорском шарфе, метнулся взглядом на другой конец коридора, где на стенах уже заплясали отсветы от факела Филча. Больше не раздумывая, он кинулся к Рему. Грифиндорец успел запахнуть мантию за секунду до того, как из-за угла выплыл Филч.
        
         Они стояли прижавшись друг к другу. Эта внезапная близость совершенно отбила у Рема чувство реальности. Филч, прохаживающийся в нескольких шагах от них, волновал его меньше всего. Подобные прятки с завхозом за шесть лет стали для него чем-то само собой разумеющимся. Что было действительно важно, так это то, что он мог как следует разглядеть лицо Люциуса, надышаться его удивительным нежным ароматом. И еще тепло, очень тепло там, где они соприкасались. Тело Рема, разбуженное приятными фантазиями, теперь хотело большего, оно хотело его. Рему пришлось прикусить губу, чтобы не дать вырваться случайному стону.
        А вот Люциуса их близость, по-видимому, не волновала. Он напряженно следил за завхозом, вглядываясь в темноту через муар ткани.
        Ничего не найдя, Филч убрался, его шаги затихли. Люциус облегченно вздохнул и повернулся к Рему. Он был немного выше, поэтому сейчас смотрел на него сверху вниз. Ничего не говорил, просто стоял и немного удивленно смотрел на своего неожиданного спасителя. Молчание становилось напряженным. Его совершенно необходимо было разрушить, и Рем сказал первое, что пришло в голову.
        - У тебя хорошие духи.
        Удивленное выражение на лице слизеринца сменилось озадаченностью. Его изящные брови сдвинулись к переносице.
        «Вот идиот, - подумал Рем, - ну надо ж было такое ляпнуть!»
        - Я просто… просто очень тонко чувствую все запахи. Мои друзья иногда как польются чем-нибудь…
        «Ну и к чему я все это говорю?» – мысль была своевременной. Рем смущенно замолк и опустил глаза.
        - Это не духи. – Рем аж вздрогнул, услышав его голос. Люциус говорил очень медленно, словно пытался поверить, что говорит с настоящим человеком, а не иллюзией. – Это ароматическая эссенция – бергамот, розмарин, черные розы, гвоздика, мускус, дикий апельсин и жасмин.
        Юноша бесстрастно перечислял ингредиенты и, похоже, ни минуты не сомневался в абсурдности сложившейся ситуации.
        - Здорово. – Таким же бесстрастным тоном отозвался Рем.
        - Ага. Тридцать галеонов за унцию.
        - Сколько?! Ты шутишь?
        - А тебе смешно?
        Рем помотал головой. Между ними вновь повисло неловкое молчание.
        - Ты ведь из Грифиндора, не так ли? – вдруг спросил Люциус
        Рем кивнул.
        - Ты… Ремус Люпин. – Он, по всей видимости, приложил кое-какие усилия, вспоминая его имя.
        - Да.
        - Точно. Ты один из этих… дармоедов.
        - Мародеров. – Машинально поправил Рем.
        - Ах, ну да! И что же тебе от меня нужно?
        Рем непонимающе взглянул на него. Малфой пояснил:
        - Я имею в виду, ты и вся ваша шайка видите смысл своей жизни во всяческих пакостях, и…?
        - Но… я оказался здесь случайно! – Почти крикнул Рем. - Просто гулял, а тут ты. И Филч.
        Это была, в общем то, правда. Первый раз он действительно оказался здесь почти случайно. Почти.
        Люциус не ответил. Даже если он хотел съязвить или что-то в этом роде, то не сделал этого.
        Рем опустил глаза. Все шло к тому, что слизеринец сейчас из прекрасного видения снова превратится в мерзкого невыносимого отморозка. В отчаянии его разум отмечал какие-то мелкие, несущественные детали. Серебряный перстень на его руке, пуговицы на мантии необычной формы.
        - Послушай, - Рем поднял голову. У Малфоя было странное выражение лица. – Как ты думаешь, Филч еще близко?
        Похоже, он хотел попросить у Рема помощи, но не знал, как это сделать. Наверное, он никогда никого не просил помочь. Рем сам пришел ему на выручку:
        - Не знаю, но, если хочешь, я могу довести тебя до общежития.
        - Да? – В голосе Люциуса явно звучало облегчение. – Ну, может, тогда пойдем?
        Они двинулись по коридору. Люциус обвел глазами купол материи, скрывающей их.
        - А эта мантия рассчитана на двоих?
        - Если идти осторожно, то да. – Вот тут Рем немного покривил душой: двое под мантией умещались легко, а если постараться то и трое. Однако его маленькая неточность возымела неожиданно приятный эффект. Люциус еще крепче прижался к Рему и положил руку ему на спину, почти обнял.
        Рем едва сдерживал дрожь, вновь пробившую его. Его щеки пылали от возбуждения, захватившего его с новой силой. Хорошо, что была ночь, и слизеринец не мог как следует рассмотреть своего спутника.
        
        Они остановились у спуска в подземелье.
        - Что ж здесь и попрощаемся. Благодарю за сопровождение. – Голос юноши звучал ужасающе официально.
        Рем разочарованно молчал. Ему хотелось сказать что-нибудь дружеское, но все слова разлетелись как испуганные воробьи.
        А Люциус все не уходил. «Чего он хочет?» - удивленно подумал Рем. Тот стоял и выжидательно смотрел на грифиндорца, руки скрещены и прижимают к груди книгу, пальцы немного судорожно стискивают непривычный томик. «Ах, вот он о чем!»
        - Я никому не скажу. – Рем кивнул на книгу.
        - Отлично! – Люциус резко развернулся и стал спускаться в подземелье.
        - Постой! – «Он что вот так и уйдет?» - Ты разве не собираешься взять с меня клятву или что-то еще?! – Рем с опозданием заметил в своем голосе истеричные нотки.
        - Зачем? – Малфой не обернулся, даже не остановился. – Ты же из Грифиндора. Вы там все типа честные.
         Его шаги затихли, видимо он зашел в гостиную Слизерина.

        * * *
        Гриффиндорскую спальню наполняли обычные ночные звуки: ровное дыхание спящих да нервное трепыхание часовых стрелок разбавляли звенящую тишину.
        Вернувшись в комнату, Рем почувствовал себя совершенно разбитым. Последние силы ушли на то, чтобы, раздеваясь, не очень шуметь. Он нырнул под одеяло и опустил полог над кроватью.
        Заснуть он не мог.
        Усталость дикая, а сна ни в одном глазу. Отменно паршивое состояние.
        И все это из-за запредельного возбуждения, принесенного прогулкой по замку в обнимку с Люциусом. Сейчас снять его можно было только одним способом. Рем закрыл глаза и позволил себе плыть по течению своих фантазий. Перед глазами замелькали обрывки сладострастных картин, которые, в конце концов, сложились в образ белокурого слизеринца.
        Рем тихонько застонал, его рука автоматически потянулась вниз и нашла напрягшийся член. Он двинул ладонью вверх-вниз, подлавливая подходящий темп. Его фантазия стремительно обретала иллюзорную реальность.
        «Не помешало бы заглушающее заклинание», - пронеслась запоздалая мысль.
        Но Рем уже не мог оторваться от своего видения. Другой рукой он выдернул из-под головы подушку и уткнулся в нее лицом, оставив минимальный доступ для воздуха. Впрочем, воздух и вообще все, относящееся к этому миру, в данный момент потеряло значение.
        Значение имел только стройный юноша, который в распалившемся воображении Рема опускался между его раскинутых ног…
        Влажные губы блестят... Ясные глаза заволокло желание…
        Он наклоняется и медленно погружает член Рема в свой совершенный рот...
        Распущенные волосы блондина шелковыми струями ласкают его бедра…
        Жадный язык кружит по головке его члена…
        Горячее горло готово принять в себя его семя…
        
        Рем кончил, судорожно вцепившись зубами в наволочку и пытаясь выкрикнуть имя своей мечты.
        
        
        Глава 3.
        
        Пытка, это была натуральная пытка. Рем и в страшном сне не мог представить себе, что когда-нибудь будет страдать из-за невозможности сказать пару слов Люциусу Малфою. Но дело обстояло именно так. После того ночного эпизода слизеринец стал не более доступен, чем доверие единорога.
        Он перестал читать в том коридоре. Рем пару раз заходил туда и уныло стоял у окна. Это место без Люциуса как будто утратило свою душу и стало похоже на обычный заброшенный тупик, каких в Хогвардсе были десятки.
        В порыве злого отчаяния Рем подумал, что зря он тогда выручил его. Пусть бы прыгал. Ну, сломал бы себе пару костей, мадам Помфри вылечила бы это за ночь, и Рем мог бы до сих пор наблюдать за ним. Потом он опомнился. Но то, что еще совсем недавно Люциус был на расстоянии вытянутой руки, или еще ближе, казалось невероятным и наполняло его сердце горьким томлением.
        Он, конечно, пробовал заговорить с Люциусом, не мог же он даже не попытаться. На совместном уроке зельеварения он попросил его о чем-то. Но Малфой взглянул на него так, словно Рем предложил ему H2O вместо воды.
        Друзья тоже плохо на это отреагировали. На самом уроке Питер смотрел на него с настороженностью, Джеймс – пораженно, а Сириус – будто он вляпался во что-то мерзкое.
        Выйдя из класса, они набросились на него с единственным вопросом. Сириус успел озвучить свою версию раньше всех:
        - Что тебе понадобилось от главной слизеринской поганки?
        - Спросил рецепт любовного зелья, - буркнул Рем.
        - Любовного зелья?
        Прохохотавшись и все еще утирая слезы, Сириус совершенно искренне принялся объяснять ему:
        - Да ты что, Лунатик?! Единственное любовное, что знает эта бледная немочь это : «Снэ-э-эйп, сде-елай мне мине-ет» - передразнил он манеру Люциуса. – Фу! Ненавижу это идиотское размазывание.
        Идиотское размазывание? Какой то месяц назад Рем и сам так считал. Но сейчас ему казалось, что протяжность речи придает голосу Люциуса очаровательную мелодичность. Но друзьям этого не объяснишь.
        Кстати его друзья тоже подлили немало масло в огонь его страданий. Ночные забавы Сириуса и Джеймса никогда особо не беспокоили его, однако теперь каждая их совместная ночь оборачивалась для Рема очередным мучением.
        Они ставили заглушающие заклинания, но острый слух Рема все равно улавливал тихие вскрики Джеймса и неясное бормотание Сириуса, когда он шептал своему любовнику милые непристойности.
        С этим нужно было покончить как можно скорее. Люциус Малфой должен был стать для него, если не ненавистным противником, то безразличной тенью. «Я не должен хотеть его. Я не должен любить его. Любить? Когда это я стал думать о любви? Неважно. Все равно нельзя».
        «Почему нельзя», - жалобно спросило его сердце.
        «Потому что, нет».
        Для достижения этого им надо было поговорить днем. Чтобы не было мистического очарования лунного света, чтобы Люциус не казался дивным призраком, чтобы его аромат не одурманивал чувства.
        Случай для разговора представился довольно быстро. Что и убедило Рема в правильности его решения. На ближайшие выходные было объявлено посещение Хогсмида. Это означало, что замок будет почти пуст. С другой стороны, Рем знал, что Люциус не часто ходит в деревню. Видимо, утонченный слизеринец не был сторонником приколов «Зонко» и посиделок в баре.
        «Что ж, как раз то, что надо». Рем предупредил друзей, что хочет поработать над своим сочинением в библиотеке, и попытался приготовиться к долгожданной встрече.
        
        * * *
        Он уже десять минут стоял у двери комнаты Люциуса. За это время стало очевидно, что его там нет. Вероятно, он все-таки пошел в Хогсмид.
        Разочарованию Рема не было предела. И именно оно мешало ему просто уйти. Не совсем понимая, что он делает, Рем попробовал открыть дверь. Алохомора не помогла, что было совсем не удивительно. Шестикурсник, да еще слизеринец, должен был запирать свои покои чем-то действительно серьезным, хотя бы ради сохранения своей репутации.
        Разбираться с заклинаниями, не было ни времени, ни смысла. Рем открыл замок простой скрепкой, благословив свою принадлежность к мародерам, маглов, придумавших этот способ и Малфоя, не подозревающего об использовании таких способов в Хогвардсе.
        Немного поколебавшись, Рем шагнул в комнату. С интересом он рассматривал ее обстановку. Люциус был не из тех людей, которые удовлетворились бы простыми школьными вещами. По всей видимости, он сделал все, чтобы превратить это помещение в копию своей комнаты дома. Письменный стол, широкая кровать, пара кресел у окна – вся мебель была подобрана специально и со вкусом, даже если она была позаимствована здесь. Еще у него был шкаф, хотя обычно студенты хранили свои вещи в сундуках. Перед камином лежал пушистый ковер. «Скорее всего, мех», - подумал Рем. Он присел, чтобы попробовать его на ощупь. Нет, не мех, но все равно очень мягкий и приятный.
        Ремус еще раз обошел комнату. Вот здесь он живет; а это кровать, на которой он спит… Он остановился перед ложем, иначе не назвать, и погладил бархатистую поверхность покрывала. Она приятно холодила ладонь… Рем почувствовал знакомое возбуждение и спросил себя, что он скажет, если Люциус внезапно вернется и застанет его в своей комнате. Как он будет оправдываться? Никак. Поэтому лучше всего убраться отсюда поскорее. Потом он возьмет Карту мародеров и придет снова, когда Люциус точно будет здесь.
        Однако, повернувшись к выходу, он вдруг заметил, что дверца шкафа приоткрыта. Не в силах справиться с любопытством, Рем подошел ближе. Конечно, он сильно рискует, но что изменится, если только посмотреть одним глазком.
        Рем решительно распахнул створки. Ничего необычного. Очень много одежды. Он провел рукой по аккуратно развешанным рубашкам, мантиям, плащам. Его взгляд упал на небольшой ларец, стоящий на нижней полке. Рем опустился на колени и осторожно потрогал искусную резьбу. Оглянулся. В комнате по-прежнему было пусто. Входную дверь он оставил приоткрытой на всякий случай, но в коридоре тоже пока никого не было.
        Ремус подумал, что успеет сделать все очень быстро. Ему понадобилось меньше минуты, чтобы все той же скрепкой вскрыть маленький замочек. Одним движением он открыл ларец.
        Книги.
        Там были магловские книги. Те самые, которые Люциус с таким упоением читал по ночам. Рем расплылся в улыбке. Наконец-то он нашел хоть что-то, напоминающее ему о том Люциусе. Почти с благоговением он перебирал странные томики. Шекспир, эту он видел. Сборник стихов Байрона, «Цветы зла» Бодлера. Рем наугад открыл одну, пробежал глазами пару строф.
        
        - Ну что, нашел, что искал! – фраза хлыстом стегнула тишину.
        
        Рем испуганно вскочил, уронив книги на пол. Хозяин комнаты стоял в дверях. Вся его фигура говорила о крайней степени возмущения, да что там возмущение, его прямо таки трясло от едва сдерживаемого гнева.
        Сердце грифиндорца бешено колотилось, он был до смерти перепуган. А еще ему вдруг стало ужасно стыдно за это вторжение.
        - Люциус, знаешь…
        - Будешь оправдываться?
        - Я искал тебя… Хотел поговорить…
        - Правда? Я даже не спрашиваю, как ты открыл дверь, но неужели ты решил, что я спрятался в шкафу?
        - Нет! Конечно, нет! Я…
        «А зачем я все это объясняю? - пришло ему на ум. Сейчас любая отговорка будет глупой и неуместной. Я забрался в его комнату, роюсь в его вещах. Он имеет полное право быть в ярости».
        Рем поморщился. «Черт, Лунатик, ты все испортил. Хотя, было бы что портить». К горлу подкатил плотный ком. «Нет! Только не здесь!». Главное сейчас уйти, просто уйти, сохранив остатки своей хваленой грифиндорской гордости. А потом уж можно дать волю чувствам. Он решительно встряхнул головой.
        - Извини. Разумеется, это больше не повторится.
        Он шагнул к двери, твердо намереваясь покинуть комнату, но до двери так и не дошел. Когда Рем проходил мимо Малфоя, тот неожиданно схватил его за руку. Не сильно, но Рем понял, что его не собираются просто так отпустить. Люциус осторожно повернул юношу лицом к себе.
        - Ремус, - начал было он, но замолчал и, вдруг резко притянув его к себе, прижался ртом к его губам.
        Поцелуй был жгучий, неистовый и… неправильный. Люциус яростно прижимался к нему губами, но это не приносило должного удовольствия. «Он целует меня. Он меня целует», - повторял про себя Рем. Эта мысль была настолько чужеродной, что разум отказывался принимать ее.
        Вдруг поцелуя не стало.
        Рем открыл глаза. «Я их закрывал?»
        Люциус стоял совсем близко. Он подождал, пока Рем сфокусирует на нем свой взгляд.
        - Ну, теперь ты доволен?
        - ???
        - Не разыгрывай непонимание, ты ведь этого хотел, мой маленький ночной герой.
        - Ч-что? О чем ты говоришь?
        - Я говорю о том, что теперь мы, похоже, в расчете. Поэтому не пытайся больше достать меня.
        Это было подобно падению с очень высокой скалы. Он знал, все эти дни он знал его тайну и теперь так жестоко распинал ее. Сейчас Рем понял, что гнев Люциуса никуда не делся, он только трансформировался в холодное презрение, которое читалось в его глазах и в уголках сочных губ, тронутых знаменитой малфоевской усмешкой.
        Как же трудно было поверить в это. Он столько раз мечтал о нем. Но в его воображении с ним всегда был тот юноша, читающий на окне. И он был нежен и ласков, его глаза были полны любви. А еще Рем вдруг остро осознал, как сильно он хотел его поцелуя. Наверное, больше всего на свете. И вот теперь, когда его желание сбылось, настоящий Люциус превращает его мечту в разменную монету.
        Больно.
        Рем двинулся к двери, но Люциус вновь преградил ему дорогу. Он не собирался так просто отпустить свою жертву. Эмоции, поставленные под постоянный контроль, требовали выхода, и он уже не мог остановиться.
        Люциус давно перестал понимать, зачем он так кричит на этого грифиндорца и почему он вообще считает возможным показать ему часть своих чувств, пусть даже самых отвратительных, но он все кричал и кричал, изливая свою злость на ее виновника.
        
        Внутри Рема проснулся оборотень, боль человека разбудила его, и он стал искать лазейку в выстроенной разумом броне.
        Рем явственно ощущал пробуждение зверя, но отчаяние, затопившее сознание, не давало ему принять меры. Нужно было срочно успокоиться, а он и приблизительно не представлял, как это сделать. Ремус чувствовал, как его мускулы наливаются грубой звериной силой. В светло-карих зрачках блеснула и начала разливаться золотистая желтизна волчьих глаз.
        Бежать… Нужно бежать, иначе…
        Люциус запнулся. Внезапное предчувствие приближающейся опасности немного охладило его ярость. Здесь было что-то непонятное. Он посмотрел на напряженную фигуру Ремуса, который в этот момент походил на зверя, приготовившегося к прыжку. Непроизвольно он сделал шаг в сторону, открывая юноше доступ к двери. Рему хватило этого, чтобы в ту же секунду кинуться к выходу и вырваться на долгожданную свободу.
        
        Как стрела Рем пролетел по коридорам, выбежал из замка и на пределе своих возможностей понесся к Запретному лесу. Он бежал мимо оранжерей, озера, домика лесничего. Когда его легкие уже были готовы разорваться, Ремус ничком рухнул на землю возле самого леса.
        Тупо уставясь в снег, он видел как горячая влага, вытекающая из его глаз, плавит хрупкую наледь. Больше всего хотелось отчаянно завыть, чтобы освободиться от чувства унижения и собственного ничтожества.
        Должно быть, он ненадолго задремал. Потому что очнулся он оттого, что его колотит от холода. Он сел, вытер глаза. Внутри была ужасающая пустота.
        Ну что ж, надо было признать, что все его желания сбылись с беспощадной точностью. Он хотел поговорить с Люциусом. Так они и поговорили. Правда, говорил в основном Люциус, и не говорил, а большей частью орал. Но зато теперь Рем имел подробные инструкции, куда он может пойти со всеми своими фантазиями насчет него.
        Он хотел избавиться от его романтического образа. Это тоже удалось с лихвой. Несомненно, что человек, ни в грош, не ставящий любовь другого человека, не имел в себе ни капли романтики.
        И, наконец, хит сегодняшнего визита: Рем каждую ночь мечтал узнать, каковы его поцелуи, как это будет, почувствовать его губы, его вкус. Теперь он знал и это. Его поцелуй был болезненным ожогом, не оставляющим даже надежды на ласку.
        Вот уж воистину, когда бог хочет наказать человека, он исполняет его желания. Рем горько рассмеялся. Тяжело поднявшись и высушив заклинанием одежду, он медленно побрел обратно.
        Ощущение было странное. Все последнее время его переполняли чувства и эмоции, а теперь – ничего. Пусто. От этого собственное тело казалось ему лишенным веса, легким как прутик из метлы для квиддича.
        
        
        Глава 4.
        
        Уже подходя к портрету, Рем уловил сладковато-ячменный запах сливочного пива. «Неужели они уже вернулись? Что-то рановато». Из Хогсмида друзья обычно возвращались перед самым отбоем. «Может, это не они». Однако в гостиной он услышал пьяный гомон, доносящийся из их комнаты.
        «Значит, заснуть не удастся. Ладно». Рем зашел в комнату, даже не пытаясь придать себе веселый вид. Питер сидел в кресле спиной к нему. Сириус и Джеймс, обнявшись, стояли посреди комнаты и что-то с выражением декламировали. Они повернулись, когда Рем вошел.
        - А, Лунатик! А мы уж… - Джеймс осекся.
        Рем впервые в жизни видел, как люди стремительно трезвеют. Занятно. Хмельное веселье уходило из их глаз, уступая место неподдельному страху за друга.
        - Что случилось? – упавшим голосом произнес Сириус.
        - Наверное, сочинение не получается, - хихикнул Петтигрю, который не видел его.
        - Питер! – прикрикнул на него Джеймс, и Хвост испуганно затих, тоже почуяв неладное.
        Как по команде друзья бросились к Рему. Джеймс схватил его за плечи и сильно встряхнул.
        - Рем, что с тобой, скажи! Ты ранен? Тебе больно? – Руки Поттера ощупывали его в поисках несуществующих ран.
        - Он не ранен, Джеймс, отойди. – Сириус оттолкнул Поттера и сам схватил Ремуса. – Реми! Посмотри на меня, пожалуйста!
        Он посмотрел. Зря. У Сириуса моментально сделался такой же несчастный вид, как и у него самого.
        Друзья осторожно подвели его к кровати, как будто он мог сломаться. Рем присел на край и спрятал лицо в ладонях. Сзади на постель опустился Сириус. Ничего не говоря, Бродяга обхватил его руками и положил голову ему на плечо. Джеймс стоял рядом.
        - Не хочешь говорить? – тихо спросил он.
        Рем помотал головой.
        - А потом расскажешь?
        Он пожал плечами.
        - Ладно, парни, пойдемте-ка выйдем. – Джеймс потянул Сириуса за воротник, отрывая его от Рема.
        - Нет. Не уходите, я уже побыл один. – Ремус задержал руку Сириуса у себя на плече. Он попытался улыбнуться. – Лучше расскажите, как вы сходили.
        Ребята все еще колебались, стоит ли сейчас затевать веселье.
        - Ну, хорошо. – С расстановкой произнес Джеймс. – Раз мы собираемся продолжить, нам понадобиться, что-нибудь более серьезное, чем это. – Он махнул на батарею бутылок сливочного пива, принесенных из «Трех метел».
        Он полез под кровать, пошарил там и торжественно вытащил на свет божий большую бутыль виски.
        - Вот. Это то, что доктор прописал.
        - Виски! – у Сириуса расширились глаза. – Ты протащил это мимо МакГонаггал. Поттер, ты – бог! – Блэк повернулся к Рему и повторил специально для него. – Слушай, он – бог.
        Рем взял протянутый ему стакан, наполненный темно-янтарной жидкостью. У напитка был терпкий запах ночного костра. Да, это настоящий виски.
        «А напиться – неплохая идея. Все так делают. По сути, мне даже хочется». – Рем сделал два глотка. Они лизнули горло как языки пламени. Хоть что-то приятное в этот паршивый день.
        Некоторое время спустя Рем, Сириус и Питер сидели на полу. Они слушали Джеймса, который стоял посреди комнаты, завернутый в простыню наподобие римской тоги. Стоял это, конечно, громко сказано, но он очень старался, и иногда ему даже удавалось принять идеально вертикальное положение. Джеймс посвящал их в свой очередной гениальный план.
        - Господа, - обратился он к внимающим ему мародерам. – Мы с вами, без сомнения круче всех, но некоторые в этом пока не окончательно убедились. Чтобы исправить сей досадный промах, предлагаю устроить что-нибудь действительно грандиозное. Прямо в Большом зале. Причем под носом у всех преподавателей. – Он сделал ударение на слове «всех».
        На такое можно было решиться только после бутылки виски на троих. Питер, пивший все это время только пиво, и поэтому не дошедший до нужной кондиции, попытался урезонить Поттера.
        - Но ведь невозможно застать в зале всех преподов вместе. Их появление непредсказуемо. Кто-то приходит раньше, кто-то опаздывает и…
        - Обычно да, - прервал его Джеймс, - но, по надежным сведениям, 14 февраля Дамблдор устраивает праздничный ужин в честь Дня всех влюбленных. Без всяких наворотов, но это официальное мероприятие, так что будут все.
        - Что это Дамблдору взбрело в голову? - удивился Сириус. – Никогда же не было такого.
        - Влюбился, наверное. – Ухмыльнулся Джеймс.
        - Ага, интересно только, в кого. Может, в МакГонаггл, - предположил Петтигрю.
        - Ах! – Джеймс схватился за сердце. – Питер, не шути так, у меня нервы слабые.
        - С каких это пор?
        - А вот с этих самых.
        - Джеймс, - нетерпеливо остановил их Сириус, - не тяни, что ты предлагаешь?
        - Как что? Разве это не очевидно? – он обвел друзей озорным взглядом. - Я предлагаю организовать валентинку нашим любимым, ненаглядным слизеринцам. У меня есть пара идей, как сделать этот вечер незабываемым для всех, а для них в особенности. Этот прикол точно будет вписан в славную историю нашей Альма Матер.
        Сириус издал восторженный вопль и потянулся к Джеймсу, чтобы обнять его за колени.
        У Питера был вид человека обреченного на вечные муки.
        А Рем задумался. И чем больше он размышлял, тем более заманчивой казалась ему эта перспектива. А что? Хороший прикол собьет спесь с циничного самовлюбленного красавчика. Рем неплохо повеселится над ним, и это поможет ему избавиться от него навсегда. Посмотрим, сохранит ли Малфой свое высокомерие после их затеи. В любом случае жизнь Рема вернется на круги своя, что собственно ему и требуется. Так оно и будет. Рем почувствовал, что его наполняет какое-то угарное веселье.
        Сириусу, наконец, удалось завладеть коленками Джеймса. Условная устойчивость Поттера не выдержала такого натиска, и он рухнул прямо на Блэка. Парни оказались в позе из разряда высшего уровня Камасутры. Их забавное барахтанье подействовало на Рема как сигнал к действию. Внутри него как будто резко отпустили долго натягиваемую тетиву. Смех, граничащий с истерикой, скрутил его пополам. Он практически кричал от смеха, не желая прекращать это очищающее безумие.
        Сириус выглянул из-под ноги Джеймса. С его приятелем определенно не порядок, но, по крайней мере, он смеется. Блэк просиял и продолжил возню со своей пассией.
        Когда они все-таки разобрались со своими руками и ногами, Джеймс выудил из сумки перо, пергамент, и они принялись с увлечением обсуждать различные варианты валентинки.
        Ближе к полуночи план был досконально продуман. С уверенностью можно было сказать, что так они еще не издевались.
        В эту ночь Ремус впервые за долгое время спал как убитый.
        
        * * *
        У Рема была довольно простая задача. Он должен был проследить, чтобы все слизеринцы оказались в зале, а потом особым заклинанием запереть дверь, чтобы никто из них не смог выйти, когда все начнется.
        Сейчас он стоял, облокотившись на стену в коридоре, ведущем к Большому залу, потягивал тыквенный сок из серебряного кубка и иногда поглядывал на карту.
        За время, прошедшее с той злополучной встречи, он практически не встречался с Люциусом. А точнее он предпочел его избегать. Рем сознавал, что такое поведение, скорее всего, можно расценивать как малодушие, но он желал провести несколько дней в покое, не вздрагивая каждый раз при появлении Малфоя.
        Друзья тактично не донимали его расспросами и поддержали, не требуя никаких объяснений. Они не ходили есть в Большой зал, а устраивали пикники в самых отдаленных уголках Хогвардса. Они без вопросов согласились на его предложение прогулять совместное со слизеринцами зельеварение. Питер, правда, отказался прогуливать, за что и был отправлен записывать лекцию.
        Эти дни почти полностью, как ему казалось, восстановили его душевное равновесие, и сейчас Рем был готов подвести черту подо всей этой историей. Как и всегда перед очередной проделкой им овладело задорное возбуждение.
        Ремус в очередной раз взглянул на карту. Подземелья были пусты. Он отыскал глазами группу из семи точек, движущихся в его направлении. Это последние. Рем пригляделся к подписям. Люциус среди них. Он прислушался к своим ощущениям. Спокойствие. Ремус мысленно поздравил себя и с любопытством выглянул из-за угла.
        И замер, увидев Его.
        Сегодня Люциус расстался со своим неизменным черным и был одет в ослепительно белую мантию из струящейся ткани. Непорочную белизну нарушала лишь изумрудная ленточка змейки, пришпиленная к воротнику. Среди своих спутников, облаченных в элегантные, но темные одежды, он просто сиял. Любой, кто сказал бы, что белое не идет блондинам, никогда не видел Люциуса.
        Рем стремительно отпрянул назад и привалился к стене. Сердце бешено колотилось. В ушах шумело. Оказывается, за эти дни, когда он пытался спрятаться от самого себя, он успел забыть, каким может быть Люциус. Прекрасным.
        Злорадное предвкушение очередного прикола стало быстро сменяться предчувствием, что произойдет нечто жуткое и непоправимое. Невидяще он следил за созвездием точек, неумолимо приближающихся к тому месту, где он стоял.
        Гравировка кубка до боли врезалась в его стиснутые пальцы.
        Вот в нос ударила дикая мешанина запахов духов, мыла, шампуней, одеколонов. Еще секунда, и они завернут за угол.
        Не совсем понимая, что он делает, Рем резко подался вперед и со всего маху врезался прямо в Люциуса, вылив на него изрядное количество сока.
        - Ой! Извини.
        На белоснежной материи расплывались узоры радостного рыжего цвета.
        Рем виновато посмотрел на Люциуса. В серых глазах того поднялась и тут же улеглась буря.
        Повисло тяжелое молчание. Впрочем, свита Люциуса не дала ему затянуться. Слизеринцы стали похожи на клубок шипящих змей, ощетинившийся жалами волшебных палочек.
        Шестеро на одного. Это могло плохо кончиться.
        - Тихо! – приказал своим Люциус. – Всем идти в зал. Я вернусь через пятнадцать минут. И пятьдесят баллов с Грифиндора. – бросил он в сторону Рема.
        Они разошлись. Люциус направился обратно, а остальные двинулись дальше, окидывая грифиндорца испепеляющими взглядами.
        Рем перевел дух. «Так, самое главное не думай о том, что сейчас произошло. Это можно оставить на потом». Он решительно вошел в зал и наложил на дверь запирающее заклятье. Представление началось.
        
        * * *
        Вавилонское столпотворение было обыкновенной мирной посиделкой, по сравнению с тем, что творилось в Большом зале.
        Когда Сириус произнес преображающее заклятье, и мельчайшая пыль над столом Слизерина стала превращаться в ядовито-розовые сердечки, никто еще не понял, в чем дело.
        Но когда, то же самое произнес Джеймс, и мантии слизеринцев разъехались на ленты, завязавшиеся в банты на самых интересных местах, вот тут то оно и началось.
        Прежде чем захлебнуться хохотом Рем успел отметить, что выглядят слизеринцы нарядно, празднично так сказать.
        В данный момент единственным островком спокойствия в зале был преподавательский стол. За ним в гордом одиночестве восседал Дамблдор. Он был очень занят. Мародеры вообще считали директора полноправным участником своих проделок. Только в отличие от них у него всегда была одна и та же задача: он должен был постараться сделать серьезное выражение лица. Собственно именно этим он сейчас и занимался.
        Остальные учителя бегали по залу и пытались прекратить действие заклинаний. Но не все было так просто. Формула, выбранная Джеймсом имела цепной эффект и при каждом применении магии выдавала что-то новое: за последние полчаса кучки розовых сердечек сначала превратились в букетики ромашек, потом в ярко-лимонную пену, а последними явились маленькие зеленые чертики с крохотными вилами. Сначала Сириус предложил сделать амурчиков, но потом они решили, что слизеринцы обойдутся и чертиками. Мелкая нечисть гонялась за студентами и хриплыми голосами весело распевала печальную балладу о любви. При выборе песни Джеймс положился на авторитетный источник и попросил Лили найти им что-нибудь про любовь. Девушка была рада помочь и принесла свою любимую. К сожалению, она не предупредила их, что песня грустная.
        И теперь, когда это безобразие залихватски выводило особо сложные пассажи, в зале дрожали даже звезды на заколдованном потолке.
        Сначала чертики гонялись только за слизеринцами, но когда те стали прятаться за своих соседей, в скачки постепенно втянулись все факультеты. Студенты реагировали по-разному, но хафлпаффцы, в кой веки раз оказавшиеся в центре событий, точно были довольны.
        Краем глаза Рем заметил, как открылась входная дверь. Он вскочил на стол, чтобы разглядеть вошедшего. Привлечь внимание он не боялся, поскольку в бушующей неразберихе полезь он хоть на стенку, никто бы и не посмотрел.
        На пороге стоял Люциус. Возможно, неподвижность его фигуры и можно было расценить как проявление всегдашней выдержки. Но, скорее всего, он просто остолбенел. Изумленный вздох заставил его приоткрыть рот. С выражением полнейшего шока он наблюдал за царившей здесь вакханалией.
        Рем удовлетворенно наблюдал за ним. Он видел, как в глазах Люциуса рождается невероятная догадка, и он медленно, будто с трудом поворачивается к нему. Рем поймал его взгляд. Догадка переросла в уверенность, уверенность – в непонимание. Люциус смотрел на него как на нечто диковинное, словно видел его впервые. Непонятно почему Рему вдруг стало очень легко. И тогда он позволил себе ответить Люциусу своей самой обворожительной улыбкой.
        Малфой покинул зал, прежде чем его успели втянуть в общественно-полезные работы.
        Все еще стоя на столе, Рем торжествующе осмотрел созданный ими праздник жизни. Но смеяться ему уже не хотелось. Нечто гораздо большее овладевало его чувствами. Он определенно был очень, очень доволен всем этим миром.
        


        Глава 5.
        
        «Что-то сегодня уж больно холодно». Рем зябко поежился, сидя на подоконнике в ночном коридоре. Умиротворение, снизошедшее на него в памятный вечер 14 февраля, день за днем утекало как вода меж пальцев. Ремус догадывался, что причиной этому наверняка были эти его прогулки, но постоянные возвращения на это место превратились для него в нечто вроде ритуала. И поделать с собой ничего не мог. Сегодня он пообещал себе ни в коем случае не появляться здесь, но ноги принесли его сами.
        «Это ненормально, - думал Рем, - я уже даже от запаха его отделаться не могу. Конечно, в клинике Святого Мунго никто и не сомневается, что я должен сидеть в клетке, но помилуйте! Потерять рассудок из-за парня, которому на меня наплевать – это слишком!»
        
        - Ты занял мое место.
        
         «Не может быть! Господи! Сделай так, чтобы я сошел с ума, и это была только галлюцинация!»
        Рем заставил себя обернуться.
        Люциус стоял, чуть склонив голову набок. Светлые волосы обычно собранные в хвост сегодня свободным каскадом ниспадали ему на плечи.
        Он выглядел… Ну, как он мог выглядеть! Сын мрака и лунного света. Определенно, слишком хорош для галлюцинации.
        «Гадство! – подумал Рем, поймав себя на том, что невольно любуется им. – А ведь он ничего не делает, чтобы быть таким. Он просто такой и есть. И это форменное гадство!»
        Не торопясь, Люциус приблизился к окну. У него в руках Рем заметил книгу.
        «Он пришел почитать. И почему я раньше не подумал, что он может вернуться на свое привычное место? Это же так элементарно!» В любом случае что-либо предпринимать было поздно. Оставалось только стоически выдержать это нежданное столкновение.
        Люциус был серьезен. Даже слишком. Он смотрел на Рема, как обычно смотрят на сложные примеры в учебнике трансфигурации.
        - Это хорошо, что ты здесь. – Задумчиво произнес он. – Я тут на досуге задался вопросом, на который ты мне, надеюсь, ответишь.
        - Что за вопрос? – Рем обречено понимал, что сейчас он потребует у него объяснений. Объяснений, которых он и себе то дать не может.
        - Вопрос простой – почему?
        «Нет, он очень не простой».
        Его заминку Люциус расценил, как нежелание отвечать.
        - Говори же, почему ты это устроил.
         Он точно воспринимал его как особо трудную задачку и теперь требовал подсказки. И Рему нужно было ответить хоть что-то:
        - Ничего я не устраивал. Я пролил на тебя сок. Но это была случайность. Я извинился. Ты снял с меня баллы. Кстати, многовато, на мой взгляд.
        - Я могу и еще снять, если ты не перестанешь врать мне.
        Рем вскинул на него глаза. «А какого черта он собственно допрашивает меня?» Он собрал в свой ответ весь имевшийся у него сарказм
        - А что ты хочешь услышать? Что я мечтал, чтобы ты одарил меня еще одним своим поцелуем?
        Люциус шагнул к нему.
        От неожиданности Рем дернулся назад, едва удержавшись на подоконнике. Люциус пораженно застыл. Внимательно глядя на него, он поднял руку с книгой.
        - Я просто хочу положить это.
        
        Не сводя глаз с грифиндорца, с видом «Вот я кладу оружие на пол», он осторожно опустил книгу на подоконник рядом с его ногой.
        Рем уставился в окно, проклиная себя за все на свете. «Нет, ну точно, в тот день, когда я не выставлю себя идиотом перед ним, мне можно будет ставить памятник»
        - Чтобы тебе стало легче, - произнес Люциус как можно более отчетливо, - я пообещаю, больше никогда не целовать тебя.
        Ремус проигнорировал мимолетный укол разочарования и еще пристальней стал всматриваться в темные силуэты пейзажа за окном.
        - Ну а насчет того… э-э… поцелуя… - Люциус остановился.
        Вероятно, стоило приготовиться к тому, что он сейчас выдаст все, что не успел тогда, однако Люциус молчал, сосредоточенно размышляя о чем-то своем.
        «Уж не собирается ли он часом извиниться? – мелькнула шальная догадка. - Похоже на то, но не знает как.
        Никогда не просил помощи, никогда не просил прощения. А его жизнь не назовешь разнообразной».
        Но это вовсе не означало, что Рем поможет ему и на этот раз. Он собирался сполна насладиться представлением, в котором Люциус Малфой будет выдавливать из себя извинения.
        - Что насчет того поцелуя? – Рем напустил на себя вежливое непонимание.
        Проницательный слизеринец должен был мгновенно разгадать это безыскусное притворство, но так было даже лучше: теперь он знал, что Люпин не собирается облегчать ему задачу.
        Тем не менее, Рем ошибся – Люциус ничего не собирался из себя выдавливать. Его гордость не позволяла ему начать лепетать что-либо бессвязное вроде «Я не знаю, что сказать…», «Пойми меня правильно…» и т. д. И она же мешала ему опустить глаза. Поэтому не найдя в своем лексиконе подходящих слов, он стал просто смотреть на Рема.
        И юноша ясно видел, что Люциус и в самом деле ждет, чтобы он все сделал сам: придумал подходящие слова для извинения, произнес их для себя, все понял, принял и простил. Или забыл.
        Весь его вид выражал благосклонную готовность подписаться подо всем, что там Рем себе надумает, и закрыть этот вопрос раз и навсегда.
        «Он рассчитывает снова использовать мои чувства. Как он там выразился: “Вы, гриффиндорцы все типа честные, благородные”». Рем должен был рассердиться или оскорбиться. Но ничего такого не было. Было скучно. «Он играет в свою игру, а я ему подыгрываю. Это неинтересно». Рем чувствовал, что уже готов сдаться. Наверняка, в понимании Люциуса то, что он вообще позволяет себя прощать, можно расценивать как полное раскаяние. Опять же, были проблемы, которые занимали Рема гораздо больше. Вот, например:
        - Почему ты читаешь здесь?
         Неожиданный вопрос привел Люциуса в легкое замешательство.
        - Что?
        - У тебя есть своя комната, а ты читаешь здесь.
        Люциус небрежно повел плечами.
        - Здесь окно. Мне нравиться смотреть на улицу. Ночью.
        - Ну и? У тебя в комнате тоже окно.
        - Люпин! В моей комнате нет окна. Я живу в подземелье. В подземельях окон не бывает. Хогвардс – волшебная школа, но и ее чудесам есть предел.
        - Но я же видел… - Рем запнулся, припомнив, при каких обстоятельствах он это видел. Люциус, казалось, задумался, стоит ли отвечать, но потом все же разъяснил:
        - Это всего лишь иллюзия. Я ее создал, чтобы наблюдать за тем, что творится на улице. Она работает по тому же принципу, что и потолок в Большом зале. Только отражает не небо, а погоду и время суток.
        - Но ведь это очень сложно сделать.
        - Однако возможно. По крайней мере, моих сил хватило, чтобы сделать окно. – Его тон говорил о том, что тема исчерпана. Последние слова он говорил, уже направляясь к выходу. - Счастливо оставаться, – с холодной любезностью попрощался он.
        Ушел он так же внезапно, как и появился, оставив после себя легкий шлейф экзотического благоухания.
        Останавливать его Рем не стал, хотя бы потому, что это было бесполезно. Как все это воспринимать он вообще не представлял. «Ну что за невозможный человек!» Вроде бы и не кричал, и говорил спокойно. Но казалось, что своими псевдоизвинениями и своей псевдовежливостью Люциус еще больше отгородился от него. Почему-то стало грустно.
        Рем расслабился и вытянул затекшие в напряжении ноги. Раздался глухой удар. Он наклонился, посмотреть, что упало.
        Книга.
        Малфой забыл ее.
        Рем спрыгнул со своего места и поднял с пола небольшой томик. Взглянул на обложку – Оскар Уальд. Странный, непривычный глянец был покрыт матовыми бликами.
        Он прикинул, сможет ли догнать его, вряд ли Люциус успел далеко уйти. Но тут же остановил себя: «Да что это со мной!? Что я ему, собачка, чтобы за ним тапочки носить? Захочет, сам спросит. А пока…»
        Спрятав книгу в мантии, Рем вернулся к себе.
        
        
        Глава 6.
        
        Со стороны Рема было довольно опрометчиво предполагать, что Люциус спросит его о книге. И он это понял, когда слизеринец в очередной раз прошел мимо, глядя сквозь него как через стекло. О каких либо посланиях, записках или письмах Рем и думать забыл.
        Это было бы не так важно, если бы книга не начала порядком нервировать его. Рем был уверен, что попади она к нему немного раньше, он был бы на седьмом небе от счастья, но теперь – нет. Сначала ему, естественно нравилось, что у него есть вещь Люциуса – его вещь источала его запах. Не просто аромат духов, а некий личный неповторимый шифр, делавший Люциуса земным и близким. Рем даже хотел прочитать ее, чтобы растянуть удовольствие, но, наскоро пролистав ее, он испугался. Люциус делал на страницах какие-то заметки, подчеркивал фразы, что-то выписывал, и Рем понял, что не хочет читать ее. Он опасался, что в этих неровных, написанных в полутьме строчках, он увидит того человека, который заполнил все его мысли, который раз за разом приходит к нему в его снах и упорно ускользает от него наяву. Рем боялся проникнуть к нему в душу, узнать его подлинного и влюбиться окончательно и бесповоротно. Но при этом знать, что не нужен ему.
        Все свелось к тому, что через несколько дней Рем уже и не знал, как избавиться от этого предмета. Выкинуть нельзя – она же чужая, причем чужая тайна, вдруг кто-нибудь найдет. А вернуть самому… Кстати можно было бы и вернуть самому. Но это же надо идти к нему.
        Вопрос решился сам собой, когда Рем, сидя на Заклинаниях, обнаружил, что вместо того, чтобы слушать учителя, он думает об этой книге и ее владельце.
        
        «Что такого, - рассуждал он, подходя к комнате Люциуса, - не съест же он меня».
        Он уже поднял руку, чтобы постучать, как вдруг дверь распахнулась, и вышел Люциус. На его плечи был наброшен тяжелый зимний плащ, в руках перчатки. Он был почти не удивлен, обнаружив перед своей дверью Рема, во всяком случае, смотрел он так, словно столкнулся с самой неизбежностью.
        - Ты, - коротко констатировал он.
        - Вот, хочу вернуть тебе. – Рем протянул ему книгу. – Ты забыл, тогда…
        Люциус чиркнул взглядом по книге, но не взял ее.
        - С чего такая забота? – протянул он прищурившись. - Я, кажется, не просил тебя становиться моим ангелом-хранителем.
        Рем вспыхнул. Эта убийственная тирада пригвоздила его к месту, где он стоял. «Жуткая несправедливость. Я часами репетирую каждое слово, которое хочу сказать ему, а он все равно выигрывает партию, выдав только пару экспромтов». Сейчас был тот самый случай, когда нужно ответить какой-нибудь колкостью и непринужденно удалиться. На худой конец просто непринужденно удалиться.
        - Книгу то верни. – остановил его Люциус, заметив, что он собрался ретироваться.
         Рем так и поступил - снова протянул ему его вещь. И он опять не взял ее. Немного отступив в сторону, Люциус сделал приглашающий жест.
        - Заходи.
        Рем растерялся. На это он никак не рассчитывал. К тому же нечеткие силуэты мебели в темной комнате почему-то наводили на мысли о логове мантикоры.
        - Ты вроде собирался уходить. – Он окинул взглядом его одежду.
        - Никуда конкретно. Просто хотел подышать свежим воздухом. – Он немного нетерпеливо повторил свое приглашение. – Заходи не бойся.
        - С чего ты взял, что я боюсь? – Рем бесстрашно прошел мимо Малфоя, специально не обратив внимания на его мимолетную ухмылку.
        Люциус захлопнул дверь и наложил на нее заклятье. Такого Рем не знал.
        - Положи ее куда-нибудь и садись. - Он неопределенно махнул в сторону кресел. - Я сейчас.
        Он отошел к камину. Рем наблюдал, как Люциус разжег огонь, скинул плащ и удалился куда-то вглубь комнаты.
        Рем осторожно присел на край кресла. В ожидании отвел портьеру, занавешивающую неокно. «Надо же, действительно не настоящее». Теперь он ясно это чувствовал, вернее не чувствовал. От окна не веяло привычными запахами улицы. Темно-синий хрустальный квадрат, отражающий февральскую вьюгу, походил на ожившую картину абстракциониста. Рем опустил занавес.
        Люциус вернулся, держа в руках бутылку вина и два наполненных бокала. Он предложил один Рему, поставил бутылку на низенький столик между ними и опустился в кресло напротив.
        Рем посмотрел на рубиновый нектар в своем бокале. Вино явно было коллекционное. Такая ненавязчивая демонстрация превосходства. Про себя он усмехнулся.
        «Значит, любим хорошее вино. Вполне естественно для аристократа. В поместье Малфоев, наверняка, и собственный винный погреб имеется». Только Рем тоже повидал немало винных погребов. После его обращения, их семья нигде не задерживались надолго, осели лишь, когда Рема приняли в Хогвардс. А до того родители перебирались с места на место не реже, чем раз в полгода из опасений, что кто-нибудь из соседей узнает о второй сущности их единственного ребенка. И отец всегда выбирал южные края, полагая, что обилие солнца загонит зверя в его сыне как можно глубже. Они ездили по Италии, Греции и югу Франции, а там найти временную работу легче всего было на виноградниках. И Ремус со своим острым нюхом очень быстро научился различать тончайшие оттенки вин, удивляя всех виноделов и дегустаторов.
        Слизеринец с интересом наблюдал за ним, видимо ожидая обычного шока человека, который в жизни ничего слаще сливочного пива не пробовал. Рем покосился на бутылку. Этикетки не было, она отклеилась от времени, или ее сняли специально, неважно, так будет даже эффектней.
         Рем с наслаждением вдохнул роскошный букет старого вина и сделал маленький глоточек, посмаковав его на языке.
        - Нравится? – спросил Люциус
        - Оно не может не нравиться. – Рем выдержал театральную паузу. – Это ведь Маньяско 1957 года. Их лучший год. Было много солнца, но не засуха. И виноград получился сочным и сладким. Я слышал, последнюю партию из их погребов распродали пять лет назад. Теперь это вино большая редкость. – Рем отпил еще немного и решил добить Малфоя. – Но я бы не поручился за Маньяско. Они хитрые лисы, наверняка, припрятали что-то, чтобы удивить виноторговцев лет эдак через пятнадцать.
        Рем со скрытым торжеством наблюдал за удивлением на лице Люциуса, которое сменялось невольным уважением. Рему показалось, что слизеринец впервые за все время, которое они знали друг друга, посмотрел на него как на равного. Он погрузился в раздумья, и Рем наконец-то получил возможность совершенно легально рассматривать его. Резкие светотени на его лице, созданные игрой огня в камине довели его красоту до гротеска, придавая ей то демонический, то ангельский оттенок. Тут Рему случайно пришло на ум, что он, наверное, единственный во всем Хогвардсе, кому удалось увидеть столько чувств на лице этого юноши.
        То ледяное спокойствие, с которым Люциус преподносил себя окружающим, было поистине непробиваемым. Иногда Ремусу казалось, что прогреми рядом с ним ядерный взрыв, он только поднимет бровь, и спросит, сколько это стоит.
        А Рем за невероятно короткое время успел узнать, каким он бывает, когда радуется, боится, сердится, удивляется и даже теряется.
        Еще бы посмотреть, какой он на пике блаженства, когда он млеет от ласк, как экстаз искажает эти прекрасные черты.
        «Ой! Сильно ой!» Он виновато потупился и стал рассматривать обивку кресел в надежде, что Малфой не обратил внимание на его бесцеремонные взгляды.
        - А с тобой хорошо молчать. – внезапно произнес Люциус. - Ты как-то не напрягаешь.
        «Опа! Это что, комплимент!? Вот в этот момент должен был наступить конец света». Хорошо, что Люциус, по всей видимости, не ждал ответа, поскольку сформулировать что-либо связанное, Рем был не в состоянии. Он снова уставился на него.
        Люциус вернулся к своим мыслям, расслабленно раскинувшись в кресле и медленно потягивая вино. Плавно он поднял руку и небрежным движением расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, обнажив красивую шею.
        «Господи, как же он ухитряется вкладывать столько сексуальности в такие простые движения! Он хотя бы соображает, как соблазнительно выглядит?»
        Рем оторвался от разглядывания его шеи и заметил, что Люциус пристально следит за ним из-за краешка бокала.
        О, да он прекрасно все соображал!
        Рем залпом осушил бокал и рывком поднялся.
        - Мне пора.
        - Что ж, благодарю, за возвращение моей собственности. – Люциус потянулся за палочкой и, не вставая, снял заклинание с двери.
        Его не задерживали. Люциус не желает продолжать этот вечер в его присутствии, или ему все равно. Рему было немножко обидно обнаружить, что своим полукомплиментом Люциус только отметил для себя, что еще один человек в комнате – не помеха его самосозерцанию, поскольку говорить не обязательно.
        Рем напомнил себе, что собрался уйти. Хорошо, воспоминаний об этом часе в компании Люциуса ему и так хватит на несколько дней. Он направился к выходу.
        - Ремус. – Он остановился. – Ты прочел Уальда?
        - Нет. – «Черт, ну почему я не прочел этого Уальда?!»
        - Жаль. Я надеялся, тебе понравится
        Рем успел сделать еще пару шагов к двери, прежде чем до него дошел смысл сказанного. Он повернулся. Люциус сидел в той же вальяжной позе, лениво водя пальцем по ободку бокала.
        - Ты, что, оставил ее специально? – вопрос как-то сам вырвался у Рема.
        - Да. – Он сказал это так просто, как будто согласился с утверждением, что солнце встает на востоке.
        - Мне нужно уйти. – Рем почти просил его. В трезвом уме он никогда бы не попался на такую провокацию. Но спрашивается, когда он бывает в трезвом уме рядом с Люциусом.
        - Ты знаешь, где дверь. – Малфой отвернулся к столику, чтобы налить себе еще вина. Похоже, он вовсю развлекался сложившейся ситуацией.
        
        «Уходи, уходи, уходи» - если слово повторять много раз, то оно теряет смысл.
        


        Глава 7.
        
        Для возвращения в грифиндорскую башню Рем выбрал наиболее длинный путь. Петляя по лабиринтам Хогвардса, он вышел в заброшенную галерею, увешанную разнообразными старинными картинами. Хотя совсем рядом располагалось общежитие Райвенкло, сюда редко кто заходил. На здешних полотнах обитала невероятно разношерстная и очень бойкая компания, которая при появлении любого человека, начинала бесцеремонно обсуждать его. Четырем друзьям удалось поладить с ними еще на втором курсе, и Ремус иногда приходил сюда, проведать веселое общество.
        Он прошелся вдоль стен. Если бы Рем не видел это собственными глазами, то ни за что бы не поверил в такое: на картинах никого не было. Живописные интерьеры и пейзажи были брошены своими обитателями. Ну, может, конечно, все ушли в гости. Но ведь прямо сейчас! Сейчас, когда он надеялся немножко отвлечься от своих мыслей в потоке беззаботной болтовни. Пустота картинных рам показалась ему настоящим предательством, и Рем был готов просто по-детски обидеться.
        Он подошел к одной картине, с которой обычно на него смотрела маленькая балерина в голубом платье и с черными бархотками на шее и запястьях. И почему-то отсутствие именно этой дерзкой малышки вдруг насторожило его.
        Рем принюхался. Ничего конкретного это не дало. Сквозняками сюда нагнало обилие самых разных запахов, близость факультетского общежития тоже давала себя знать. Но все-таки было нечто. Даже не запах, а чувство пограничное между обонянием и осязанием.
        Опасность.
        Рем оглянулся. Он стоял посреди галереи. До любого ее конца одинаковое расстояние.
        В каком из них опасность, а в каком спасение? И есть ли оно вообще? Окружающая атмосфера превратилась в пресс, сдавливающий его с обеих сторон.
        Из-за угла вышла девушка.
        Как в забытьи Рем наблюдал за ее приближением. Тяжелая грива смоляных кудрей заставляла девушку надменно отклонять голову назад. На ее одежде не было каких-либо отличительных признаков факультета, но Рем сразу подумал, что она - слизеринка. Полыхавшее в темных глазах ледяное пламя позволяло сравнить ее с какой-то дьявольской агентессой, явившейся по его душу. Стук ее каблучков, многократно повторенный эхом, разлетался по галерее как рассыпанная горсть горошин.
        Вслед за девушкой вынырнули еще два человека.
        Если у Рема и был какой-то гипотетический шанс избежать столкновения, то сейчас его не стало – за спиной он тоже услышал приближающийся шелест мантий.
        Рем потянулся к карману. Волшебной палочки не было. Про себя он в сердцах выругался и поклялся, что это был последний раз, когда он вышел куда-либо без палочки.
        Впрочем, приближающиеся студенты тоже не торопились доставать свои. Видимо, выплескивать злость было эффективнее обычным способом, т.е. с помощью кулаков.
        Что ж драка так драка. Ребятки сердились, это понятно. Ну, нет чувства юмора у людей, что тут поделаешь?!
        Рем осторожно отошел к стене, просто для того, чтобы не получить первый удар в спину. Он не препятствовал нарастающей в нем первобытной мощи, хотя и подозревал, что она вряд ли поможет ему в этой схватке. Он был очень сильным человеком, отчасти благодаря своей ликантропии. Никогда не ввязываясь в потасовки специально, Рем знал, что вполне может в одиночку справиться с двумя-тремя противниками, даже превосходящими его по габаритам.
        Но этих было не двое и не трое. Он уже насчитал семерых, а их возможно и больше.
        Они накинулись все разом. Как стая собак, решивших растерзать одиночку. Сначала Рем попробовал уклоняться, но это было бесполезно, куда бы он не повернулся, все равно натыкался на кулак. Он попробовал беспорядочно наносить удары, и даже хорошенько саданул кого-то пару раз, но это только еще больше взбесило нападающих.
        Его поражение было вопросом времени. И Рем уже почти не чувствовал, что его избивают. Его разум поразило то, что с ожесточенностью ударов никак не вязалась тягучая патока смутно знакомого голоса: «Я говорил тебе, что он часто сюда приходит». Еще больше злобе выкриков был чужд звонкий как колокольчик девичий смех, взлетающий под арочные своды галереи.
        
        Смех. Рем ухватился за него как за спасительную ниточку, уводящую его сознание в давнюю пору детства. Так смеялась соседская девчонка, когда они жили в итальянском городке Тиволи. Они вместе бегали на водопады. Там была такая прозрачная и невыносимо холодная вода.
        
        Он очнулся. Кто-то окатил его ледяной водой, и теперь кожа покрывалась мурашками.
        Рем попытался сообразить, где находится. Он не стоял и не висел, а так нечто среднее – ноги только опирались на каменный пол. Раскинутые над головой руки окольцевал металл.
        Рем пошевелился, и это движение вернуло ему ощущения. Все и сразу. Подвальный холод, пронизывающий обнаженное по пояс тело, сгустки боли в рассеченных губах, ребрах, запястьях, там, где в тонкую кожу врезались металлические браслеты. Все это было еще терпимо. Нестерпимым было другое – ядовитые миазмы душного сырого подземелья превратили воздух в нечто вязкое и скользкое. Рему понадобилось время, чтобы снова научиться дышать, целую вечность весь смысл его жизни был сосредоточен на этой простой функции организма.
        Когда ему удалось совладать с тошнотой и немного отвлечься от запаха, он осмотрелся. Не очень большое помещение без окон. Неровный потолок поддерживается колоннами. Свет какой-то неестественный, как будто прилип к стенам. Он не прогоняет темноту, а словно наоборот, подчеркивает ее. И люди. Те самые студенты, которые набросились на него в галерее, сейчас неподвижно застыли как скульптуры в древнегреческом храме. В согласном молчании они рассматривали Рема, видимо ждали, когда он окончательно придет в себя.
        Он сразу же узнал черноволосую демоницу, возле которой стоял высокий молодой человек с крупными чертами лица. Он был единственным из присутствующих, у кого на мантии были факультетские нашивки Слизерина. Выпускник. Рем не знал его, а брюнетка, наверное, его девушка и тоже семикурсница.
        Две фигуры, похожие на колонны этого подвала, - Кребб и Гойл, их то ни с кем спутать невозможно.
        Еще двое прислонились к дальней стене. Немного слезящиеся от спертого воздуха глаза не позволяли Рему рассмотреть их, а о том, чтобы принюхаться и думать было противно.
        В помещении была еще одна девушка, которую он не заметил в галерее. И ее он знал. Нарцисса, кажется. Она возлежала на маленьком диванчике, единственном здесь предмете мебели. Девушка была похожа на морскую русалку, греющуюся на солнышке. Она равнодушно взирала на Рема из-под пушистых ресниц и тонкими пальцами лениво перебирала нитку бирюзы на шее.
        Посреди зала в тени колонн стоял парень с черными, зализанными назад волосами.
        Рем еще раз осмотрел находящихся в подвале людей.
        «А Люциуса среди них нет» - неожиданно отметил он. Это принесло мимолетное облегчение. Оно сразу же растаяло, когда Рем понял, что не может сказать себе точно, знал ли он об этом или нет. Как ни ужасно было признавать, но вся затея с книгой, приглашением, вином могла быть просто ловушкой для его наивности. Начать самобичевание Рем не успел. Стоящий в центре парень вышел на свет.
        О, это же Забини! Тот еще шакал!
        Рем исподлобья наблюдал за его приближением.
        - Очнулся – это хорошо. – Его пронзительный, как у гиены голос был слишком громким для такого маленького помещения.
        - Что вам нужно? – В целом Рем представлял, почему он здесь, но нужно было как-то начать диалог.
        - Как что нужно?! – Забини удивился почти что искренне.
        Словно в подтверждение нелепости вопроса демоница вновь залилась своим звонким смехом.
        - Мы же так и не поквитались с вами за отличную шутку на празднике. – Он даже не старался завуалировать ответ, просто сказал то, о чем Рем и так догадывался. – Вы очень плохие мальчики, и должны быть наказаны.
        - Мы… Дамблдор наказал нас. Мы отрабатывали.
        Как Рем и предположил, его слова были для них пустым звуком. Он только добился нового взрыва демонического хохота, который уже начал не на шутку раздражать его. На этот раз смеялись все. Даже русалка презрительно надула губки.
        - Нас не интересует, что вам там назначил добрый дедушка Дамблдор. У нас есть свое мнение о том, чего вы заслуживаете, и ты, маленький гаденыш, получишь за всех четверых.
        Эхо от слов Забини, пара тихих фраз, которыми перебросились юноши у стены, практически беззвучная усмешка Нарциссы, нетерпеливое перетоптывание Кребба и Гойла – все эти звуки, прозвучавшие одновременно, сложились в один, ставший для Рема звуком обреченности. Оставалась крохотная молекула надежды, что Джеймс, Сириус, Питер, да кто угодно, возьмет в руки карту и найдет его немного раньше, чем озверевшие от жажды мести слизеринцы измолотят его до полусмерти.
        Он и не заметил, как рядом с ним оказался Забини.
        - Не волнуйся, дружок. Возможно, тебе даже понравится. – Он обхватил Рема за талию и бесцеремонно просунул руку за ремень его брюк.
        Рем задохнулся от отвращения. Вонь от пота Забини, похожая на прогорклое масло, разрушила хрупкое равновесие запахов, с которыми Рему с таким трудом удалось смириться. Не обращая внимания на резь в запястьях, он качнулся на цепях и всем телом отпихнул от себя мерзкого типа. Убедившись в том, что расстояние между ними позволяет, как следует замахнуться, Рем со всей силой ввернул каблук ему в бедро.
        Забини по-шакальи взвыл, вцепившись руками в покалеченную ногу. Он упал бы, но Кребб успел подхватить его.
        «Не сломал, - мрачно подумал Рем. – Но хромать несколько дней будет точно».
        Слизеринцы остолбенели.
        Демоница, наконец, заткнулась.
        Ему в ноги ударили магические лучи.
        Ножное заклятье. Рем узнал его сразу. Применяемое один раз оно было неприятно, но терпимо. А вот целая их очередь скрутила нижнюю часть его туловища пронзительной зудящей судорогой.
        Колени подкосились; потеряв возможность стоять, Рем повис на цепях. Кандалы, принявшие на себя его вес немилосердно вгрызались в человеческую плоть, пока из-под металлических челюстей по локтям и предплечьям не побежали кроваво-алые ручейки.
        - Рыпается, зараза. – Прошипел очухавшийся Забини. – Стало быть, начнем! - Провозгласил он.
         Из темноты выступил коренастый человек.
        «Макнейр». – узнал его Рем
        В руках парень держал ремень. Обычный кожаный ремень. Такого Рем не ожидал. То есть, он не был готов к чему-то конкретному, просто от слизеринцев стоило ожидать более изощренного орудия пытки, например, плети или хлыста. Но ремень? Это было как-то банально.
        «Ты, что выпороть меня хочешь?» - чуть было не съязвил Рем, но вовремя прикусил язык. Шуток они не понимали, это уже было проверенно. Да и надеяться на то, что его палачи позволят ему легко отделаться, было глупо.
        Рем закрыл глаза и попытался подготовить себя.
        «Сейчас мне будет больно. Это ничего. Я терплю боль каждый месяц. Она приходит и уходит. Это всего лишь набор ощущений. Их можно разложить на отдельные составляющие и не обращать на них внимания».
        Рем стиснул зубы и твердо решил не доставлять им радости и не кричать, пока не станет совсем уж невмоготу.
        


        Глава 8.
        
        Где-то после третьего удара Рем понял причину выбора такого примитивного орудия.
        Макнейр хорошо знал, что делает. Он не просто стегал его, – при каждом ударе ремень немного задерживался на коже, позволяя ей припухнуть и образовать пульсирующий огнем рубец. Широкая поверхность ремня в отличие от хлыста не разрывала кожу и не давала боли вытечь вместе с кровью. Вся она оставалась в нем и неотвратимо погружала его разум в преисподнею. Оставался только один способ выпустить хоть часть ее.
        Рем закричал.
        Равнодушное орудие раз за разом опоясывало его туловище под адский аккомпанемент его собственного крика, низкого протяжного свиста ремня, упрямого пыхтенья палача и звенящего смеха брюнетки.
        «Господи! Эта женщина сумасшедшая! Почему она все время только смеется?!»
        Запыхавшись, Макнейр опустил ремень. Рем бессильно уронил голову, отрешенно разглядывая свой живот и грудь, покрытые багровыми полосами. Между ними светились тонюсенькие стрелочки чудом не задетой плоти.
        Боль больше не была внутри него. Наоборот – теперь он был внутри нее. Дойдя до какой-то неимоверной степени, она вырвалась наружу, образовав вокруг Рема плотный кокон, стала частью его ауры.
        - Ну, Люпин, как тебе такая отработка? – Насмешливый голос Забини звучал откуда-то издалека.
        Рем решил, что этот шакал обойдется без его ответа, тем более, что голоса у него больше не было. Он с трудом сглотнул кровавую слюну. Глоток как рашпиль воткнулся в разодранное криками горло.
        - Ладно, Макнейр, вмажь-ка ему еще раз десять, а там посмотрим.
        «Десять раз. Какое пустое словосочетание», - Рем не понимал его, оно было лишено смысла так же, как «белая сажа». Разве он сможет выдержать еще десять раз?
        Взвыл занесенный ремень.
        Рем до боли стиснул зубы.
        - Так! Что здесь происходит?!
        Захлест сник, не успев долететь до него. Рем почувствовал, как комнату постепенно пронизывают флюиды власти.
        Люциус.
        У Рема не было сил поднять голову, но он явно чувствовал вмиг создавшееся напряжение. Похоже, присутствие старосты на этой вечеринке не предполагалось.
        Рем просто диву давался уникальной способности Малфоя появляться там, где его не ждут.
        Он прикрыл за собой дверь и прошествовал в центр под растерянными взглядами собравшихся.
        - Я, кажется, задал вопрос.
        - Это один из тех грифиндорских поганцев. – Забини подобострастно хихикнул. – Мы решили немного проучить его. – теперь он вился вокруг него, желая загладить допущенный промах и получить одобрение.
        - Что-то не припомню, чтобы я говорил вам делать это, – холодно заметил Люциус.
        - Мы… Ну как же… Он же один из НИХ…
        - Вас хотя бы волнует то, что его вопли, должно быть, слышны на Астрономической башне. – Люциус пропустил мимо ушей довод сокурсника. – Или вам вообще на все наплевать?
        Он был рассержен. Отчего-то Рем точно знал это. Только не так как в тот раз, когда он забрался к нему в комнату. Тогда Люциусом овладело безоглядное неконтролируемое бешенство. А сейчас было по-другому – от Малфоя как от айсберга веяло арктическим холодом.
        - Грифиндор должен получить урок. – недовольно бросил молчаливый друг демоницы. Забаву прервали и он не понимал с какой стати. – Эти наглецы совсем зарвались. Ты согласен, Люциус? Что скажешь?
        - Это превосходно, Лестрейндж. Только не в коей мере не решает моей проблемы. Я все еще не помню, чтобы говорил вам делать это.
        «По-моему у маглов эта игра называется Перетягивание каната», - вспомнил Рем, прислушиваясь к назревающей словесной дуэли.
        Безусловно, семикурснику и его черноволосой гордячке было совсем не по нраву, что студент с младшего курса, пусть даже староста, отчитывает их как нашкодивших первоклашек. И Люциус прекрасно понимал это, но, скорее всего, он уже порядочно поднаторел в усмирении недовольных.
        Он повернулся туда, где стояли Крэбб с Гойлом. Даже не видя их, Рем мог поклясться, что они старались уменьшиться в размерах.
        - Гойл? Ты что-то должен был сделать, не так ли?
        - Д-да.
        - Что?
        - Ну это, как его… исправить оценки по заклинаниям?
        - И как успехи?
        - …
        - Ясно. Макнейр! Могу я поинтересоваться, где ты был сегодня днем?
        - Здесь вот, мы тут все готовили.
        - А почему, скажи на милость, ты был здесь, а не на тренировке по квиддичу? Капитан искал тебя, а ты вместо того, чтобы махать битой, махал ремнем. – Это было утверждение. Ответ или оправдания не подразумевались.
        «Мерлин мой! Какие мы правильные и заботливые!» - в любой другой ситуации Рем развлекался бы вовсю. Он дал бы руку на отсечение, что Люциусу сугубо параллельны и оценки этих недоразвитых, которых он замечал, только если спотыкался о них, и квиддич, на который он приходил исключительно для проформы. Однако его аргументация была железной. И тут уж Лестрейнджу крыть было нечем. Он насупился. Его пассия от злости, кажется, могла порвать кого-нибудь на кусочки, но это точно был бы не Люциус.
        Малфой прошелся по комнате и остановился возле диванчика, на котором до сих пор лежала Нарцисса. Она больше не изображала разнеженную морскую деву, ее пальцы нервно теребили бусы, а убежать ей мешала только боязнь привлечь к себе лишнее внимание.
        - А ты что здесь делаешь? – сердито спросил он. – Ну-ка марш к себе!
        Девушка вспорхнула как птичка и без слов вышла из подвала. Немного быстрее, чем того требовало ее напускное безразличие.
        - Он. Должен. Получить. По заслугам. – Демоница наконец заговорила, ее глубокий атласный голос заставил всех присутствующих насторожиться.
        Леди умела выражать многое в нескольких словах. От ее зловещего тона кто угодно растерял бы уверенность. Только Люциус не был кем угодно. Ее высказывание не произвело на него ни малейшего впечатления. Он даже обратился не к ней, а опять же к ее парню.
        - В чем дело Лестрейндж? Я что-то не так сказал?
        - Все в порядке, Люциус. – процедил семикурсник. – Мы пойдем.
        Слизеринец предпочел завершить это противостояние, сохранив максимум достоинства. Он потянул свою подругу к выходу. Брюнетка нехотя подчинилась. Рем видел как резко она развернулась, и он мог только догадываться, каким взглядом она одарила на прощание старосту.
        Для Люциуса, впрочем, этот триумф не стал неожиданностью, скорее он был чем-то из разряда повседневных мелочей. Тем не менее, его ярость пошла на убыль. Оставшихся Малфой оглядел более спокойно.
        - Почему бы и вам не последовать их примеру? – флегматично поинтересовался он.
        Студенты заспешили прочь. Только Забини замялся на пороге.
        - А как же он?
        - Я разберусь с ним.
        Добыча безвозвратно ускользала прямо из рук, но разборки с Люциусом были ему не по зубам, поэтому он просто злобно хохотнул. Крэбб и Гойл как бы в поддержку довольно загоготали.
        Рем забеспокоился. Всей кожей он чувствовал приближение Люциуса. Он не хотел этого. Совсем не к месту в нем проснулась глупая неловкость за свое изуродованное тело. И Рем не хотел, чтобы Люциус видел его таким, он действительно предпочел бы, чтобы слизеринец просто ушел, даже если ему придется висеть так до утра.
        Люциус подошел совсем близко. Рем не мог поднять голову, чтобы посмотреть на него. Он видел только его протянутую руку готовую дотронуться до горящих ран. Одно лишь предчувствие прикосновения к изувеченной коже вызвало неприятное жжение. Он вздрогнул – рука исчезла.
        - Взгляни на меня, - велел Малфой.
        Рем честно сделал усилие, которое ни к чему не привело. Только боль огрызнулась новым спазмом.
        Люциус взял его двумя пальцами за подбородок и поднял его лицо вверх.
        - Раненый ангелочек, - проронил он.
        Что-то было в его голосе, чего Рем не мог разобрать, то ли издевка, то ли горечь. Он попытался определить, готовы ли его связки к тому, чтобы издавать какие-нибудь звуки. Облизнув искусанные пылающие губы, он чуть слышно прошептал:
        - Какие у вас девушки… агрессивные.
        - Да, не-ет! Не такие уж агрессивные. – Бодро подхватил Люциус. – Просто женщинам не нравится, когда всякие бездельники портят им выходные платья. Ты должен бы знать это. У вас в группе ведь есть девушки. Один из твоих приятелей даже был уличен в связи с особой женского пола.
        Он все еще держал его за подбородок. Его глаза внимательно изучали Рема. У него на лице не было выражения гнева или презрения, которые ранее наполняли его речь. Это немного обнадеживало. Рем решил попробовать.
        - Ты не собираешься освободить меня?
        - Собираюсь. – невозмутимо ответил Люциус. – Но сначала уладим маленькую формальность.
        «Формальность?»
        - Ну давай, Ремус. Не разочаровывай меня. Ты же на редкость догадлив для грифиндорца.
        В общем то догадаться было действительно не сложно. Рем постарался сказать это так громко, насколько позволяло измученное горло.
        - Никто не узнает об этом. Ни мои друзья. Ни Дамблдор. Никто.
        Он слабо представлял себе, как ему удастся скрыть происшедшее от ребят. Ну ладно еще Ножное заклятье. Как только он доберется до волшебной палочки, его можно будет нейтрализовать. Слава богу, усиленные занятия по Защите не прошли даром. Но следы от ремня! Мало того, что они будут видны еще несколько дней, но к ним даже прикоснуться больно, как же он будет одеваться?
        Одна рука как плеть повисла вдоль туловища. Пока он размышлял о своем, Люциус не стал тратить время на комментарии и снимал его с цепей.
        «Интересно, я смогу стоять?» Люциус уже занимался второй его рукой.
        «Нет, не смогу».
        Рем не упал только потому, что вцепился в мантию Люциуса и повис у него на плечах. Малфой автоматически подхватил его под мышки. Ноги ломило нещадно.
        «Если он сейчас меня оттолкнет, я даже до двери не доберусь».
        Люциус не отталкивал его.
        - Что такое? – спокойно спросил он.
        - Ножное заклятье. Восемь раз. – еле выговорил Рем, уткнувшись ему в плечо.
        - А-а, понятно.
        Он немного подумал и вдруг неожиданно легко подхватил юношу на руки. Раньше Ремус никогда бы не предположил большую силу в изящном, как тростинка слизеринце. Но это было так, он держал Рема, как будто тот был не тяжелее ребенка.
        Люциус ничего не говорил, просто вынес его из подвала и быстро зашагал по коридору.
        - Куда? – прохрипел Рем
        - Ко мне.
        - Почему к тебе?
        - Это ближе.
        Логика этого простейшего соображения потрясла Рема своей абсолютной непререкаемостью. Да и все равно предпринять он ничего не мог. Эта мысль стала для него достаточным поводом, чтобы спокойно погрузиться в спасительное забытье. Сквозь его пелену он уловил момент, когда пронизывающая сырость подземелий сменилась уютным теплом комнаты, покинутой им пару часов назад.
        «Не надо было вообще уходить».
        


        Глава 9.
        
        Движение прекратилось. Теперь его окутывала мягкая убаюкивающая нежность бархата. Из-за отсутствия напряжения боль немного поутихла. Разрывающие спазмы сменило тупое нытье. Это было очень близко к его обычному состоянию после превращений, исключая то, что само собой это не пройдет.
        - Restituo sanitas. – негромкие слова контрзаклятья затерялись в складках атласного балдахина.
        Пульсирующая боль в ногах замерла и погасла как догоревшая свеча. Так было намного лучше. У него даже настроение поднялось, внезапно показалось, что на самом деле все не так уж и плохо. Рем открыл глаза, чтобы поблагодарить Люциуса.
        Малфой стоял рядом с кроватью и воодушевленно перебирал листы пергамента испещренные магическими формулами.
        - Спасибо. - прошептал Рем.
        - Ммм.
        - Что ты ищешь?
        - Нужно поправить это. – Он указал на грудь Рема. – Ты же не можешь так ходить. Я записал пару подходящих заклинаний, но заучивать не стал. Сейчас найду.
        - Не знал, что ты посещаешь курсы Колдомедецины. – поразился Рем
        - А я и не посещаю. Но в библиотеке Малфоев много всякой литературы по ней. – Он мельком взглянул на Рема и, увидев его шокированный взгляд, добавил. – А ты что же думаешь, у нас сплошная литература по черной магии.
        В принципе Рем всегда так и считал, но сейчас его волновало не это. Колдомедицина. Одно из самых сложных направлений магии, на уровне трансфигурации, а может и сложнее. И в школе на курсах, это он знал точно, учат всяким там бинтующим и дезинфицирующим заклинаниям. А он что собрался делать? Лечить его с помощью нескольких заклятий, наугад выписанных из каких-то сомнительных книг, да еще из малфоевской библиотеки?
        - Э-э, знаешь, может, есть какая-нибудь мазь или зелье?
        - Наверняка есть. – Он продолжал просматривать свои записи. – Но это надо искать рецепт, потом ингредиенты, потом готовить, и действуют они иногда не сразу, а спустя некоторое время. Кстати о зельях, выпей пока вон то. – Он мотнул головой в сторону прикроватной тумбочки.
        Рем взглянул на стоящий там высокий стакан с золотисто-прозрачным настоем и вновь вернулся к Люциусу.
        - Ну, тогда, может просто отведешь меня к мадам Помфри, у нее наверняка есть готовые.
        Люциус оторвался от поисков и нетерпеливо посмотрел на него.
        - Мадам Помфри? Отличная идея. Пожалуй, мы так и поступим… Если ты сумеешь убедить меня в том, что совершенно случайно попал под выбивалку, когда домовые эльфы чистили ковры.
        Рем растерянно заморгал. Сказать было нечего, в голове была такая пустота, ну прямо как перед экзаменом.
        - Пей. – с нажимом повторил Люциус.
        Углубившись в кипу записей, он выглядел как прилежный ученик, выполняющий домашнее задание.
        Рем взял стакан. Обычное заживляющее зелье слабой концентрации, как раз, чтобы успокоить саднящее горло. «Как трогательно! Кто бы мог подумать! Грозный слизеринский староста нянчится с грифиндорцем!» И даже не поумиляешься! Самоуверенность Люциуса в вопросах медицины никак не помогала Рему справиться со страхом, что если этот доморощенный эскулап ошибется, то ему все-таки придется лежать в больничном крыле, причем с гораздо более серьезными повреждениями.
        - Так, хорошо! - Люциус нашел то, что искал, и, еще раз пробежав глазами по свитку, скомандовал. – Ляг на спину.
        Судя по нему, спрашивать, уверен ли он в том, что делает, было опасно, - скорее всего Люциус воспринял бы это как оскорбление.
        Он услышал, как Люциус что-то пробормотал, почувствовал едва осязаемое прикосновение волшебной палочки к своей коже. Люциус водил палочкой по его груди и животу повторяя траекторию ударов, оставляя на рубцах следы легкого покалывания. Морально Рем готовился к самому худшему. Но пока ничего особо ужасного не происходило. Немного щипало.
        Рем крепко сжал кулаки, когда палочка прочертила несколько ломаных линий по его кистям, поднялась вверх по рукам. Он уловил тонкий запах кипариса, когда инструмент коснулся его лица, убирая синяки и порезы.
        - Все. – вдруг объявил Люциус. – Готово.
        Рем сел, опираясь на руки, и внимательно осмотрел себя. Ничего не было. У него оставались кое-какие отметины от последнего превращения. Вот только они и были видны. Так в целом кожа немножко покраснела, но догадаться, что с ним случилось еще полчаса назад, было невозможно. У него рот от удивления открылся. Так и забыв закрыть его, он уставился на Люциуса. Тот выглядел невероятно довольным собой. Он немного откинулся назад, как художник, оценивающий завершенную картину. И небрежно провел рукой ему по груди вниз ко впадине живота.
        - Видишь, все в порядке. – похвалился он.
        Рем чуть не задохнулся от этого прикосновения. А Люциус как ни в чем ни бывало поднялся и отошел от кровати. Рем не видел, что он там делает, он упал на кровать и закрыл глаза. «Это просто движение. Не надо о нем думать, нужно отключиться».
        Учитывая то, как он был измотан сегодняшними происшествиями, это не составило особого труда. Его тело, получившее долгожданное избавление от боли, да и сознание, уставшее от переживаний, благодарно отреагировали на это. Сейчас его состояние, наверное, было ближе всего к короткому емкому описанию буддистской Нирваны: «Сломлено тело, воображение погасло, все ощущения исчезли, развитие получило остановку, познание обрело покой».
        Но, как и все идеальное, это продлилось безобразно мало. Рем почувствовал присутствие рядом с ним. Люциус вернулся. Он не открывал глаз, но разочарование уже заполняло его. «Сейчас он скажет мне уходить». Уходить не хотелось, хотелось полежать так еще.
        Рем почувствовал тяжесть тела, когда Люциус сел на кровать у его изголовья. Он молчал. Рему было уже все равно, что он будет делать, лишь бы можно было остаться еще немного.
        - Ремус. – тихонько позвал Люциус.
        Рем открыл глаза. Люциус сидел напротив, сложив руки на коленях. Свет, исходивший лишь от огня в камине, подсвечивал его фигуру со спины, не давая рассмотреть лицо. Рем не смог сдержать охватившие его волнение при виде контуров его тела, просвечивающего сквозь тонкую рубашку, бледно-огненного ореола волос, обрамляющих его лицо. Все его чувства, вероятно, светились у него в глазах. Рем не стал сдерживать их. В этом не было смысла.
        «Пусть ругается, если ему это так противно».
        - Ремус, послушай, - Люциус пододвинулся чуть ближе. – Помнишь, тогда ночью, я пообещал, никогда не целовать тебя
        «Еще бы он не помнил!»
        - Знаешь, Малфои никогда не нарушают данное слово. – он сказал это с совершенно неуместной здесь гордостью.
        - И ты не будешь?
        - Конечно, нет!
        Рем хотел отвернулся, чтобы он не увидел, ту бурю чувств, которая сейчас поднималась в нем. Но Люциус остановил его.
        - Я не буду целовать тебя… Но может быть ты сделаешь это.
        Рем просто не понял того, что услышал. Люциус склонился над ним. Расстояние между их губами было всего-навсего необходимой условностью.
        - Ну что же ты, Рем. Поцелуй меня, – шептал он, обжигая словами его губы. – Или не хочешь?
        «Если это еще одна шутка, чтобы унизить меня, я умру прямо здесь». – решил Рем прежде чем накрыть его губы своими.
        Все это было нереально. Он скользнул языком в его рот, Люциус не препятствовал ему. Он лег рядом с ним, прижавшись к нему всем телом.
        Запустив руку в светлые волосы, Рем придерживал голову его так, чтобы он не смог резко оборвать это чудо. А Люциус не столько сам целовал его, сколько не мешал Рему исследовать его рот, только иногда подталкивая его язык своим.
        Рем вынырнул из поцелуя. Он все еще удерживал Люциуса, хотел прочесть по его глазам, что же будет дальше. Рему понравилось то, что он увидел. Люциус довольно улыбался, его глаза светились желанием, и он совершенно точно не хотел прекращать начатое.
        Люциус резко повернулся и оседлал его бедра. Несколько раз провел по груди и животу Рема, его ладонь задержалась слева, словно прислушиваясь к биению сердца лежащего перед ним юноши.
        Усталость Рема как рукой сняло. Кровь вскипала, немедленно бросившись к паху. Из солнечного сплетения как из разбитой чаши струйками растекалось вожделение.
        Люциус пробежал пальцами по его животу, по дорожке золотистых завитков, исчезающей за поясом брюк. Он быстро справился с пряжками и застежками, чуть привстал, чтобы снять с Рема последнюю одежду и вновь уселся ему на бедра.
        Его спокойная уверенность была заразительна. Рем полусел, опираясь на локти, чтобы лучше видеть, как он занимается его эрекцией. Люциус клал указательный палец себе в рот и переносил на его член тонкий слой слюны. Дразнящими движениями он пробегал пальцами в жидкости, заставляя Рема стонать от удовольствия. Проследив за его реакцией, Люциус спустился вниз, раздвигая его ноги. Он положил голову ему на ногу и потерся небритой щекой о нежную кожу внутренней поверхности бедра. Освобожденный орган отреагировал незамедлительно.
        - Мило. – Прокомментировал Люциус.
        Рем упал на спину, захлебываясь собственными стонами. Он чувствовал, как горячая влага рта окутала его член. Неритмичные, сбивчивые движения языка и губ любовника творили с ним что-то невероятное. То настойчиво-стремительные, то растянуто-плавные они превратили его кровь в жидкий огонь. Рем положил ему руку на голову, чтобы заставить его двигаться более ритмично.
        - Ммпф. – Люциус недовольно фыркнул, руками отвел ладони Рема и сплел его пальцы со своими. Он выпустил его член изо рта, притворно сердито взглянул на любовника и сильно провел языком по его мошонке. Этого Рем не выдержал и кончил, залив себя семенем. Люциус все еще удерживал его руки, большими пальцами поглаживая запястья.
        Он навис над Ремом, рассматривая молочные разводы, а потом стал слизывать с его живота солоноватую жидкость. За каких-то пять минут желание, казалось бы успокоившееся, загорелось с новой силой.
        - Люциус… иди… иди ко мне, поцелуй меня.
        Он с готовностью наклонился к Рему и застыл в ничтожном расстоянии, почти касаясь его губ.
        «Неужели он всегда так будет делать?» - удивился Рем, впиваясь в него жадным поцелуем. Он поднял руки, чтобы обнять его и наткнулся на ткань рубашки. Люциус все еще(!) был одет. С обиженным рыком Рем набросился на маленькие непослушные пуговки, которых, казалось, был целый миллион. Люциуса это развеселило.
        - А ты, оказывается, нетерпеливый.
        - Хочу… видеть тебя.
        - Сейчас.
        Он отстранился, быстро скидывая одежду. Рем сидя наблюдал за этим незатейливым стриптизом и с каждым снятым предметом расстояние, разделявшее их, казалось все более невыносимым.
        Через минуту Люциус снова был с ним, и Рем воспринял его тело как слепой, которому даровали зрение. Он хотел ощутить каждый сантиметр его кожи. Он потянулся к нему губами, пробуя его на вкус, покрывая поцелуями его шею и грудь. Языком Рем обвел его соски, оставляя влажные круги там, где только что его пальцы начертили теплые кольца.
        Люциус задрожал, и с силой опрокинул Рема обратно на спину.
        - Подожди. – Он потянулся куда-то за него.
        - Ты куда? – Ждать Рем не хотел, он и так слишком долго ждал. Чтобы не дать ему совсем уйти, он обнял Люциуса за талию, прижавшись щекой к его животу.
        - Вот. Тебе ведь это понравилось? – Люциус вернулся, держа в руке тонкий флакон.
        Он открыл крышечку, и в воздухе расцвело благоухание восточного фимиама. Тот самый запах, который привел его к Люциусу в первый раз. Смешанный с запахом их возбужденных тел, аромат казался настоящим любовным дурманом. Рем улыбнулся, видя, как Люциус выливает драгоценное масло на ладонь.
        Он протянул к Рему руки.
        Его пальцы оставили ароматные пятнышки у него на висках, шее, сосках, пупке.
        Рем поднял бедра, позволяя ему добраться до горячей ложбинки. Пальцы проникнувшие внутрь прошлись совсем рядом от чувствительной простаты, но не нашли ее.
        Его губы вновь были совсем рядом, требуя поцелуя. Рем впился в него, чувствуя, как язык Люциуса неистово проникает ему в рот. Это было то, чего он хотел. Его поцелуи горячие, как солнце, как … А-а-а-х. Нашел!
        Рем зашелся в беззвучном крике. Люциус оторвался от него. Он подложил ему под бедра что-то из своей одежды и выпрямился.
        Стоя на коленях между его ног, Люциус наносил остатки масла на свой член. Он слегка сжимал орган у основания, пока головка не потемнела и не заблестела. Его сладкое хвастовство сводило с ума. Рем хотел сказать ему, чтобы он немедленно занялся делом, но из груди вырвался лишь сдавленный рык. К счастью, Люциус правильно расценил его как призыв к действию.
        Почувствовав прикосновение его головки к отверстию, Рем откинулся назад, чтобы насладиться каждым моментом проникновения. Люциус входил в него медленно. Проталкивая каждый миллиметр своей плоти, он останавливался, как будто собирался с силами для нового толчка.
        Короткое движение. Болезненная вспышка наслаждения.
        Остановка.
        Еще толчок. И снова миг райской агонии.
        Было такое впечатление, что конца этому не предвидится никогда. И это было божественно. Но Рему уже казалось, что еще немного и он просто сгорит изнутри.
        «Он что убить меня хочет». Рем приоткрыл глаза. Люциус тяжело втягивал воздух ртом. От напряжения его кожу покрыла испарина, придавшая его телу жемчужный отлив.
        Почему он тянет? Рем застонал, когда он остановился в очередной раз.
        «Он старается быть осторожнее!» - вдруг догадался Ремус. Это было классно, но сейчас ему нужно было другое. Рем рывком двинул бедра ему навстречу, насаживаясь на его член. От неожиданности Люциус вскрикнул и сильно сжал его бедра. Он посмотрел вниз, их глаза встретились, спаяв воедино не только тела, но и души. Не отрывая взгляда Люциус начал двигаться, Рем протянул руки ему за спину, обхватил его ягодицы, подсказывая ему нужный темп.
        Он видел, как Люциус пытается восстановить дыхание, чтобы снова обрести контроль над своим телом.
        «Ну, нет, милый, не в этот раз». Когда Люциус в очередной раз оказался в нем полностью, Рем сильно зажал его своими мышцами. Звук, который издал Люциус, польстил бы и более опытным любовникам.
        Все ориентиры исчезли.
        Никакого контроля, никакого разумного начала.
        Только жаркое обладание друг другом.
        Стоны и вскрики двух голосов, превратившиеся в песню любовной страсти.
        Мир перед глазами Рема разлетелся как разрушенная мозаика. Когда он вернулся обратно, его кусочки сложились как-то не так. Теперь это была совсем другая вселенная. Мироздание, наполненное любовью и безграничным обожанием человека, который сейчас лежал на нем, уткнувшись в его шею.
        Приятная тяжесть расслабленного тела Люциуса была для Рема лучшим подтверждением, что все случившееся не было очередной ночной фантазией. Это и еще его дыхание. По коже Рема то пробегал холодок – вдох, то струилось тепло – выдох.
        Рем отвел с его плеча серебристые пряди и стал нежно покусывать кожу. Люциус шевельнулся и прикоснулся губами к его уху. Рем почувствовал улыбку.
        - Ремус, заклинание, отпирающее мою дверь – Reperio porta. Приходи еще.
        Рем перекатился, чтобы оказаться сверху.
        - А я пока не ухожу.
        


        Глава 10.
        
        В библиотеке было полно народу. На улице моросил не то дождь, не то снег. И студенты, лишенные возможности гулять ринулись выполнять домашние задания. Рем сидел в гордом одиночестве и пытался написать сочинение по зельям. Сочинение не получалось. Оно и так то было скучнющее, а еще шум вокруг, перелистывание страниц, скрип перьев, шепот советующихся ребят. Библиотека в этот час представлялась дубовой рощей в ветреную погоду, когда вокруг шелестят ветви деревьев. Иногда ветер стихает (это по залу проходит мадам Пинс), и тогда кроны деревьев умолкают. Но вот новый порыв (она уходит), и шелест возобновляется.
        «Не могу больше. Надоело», – с отчаянием подумал Рем. Обычно у него было больше терпения, он мог даже за один раз целиком написать сочинение по истории магии, но вот сегодня уроки были последним, что занимало его. Рем еще раз попытался добросовестно взяться за работу и прочитал нужный абзац:
        «Позвольте отвару полыни выкипеть наполовину от первоначального объема и добавьте десять миллиграммов крупно толченого рога нарвала (не старше трех лет). Сыпьте по часовой стрелке, пока зелье не превратиться из светло-зеленого в сине-зеленое».
        «Кошмар какой-то. Потом допишу». Все, решение принято. Рем облегченно откинулся на спинку стула, прикидывая, куда бы ему податься теперь.
        Жаль, что они не договорились с Люциусом о свидании. Обычно они всегда сразу назначали следующую встречу, чтобы не возиться с записками. Но в последний раз просто забыли. Рем улыбнулся, вспоминая затянувшееся прощание, после которого он имя то собственное забыл. Да, действительно, жаль
        Рем захлопнул учебник и стал собирать свитки. Если надо читать, он лучше пойдет в спальню и почитает книгу, которую ему дал Люциус. Слизеринцу отчего-то очень нравилось, когда Рем читал книги, которые он ему давал. Да и поговорить будет о чем, не затрагивая щепетильных тем. Рем должен был признать, что хотя с Люциусом было безумно хорошо, да и интересно к тому же, общение с ним было не самым легким делом. У него абсолютно на все была своя точка зрения. И ничего другого он знать не хотел. Если их мнения расходились, он даже не спорил. Терпеливо выслушивал доводы со снисходительной улыбкой на устах и говорил примерно следующее: «Все это очень интересно, но почему бы нам не поговорить вот о чем…». Как-то раз он дал понять Рему, что все же обдумывает его слова наедине с собой, но спорить – никогда!
        Уже выходя из библиотеки, Рем услышал знакомый голос. Он заглянул за стеллаж. За большим столом расположилась группа девушек, они бойко обсуждали что-то поинтересней занятий. На суровые взгляды мадам Пинс девчонки не обращали внимания. Среди них была Лили. Рем подошел, чтобы поздороваться.
        - Лили! Привет.
        - Привет, Ремус.
        - Что ты здесь делаешь?
        - Как что? Мы занимаемся. – Она обвела пером своих подружек. Девушки захихикали. – Что еще можно делать в библиотеке?
        - Я просто думал, что ты сейчас должна быть с Джеймсом.
        - Должна была, но у них с Сириусом внезапно возникли дела. – Она заговорщицки прищурилась. – Ваши мародерские штучки?
        - А-а, ну в общем, да!
        Рем вышел из библиотеки, оставив девушек с их уроками.
        «Конечно! В спальню теперь можно не возвращаться. Там Джеймс с Сириусом занимаются своими «мародерскими» штучками»
        Нужно прогуляться, - решил Рем. Только куда. Погода просто ужасная. Может все-таки к нему.
        Желание увидеть Люциуса было нестерпимым, но вместе с этим было еще кое-что. Они на сегодня не договаривались. Так что этот визит будет неожиданностью. Но что если сюрприз ожидает именно его. Конечно, его может не оказаться в комнате, карту он как назло не захватил, но дело не в этом.
        Любая девчонка, да и любой парень из его окружения и не только переспал бы с ним по одному его взгляду. И Люциус был слишком хорош, чтобы сомневаться в этом. Но сейчас, когда они были вместе, ему не хотелось даже думать о том, чтобы делить его с кем-то. Он собственник? Возможно. Он мог бы отойти в сторону будь это кто-нибудь еще. Но не он. Страх потерять Люциуса уже много раз останавливал его от неожиданных посещений. Рем попытался представить, что с ним будет, если он застанет Люциуса с кем-то другим. Его сердце кричало о том, что оно просто разорвется. А его разум шептал, что и не подумает делать этого. С чего бы? Измены со стороны любовника-слизеринца даже следует ожидать.
        «Прекрати!» – приказал он себе, останавливаясь перед дверью Малфоя. Это всего лишь ревность, и она ничем не обоснована.
        Рем помедлил, постоял немного, не обнаруживая своего присутствия. Есть ли с ним сейчас там кто-нибудь. Определенно, существует только один способ проверить. Он постучал и стал ждать. Тихо. Постучал еще раз. Безрезультатно. Очевидно, его нет. А может быть… Нет, лучше не знать. Рем развернулся, чтобы уйти, и в этот момент выглянул Люциус.
        - Рем! Я увлекся записями и думал, мне послышалось, но я и не предполагал…
        - Если я не вовремя…
        - Нет. Вовсе нет. Заходи.
         Рем прошел в комнату. Поразительно, как быстро это место стало для него таким близким, почти родным. Сегодня здесь непривычно светло: десятки свечей на столике у окна, на каминной полке, на письменном столе. Рем обернулся и угодил в объятья Люциуса.
        - Прости, что без уговора. – Рем положил руки ему на плечи.
        - Шутишь? Я весь день думаю, как понезаметнее передать тебе записку.
        - Ты правда рад меня видеть?
        - Попробуй, догадайся.
        Люциус притянул Рема к себе за талию, и прижался к нему бедрами. Даже через одежду Рем чувствовал нарастающее возбуждение юноши. «Да, вот это для меня. Только для меня».
        Люциус все еще держал свое слово и не целовал его первым. Попытки заставить его сделать это, в конце концов, превратились в забавную игру. Правда, Рем еще ни разу не выиграл. Вот и сейчас Люциус облизнулся, придав губам соблазнительный блеск, в его глазах заплясали лукавые огоньки.
        Сегодня играть не хотелось, Рем потянулся и поцеловал его в уголок рта. Этого было достаточно, чтобы Люциус принял приглашение. Сквозь поцелуй Рем чувствовал, как Люциус увлекает его за собой к камину.
        Он оторвался от Рема и сделал шаг назад. Встав на пушистый ковер, он стал быстро раздеваться. За это время Рем понял, что Люциус не выносит возню с всякими пуговицами-пряжками-застежками, которая может охладить любой пыл. Одежда практически соскользнула с него, упав к его ногам. Он перешагнул через ворох и замер перед ним. На его обнаженное тело Рем мог бы любоваться вечно, как на изваяние гениального мастера. Мог бы, если бы Люциус не был таким настоящим, таким зовущим, если бы его тело не излучало столько сексуального тепла. Оно притягивало к нему сильнее любого магнита.
        Повернувшись к нему спиной, Люциус облокотился ему на грудь. Рем обвил его руками и прижался губами к снежной паутине волос на виске. Он никогда не говорил ему, что хочет его. Этот примитивный набор звуков не смог бы вместить и малой толики той жажды обладания его телом, которая каждый раз разгоралась в нем. Хорошо, что Люциусу никогда и не нужны были слова. Он отклонил голову назад, едва слышно шепнув ему на ухо.
        - Возьми.
        Проехавшись собой по его телу, Люциус опустился на колени. Вытянув руки вперед, он прогнулся как кошка, потягивающаяся после сна. Рем нервно раздевался не в состоянии отвести взгляд от распростертой фигуры юноши.
        - Ты идешь? – хитро спросил Люциус, наблюдая из-за плеча за его беспорядочными действиями.
        Рем опустился позади него, прижимаясь бедрами к его ягодицам, погладил его по спине. Какая же у него кожа белая. Слегка надавив, он провел ногтем линию от затылка до поясницы. На коже остался тонкий красный след. Он повторил свое движение, на спине зажглась еще одна полоса.
        - А я сейчас из тебя тигра сделаю.
        - Ты бы меня лучше трахнул.
        Рем поцеловал его поясницу и провел языком по полоскам.
        - Ты прав, это лучше.
        «Конечно, уже скоро». Но сначала ему нужно было еще кое-что. Рем закрыл глаза, всецело отдаваясь ощущению теплой шелковистой кожи. Его ладони легко ласкали его спину, плечи. Он наклонился вперед, чтобы погладить его руки, коснуться изящных кистей. И назад, чтобы ладонями сжать гладкие упругие ягодицы. Рем чувствовал, как под его искусными пальцами в этом прекрасном теле рождается дрожь. Верный знак того, что его любимый уже стоит на той призрачной грани, за которой этот мир перестанет для него существовать. По крайней мере, Люциус уже перестал сдерживать свои стоны. Его пальцы вцепились в длинный ворс ковра. Это была еще одна, но совсем другая игра. И в ней, выиграв в первый раз, Рем не уступал никогда. Он улыбнулся, ловя сладостные стоны любовника.
        Он и сам был уже невероятно близок к этой границе. Нужно войти в него, пока он еще может сделать это осторожно. Рем потянулся за волшебной палочкой, произнеся заклинание, провел ей по ложбинке, оставляя полоску прозрачного геля.
        Люциус замер, впуская его в себя, рукой он потянулся к собственному члену. Рем перехватил его руку за локоть, возвращая ее на место.
        - Я сам.
        Он обвил его за талию и взял напрягшийся орган, подстраивая движения руки под свой ускоряющийся темп.
        Сквозь мешанину ощущений и звуков разрывающую сознание, Рем почувствовал, как горячая влага наполнила его ладонь. В нос ему ударил солоноватый запах семени, который подхлестнул приближение неизбежного финала. Рем хотел выйти из любовника.
        - Нет, - Люциус задержал его, - Рем, не уходи, кончи в меня.
        Эти слова были последней каплей. Изливаясь в своего любовника, Рем с криком рухнул на него.
        
        Они оставались так уже некоторое время, постепенно приходя в себя. Рем прижимался грудью к спине Люциуса, щекоча его затылок своим дыханием, вдыхая тонкий аромат его волос.
        - Тебе хорошо? – шепотом спросил Рем, целуя его в шею.
        Ничего не говоря, Люциус отвёл руку назад, взял его ладонь и поднес ее к своим губам. Не поцеловал, просто прикоснулся, мягко, почти… целомудренно. Жест благодарности за доставленное Удовольствие.
        Наконец Рем почувствовал, что способен пошевелиться. Он немного приподнял бедра, выходя из тела любовника. Совершенно без сил он перекатился на спину и лег на мягкий ковер. «До чего же хорошо!» Он словно на облаке. С одной стороны – тепло от тихого огня в камине, с другой – все еще лежит его любимый.
        Медленно Люциус развернулся к нему и лег на бок, подперев голову рукой. Он удовлетворенно смотрел на Рема, как будто получил что-то очень важное. Все также молча он встал рядом с ним на колени.
        Сейчас что-то будет – успел подумать Рем. И тут Люциус опустил голову и шелковой волной своих волос провел по его телу от подбородка до паха.
        Рем застыл.
        Мягкий шелк потек обратно. По животу, груди, шее. Снова вниз. Вверх. Еще раз.
        Какое блаженство! Сладкая истома захватила его целиком. Рем лежал, боясь пошевелиться, чтобы не дай бог, он остановился.
        
        Изнеможение после любви было почти также восхитительно, как и сама любовь. Они лежали на кровати, иногда обмениваясь парой слов. Люциус рассеянно водил рукой по спине Рема.
        - Ремус. – позвал он.
        - Да?
        - Я должен тебе кое-что сказать.
        Рем насторожился. Это были не те слова, которые обычно поднимали ему настроение.
        - У меня завтра день рождения. – сообщил Люциус.
        - У тебя…что? – Рем сел, резко разорвав петлю объятий.
        Люциусу явно понравился его недоуменный взгляд.
        - День рождения, ну это такой… хм… праздник, когда…
        - Почему ты не сказал мне раньше?
        - Забыл. А почему это так важно?
        - Забыл!? Ну, ты даешь! Я мог бы, например, приготовить тебе подарок, хотя…
        Рем вдруг подумал, что это не такая уж простая задача. Что можно подарить человеку, у которого в прямом смысле слова все есть? Он повторил эту мысль вслух.
        - Не волнуйся, - тут же подхватил Люциус, - я уже придумал кое-что.
        - И что же это?
        - Я хочу ночь с тобой. Не один вечер, а целую ночь – до утра. Что скажешь?
        - Это… Это здорово. Но разве твои друзья не закатят в твою честь какую-нибудь супер-вечеринку.
        Люциус презрительно фыркнул и на мгновение стал похож на ту ледяную статую, в состоянии которой пребывал большую часть времени.
        - Во-первых, - немного назидательно произнес он, - они мне не друзья. С этими подхалимами даже поговорить не о чем. С большинством из них. А во-вторых, они не знают.
        - Не знают, что у тебя день рождения? Как это?
        - Я им не говорил.
        Это было так странно. Грифиндорцы всегда поздравляли друг друга, устраивали веселые гулянки в общей гостиной. И это было здорово. В такие моменты Ремус чувствовал себя частью своего факультета. А Люциусу, похоже, эта тема неприятна. Рем посмотрел на него. На его губах играла легкая полуулыбка. Такая нежная, обольстительная, невероятно эротичная.
        Люциус вытянул руку и коснулся его виска.
        - Я хочу поужинать с тобой здесь, а не в Большом зале
        Он погладил его по щеке
        - Я хочу провести весь вечер вдвоем с тобой.
        Он нежно провел пальцем по бархатным полоскам бровей
        - Я хочу заниматься с тобой сексом, пока в нас еще будет оставаться хоть капля сил.
        Его пальцы зарылись в густой шевелюре Рема.
        - Я хочу заснуть в твоих объятьях.
        Он мягко притянул Рема к себе. Его серебряные глаза были совсем-совсем близко.
        - Я хочу проснуться рядом с тобой, увидеть, как ты откроешь глаза и сказать тебе…
        Он почти касался его губами.
        - С добрым утром, любимый.
        Он никогда раньше не называл его так. И это было слишком. Рем даже не заметил, когда он поймал его губы, и они слились в этом поцелуе, долгом как вечность и сладком как амброзия. Ни разу, даже во время самого безудержного секса, Рем не ощущал такого единения с этим человеком, как сейчас.
        Люциус немного отстранился, только чтобы взглянуть ему в глаза.
        - Это было «да»?
        - Ты сам знаешь.
        - Скажи.
        - Да!
        
        Да, да, да, да! Всей душой Рем желал дать ему это. Эта ночь стала бы подарком и для него. Во всей этой идиллии была только одна загвоздка: завтра было полнолуние.
        


        Глава 11.
        
        Когда на утро эйфория свидания улетучилась, Рем пришел в ужас. Пообещать то, чего он не сможет выполнить, было, по крайней мере, глупо. Но с другой стороны, это был не тот случай, когда можно сказать: «Ой, извини, завтра мы собирались играть в карты». Отказ повлек бы за собой кучу вопросов, или, что еще хуже, обиду. Но пойти он не мог, это было исключено.
        Поэтому сидя за завтраком, под аккомпанемент веселой болтовни друзей, Рем разработал план. В Визжащую хижину его всегда провожала мадам Помфри. Обычно он ждал ее в общей гостиной Грифиндора, или приходил в больничное крыло сам. Но теперь стоило просто подстроить так, чтобы она позвала его на глазах у Люциуса. Возможно, она даже немножко рассердится из-за того, что ей пришлось искать его, и у нее будет более строгий вид. В любом случае Люциус будет знать, что Рем не пришел не по собственной воле. Что собственно абсолютно соответствовало истине. Рему было безумно жаль, разочаровывать Люциуса в такой день, даже если он не придавал ему значения. Но разочарование пережить можно, а вот оборотня в собственной комнате – проблематично. «Потом, - пообещал он мысленно себе и Люциусу, - я все наверстаю в десятикратном размере».
        Рем посмотрел на другой конец зала. Рядом с Люциусом сидел филин с красивым черно-бурым рисунком на спине. Пока птица пила воду из блюдца, Малфой читал принесенное ей письмо. «Наверное, поздравления из дома, - предположил Рем, - хотя непохоже». У него было такое брезгливо-усталое выражение, какое было у Сириуса, когда МакГонаггалл заставила его в наказание заучивать наизусть школьные правила. Люциус отложил пергамент, взял тост и стал намазывать его джемом. Рем повторил его действия. Отчего-то ему казалось, что если он будет есть то же, что и Люциус, то это все равно что сидеть рядом с ним. Одинаковые движения, одинаковый вкус.
        - Эй, Рем, пошли! – Джеймс оторвал его от размышлений. – На Защиту опоздаем, туда минут десять топать.
        - Иду. – Рем проглотил остатки тоста и догнал ребят.
        Уже на полпути к кабинету их окликнула Лили.
        - О, Лили. – Джеймс взял у нее сумку. – Где ты ходишь? Я уж решил, что наша староста собирается опоздать.
        - И опоздаю. Рем, тебя Дамблдор зовет к себе, он попросил меня сказать тебе пароль. – Она взяла его под руку. – Пойдем, я провожу тебя.
        Рем махнул рукой ребятам, чтобы не ждали.
        - Лили, ты не знаешь, что это он?
        Она пожала плечами.
        - Нет, но надеюсь, ты ничего не натворил. Слушай, могу я тебя кое о чем спросить?
        - Спроси, а о чем?
        - Что с тобой происходит?
        - В каком смысле.?
        - Ну, ты какой то странный в последнее время. Я спросила у Джеймса, но…
        - Ты спросила у Джеймса?!
        - Конечно! Он говорит, что все как всегда. Но, Рем, я же вижу, что все не как всегда.
        «Черт бы побрал женскую интуицию».
        - Я не знаю, почему ты так думаешь, Лили, у меня все в порядке.
        - Рем ты можешь сказать мне, я не расскажу ребятам, если ты не хочешь. – Девушка остановилась и посмотрела на него в упор. Она и правда была обеспокоена. Рем даже опешил от некоего понимания, светившегося в ее глазах, ставших от волнения темно-малахитовыми.
        «Неужели она знает? – предположить такое было дико. С тем уровнем конспирации, с которым Рем встречался с Люциусом, можно было работать шпионом в Министерстве. – Нет, не может быть. Это всего лишь женская уловка, чтобы вытянуть из меня признание».
        - Лили, все в порядке. – сказал он как можно более спокойно. – Сегодня полнолуние, мне не по себе. Вот и все.
        - Рем…
        - Какой пароль у Дамблдора?
        - Земляничная пастила.
        - О’кей, теперь иди на лекцию, я сам дойду.
        - Рем, я правда…
        - Лили, я не знаю, как убедить тебя, но, пожалуйста, иди на лекцию, иначе у кого я потом буду ее переписывать?
        Девушка все еще была необычайно серьезна.
        - Ты уверен?
        - Да.
        Он продолжил свой путь в одиночестве. Несвоевременные подозрения и забота Лили добавили к его переживаниям еще один груз. «Надеюсь, она не станет болтать об этом с Джеймсом». Занятый своими делами, Поттер может, конечно, пропустить все это мимо ушей, а может и начать выяснять, в чем дело. Вот это совсем не к чему. Несколько лет назад, именно Джеймс докопался таки до того, что он – оборотень. Если он задумает снова заняться расследованиями, ему придется туго.
        Рем подошел к гаргулье у входа в кабинет директора. Вызов Дамблдора тоже был совсем не кстати. «Что ему от меня понадобилось? Нет, сегодня точно не мой день». И все из-за полнолуния, из-за этого мерзкого светила, бликующего похищенным светом. Ну, ничего, завтра оно начнет пожирать само себя, и он снова будет свободен. До следующего месяца.
        Рем вошел в круглую комнату, в которой был чаще, чем на квиддичном поле. В директорском кабинете редко что менялось.
        Рем подошел к жердочке с фениксом. Молодая птица, возродившаяся, видимо, совсем недавно, пританцовывала на жердочке.
        - Привет, Фоукс. - Рем провел по золотисто-алому оперению.
        
        - А мистер Люпин, доброе утро. Хорошо, что вы уже здесь. - Дамблдор вошел в кабинет в сопровождении высокого плотного человека.
        - Здравствуйте, директор. – Поприветствовал его Рем.
        Он взглянул на волшебника, пришедшего с директором. У него на мантии была нашивка – Измененный кадуцей: вместо посоха змеи обвивали волшебную палочку, а вылетающие из нее искры образовывали круг вокруг жезла. Эмблема клиники Св. Мунго. Врач
        - Вот, познакомьтесь, это доктор Мариус Клейси, – представил его Дамблдор. Рем кивнул волшебнику, но тот только вздернул подбородок. - Он специалист по ликантропии, один из разработчиков лекарства. – продолжал директор, - Мариус, вы не расскажите мистеру Люпину о вашем новом средстве?
        Рем еще раз взглянул на волшебника. Доктора явно не устраивала эта перспектива
        - Я же уже рассказал вам, Дамблдор.
        Рем насупился. «Все понятно, зачем рассказывать подопытному кролику о том, что на нем собираются испытывать». Он глянул на Дамблдора. Тот глядел на него поверх очков-половинок. Его взгляд говорил «Не обращай внимания на этого задавалу».
        - Мистер Люпин, вероятно, тоже хочет послушать. – невозмутимо ответствовал Дамблдор.
        Волшебник устало расправил складки мантии и пустился в пространные объяснения о воздействиях фаз луны на процесс роста некоторых растений и что-то еще. Он не утруждал себя пояснениями и не пытался говорить «человеческим» языком. Ему и так, видимо пришлось вспомнить полный текст клятвы Гиппократа, чтобы рассказывать что-либо объекту исследований.
        В конечном итоге в руках доктора появилась высокая склянка, до краев наполненная темной, почти черной жидкостью. Он закончил распинаться и осторожно поставил сосуд на стол.
        Рем тревожно посмотрел на его содержимое. Обычно, если у кого-нибудь нерадивого ученика зелье оказывалось такого цвета, профессор зельеделья запрещал даже нюхать его, не то, что пить. Дамблдор заметил его сомнения.
        - Не бойтесь, я только что лично проверял его. Оно абсолютно безвредно. – заверил он юношу.
        Рем не стал выяснять реакцию доктора Клейси на это замечание. Он выпил зелье, стараясь не обращать внимания на его землистый вкус.
        - Ну вот! – Когда Рем допил последнюю каплю, волшебник таки оживился. Еще бы! Теперь Рем был не просто подопытной зверушкой, теперь в нем было ЕГО зелье. – Так, мальчик, будь любезен, подробно описать все свои ощущения. Изложи все это на бумаге, я буду ждать своего отчета в пятницу.
        Рем изумленно посмотрел на Дамблдора. Директор был невозмутим как всегда.
        - Не волнуйтесь, Мариус. Мы все сделаем как надо.
        - Я могу идти, господин директор? – Рем поднялся со стула, чтобы выйти.
        - Нет, мистер Люпин, я хотел бы сказать вам несколько слов. Мариус, я провожу вас.
        Они вышли, и Рем еще слышал громогласные разъяснения медика. «Вот козел, а! - раздраженно подумал он. – Если меня будет тошнить так же как от прошлого изобретения очередного целителя, мне даже ничего разыгрывать не придется. Люциус и сам не захочет проводить ночь в компании маленького зеленого человечка».
        
        - Прости, что заставил тебя ждать. – Дамблдор вернулся.
        - Ничего.
        - Мариус был немного неприветлив, но он хороший медик. Как ты себя чувствуешь?
        - Мне страшно. – Честно признался Рем. Говорить с Дамблдором было все равно что с собственным отражением. Лишних вопросов он не задаст, допытываться не будет, никому не расскажет.
        - Я понимаю. – Директор помолчал. – А теперь, вот о чем я хотел поговорить с тобой, ты ответственный молодой человек, и я доверяю тебе. Мадам Помфри была вынуждена поехать к родственнице на пару дней. Поэтому сегодня тебе придется пойти в Визжащую хижину самому.
        «Чего?!?»
        - Ты ведь справишься сам, правда?
        - Да, конечно, никаких проблем, директор. - «Никаких проблем!? Как это никаких проблем!»
        - Ну, раз так, можешь возвращаться на лекцию.
        - Да, спасибо.
        «Дьявол! Да что же это такое сегодня!»
        
        * * *
        «Что же мне теперь делать? Что?» Эти мысли как туман заслонили от Рема весь сегодняшний день. Уроки, обед, опять уроки, - они проходили, а он так ничего и не решил. Варианты, правда, были.
         «Может попросить у Джеймса метлу, свалиться с нее и сломать себе что-нибудь? Или можно прийти и сказать, что завтра утром нужно сдать курсовик, который я еще и не начинал. Люциус поймет это. О! Еще можно сказать, что я оставил карту на самом видном месте».
        
        Или ты мог бы сказать ему правду.
        
        Рем испуганно сжался от вдруг возникшей идеи. Ему припомнился тот вечер, когда друзья приперли его к стенке и заставили сознаться в том, что он - оборотень. Пять минут, когда они обсуждали эту информацию, он провел в аду, в предчувствии бесконечного холодного одиночества. Но тогда провидение было на его стороне, случилось чудо, и маленькие мальчишки сделали для друга то, на что не решился бы даже взрослый волшебник. Тогда… Тогда все было по-другому, на небе не было этого проклятого диска. А сегодня… Может ли он рассчитывать на еще одно чудо?
        Если бы Люциус еще был, скажем, ребенком маглов, которые и в оборотней то не верят, или хотя бы полукровкой, Рем мог бы допустить, что он поймет его, примет. Но нет, чистокровный волшебник, из семьи с вековыми традициями, чьи предки то и дело упоминаются на уроках по Истории магии. И его семья прекрасно осведомлена об оборотнях, и, наверняка, таких как он у них считают людьми второго сорта. Даже врач, который должен спасти ему жизнь, и тот не принимает его за полноценного человека, что же говорить о Малфоях.
        «Нет! Забудь об этом»
        Рем не дал своему богатому воображению расписать все ужасы его положения и поставил на этих мыслях жирный крест.
        Пойти придется. Хотя бы для того, чтобы объяснить, почему он не может провести с ним ночь. Неважно, что он придумает, но оставить Люциуса без каких-либо объяснений было слишком жестоко. Приняв это как аксиому, Рем сидел в спальне и пытался подсчитать время, отпущенное ему.
        «Восход луны нынче в начале девятого, полнолуние наступает где-то в половине двенадцатого, значит, у меня есть время до полвины одиннадцатого, ну, хорошо, до одиннадцати».
        Его размышления прервал Сириус. Он ввалился в спальню с огромным подносом бутербродов со всякой всячиной.
        - Вот. – Он поставил его перед Ремом. – Ты, наверное, умираешь с голода.
        Рем с удивлением смотрел на сэндвичи. «Нет, я не умираю с голода. А кстати, почему я не умираю с голода?» Очень интересный вопрос. Перед полнолунием у него всегда был зверский аппетит, граничащий с неутолимым голодом. С обеда и до ужина, с ужина и до похода в хижину, он постоянно жевал что-нибудь, а сейчас… Неужели…
        - Э-э, Сириус, - Рем недоуменно смотрел на друга. – Меня сегодня напоили новым зельем. Дамблдор для этого меня вызывал.
        Сириус состроил недовольную мину.
        - И как им не надоест пичкать тебя всякой дрянью!
        - Дело не в этом. Я есть не хочу. Понимаешь? Не хочу.
        - Хм. - Сириус напрягся и недоверчиво смотрел на Рема. Он стал необычайно серьезен. – Та-ак, а как насчет зуда?
        Рем посмотрел себе на ноги. К этому времени зверь нет-нет да напоминал о себе покалыванием в подушечках пальцев. Но сейчас он ничего не чувствовал. За своими проблемами он не заметил очевидного.
        - Я ничего не чувствую, - сообщил он Сириусу.
        Сириус неуверенно улыбнулся и сел напротив.
        - Это ведь хорошо, правда? Возможно… это зелье… Как ты считаешь?
        - Понятия не имею… - Рем вспоминал, чувствовал ли он сегодня что-нибудь такое. - В идеале зелье должно подавить агрессию оборотня и позволить мне контролировать его.
        - Ну вот сегодня ночью и увидим. – у Сириуса загорелись глаза. – Вот здорово, если они действительно нашли лекарство. Ты хоть представляешь, что это значит?!
        - Не знаю, Сириус. – с сомнением проговорил Рем, такую шикарную надежду, да еще в такой день, он себе позволить не мог. – Вдруг ни с того ни с сего и вот оно – лекарство.
        - Ничего себе ни с того ни с сего! Да эти яйцеголовые парятся над ним уже уйму времени! – Сириус потянулся к подносу. – Можно? Раз ты не хочешь.
        - Что? А да, пожалуйста.
        Рем смотрел, как Сириус налегает на бутерброды с копченым мясом. Его слова имели некий смысл. «Возможно. И впрямь возможно. Если зелье поможет мне сегодня вечером и защитит от меня Люциуса, я извинюсь перед доктором Мариусом за все мысли про него».
        - Всем привет. - в спальню зашел Джеймс
        - Иди сюда, что я тебе расскажу, - промямлили Блэк с набитым ртом.
        Джеймс плюхнулся рядом с ним на кровать.
        - Что ты мне расскажешь?
        - Сохатый, ты только представь…
        Рем решил быстренько удалиться под шумок.
        - Ребята, я, наверное, на ужин не пойду, лучше прогуляюсь. Подождите меня вечером у леса, хорошо? – Он вышел из комнаты, не дожидаясь ответа.
        
        * * *
        Направляясь к нему, Рем пытался игнорировать голос совести. Зелье зельем, но гарантий никаких.
        «Дамблдор доверяет тебе, ты не должен подводить его. И Люциус не заслуживает того, чтобы ты подвергал его такому риску» – шептал ему внутренний голос, выдвигая все новые и новые аргументы. Непонятно о чем Рем вообще думал весь день, когда планировал сегодняшний визит. «Я зайду к нему и скажу, что меня срочно позвал Дамблдор, что я не знаю, что ему нужно, но я должен пойти. Для достоверности можно действительно пойти в кабинет директора и сказать… сказать…, ну сказать что-нибудь».
        Рем произнес отпирающее заклятье и зашел к Люциусу. Он сидел у окна и перелистывал страницы внушительного фолианта, лежащего у него на коленях. Когда появился Рем, он переложил книгу на стол.
        - А я уж думаю, куда это мой подарочек запропастился. – улыбнулся он.
        Рем подошел к нему. Наклонился, чтобы поприветствовать его поцелуем. Люциус положил ладонь ему на щеку, не позволяя приветствию перерасти в нечто большее.
        Он собирался растягивать удовольствие.
        «Скажи ему».
        Люциус пригласил его присесть. Обычные движения, на которые он раньше даже не обращал внимания, отпечатывались в мозгу, словно огненные тавро. Рем заметил на столе пару бокалов и вино. Приятная мелочь, которая тоже частенько присутствовала на их встречах.
        «Давай же, скажи».
        Под пристальным взглядом Люциуса он опустился в кресло напротив. Его глаза завораживали Рема. Такие светлые, спокойные. Нет, не спокойные – скорее довольные.
        Ему казалось, что Люциус смотрит на него из Зазеркалья, страны, где луна просто символ для влюбленных, где нет полнолуния, можно не волноваться из-за него, можно получать удовольствие от любви.
        Внутренний голос больше ничего не нашептывал ему. Он был заглушен музыкой голоса его любимого.
        - Вина хочешь? – вдруг спросил Люциус. Рем встрепенулся.
        - А? Да, наверное… Почему бы и нет.
        Пока Люциус открывал бутылку, Рем перевел взгляд на книгу, лежащую на столе.
        «Темные создания. Происхождение и особенности», - гласила надпись на кожаном переплете. Под названием вытеснен зверь. Оборотень. Рем заглянул в красные гранаты глаз зверя. Отблеск свечи оживил камни, заставив глаза зверя сверкнуть недобрым пламенем.
        - Это отец прислал, - сказал Люциус, заметив, что он разглядывает книгу. – Его любимая идея-фикс, как будто на этом свет клином сошелся.
        Рем не понял, на чем именно свет сошелся, на темных созданиях или на том, чтобы дарить книги. Для своего собственного спокойствия он остановился на последнем.
        - Ну а что ты ожидал на шестнадцатилетние, заводной паровозик?
        - Паровозик? Рем, отец никогда не дарил мне игрушек, он считал, что они исказят мой взгляд на мир. – Он помолчал. – Папа любит полезные подарки. Это – Люциус махнул на книгу, - еще интересная, а вот в прошлом году, он открыл на мое имя сейф в Грингготсе. Невероятно практично. Тебя что-то тревожит?
        - Ты. – «А еще то, что меня не должно здесь быть».
        - Это неплохо. – Люциус пригубил вино.
        Рем вздохнул и сделал большой глоток крепкого вина. «У меня еще есть время. Еще можно немного побыть с ним». Он окинул взглядом комнату. Часов нигде не было. Как не печально было признавать, но сейчас ему очень не хватало его обычного индикатора в виде усиливающегося покалывания в пальцах.
        Но и без всяких часов он знал, что ему осталось не долго – пусть нет боли, пусть нет голода, но есть возбуждение хищника. И здесь очень не подходящее для него место. А Люциус сегодня просто бесподобен. Настоящее преступление уйти и даже не притронуться к нему. И кстати неплохо было бы сделать так, чтобы он поменьше возражал, когда Рему нужно будет смываться.
        «В этом деле главное что? Не дать ему остановить себя. Это я как раз могу».
        Рем поставил на столик недопитый бокал и соскользнул с кресла на пол. Встал на колени, на руки. И на четвереньках стал приближаться к Люциусу. В полнолунии был один плюс, – оно наполнило его тело звериной грацией, сопротивляться которой не мог даже сдержанный слизеринец. Люциус сидел не шелохнувшись. Распахнув загоревшиеся от вожделения глаза, он наблюдал за приближением желанного хищника.
        Рем забрал бокал из его неподвижных пальцев, скрестил руки у него на коленях и положил на них голову.
        - Ну-с, чем займемся, - невинно поинтересовался он.
        Люциус издал неясный звук и развел бедра, впуская Рема. Обхватив его ноги под колени, Рем дернул его на себя, чтобы юноша почти лег в кресле.
        Люциус положил руки ему на шею, проникая пальцами за воротник и лаская его ключицы. Он приподнял бедра, чтобы позволить Рему снять с себя брюки.
        Как же не хотелось уходить. При виде полуобнаженного любовника, мысль о том, чтобы оставить его, показалась смертельной.
        «Не надо, - остановил себя Рем. – У нас еще все впереди. Просто сегодня не та ночь». Но это еще не повод оставить его просто так. Рем осторожно подул на разгоряченную кожу бедер, на яички, на возбужденный член.
        Люциус сжал его плечи, пальцами пробежал по шее, пощекотал чувствительные участки за ушами. Погладил его по волосам, будто раздумывая, стоит ли направить его. Но не стал, убрал руки на подлокотники и откинулся назад. Рем продолжал ласкать его член теплой струей воздуха.
        - Ре-э-эм, - застонал Люциус.
        Рем откликнулся на его призыв и взял в рот головку члена, языком размазывая выступившую сперму. Он обхватил рукой его член у основания, предполагая заняться делом всерьез, когда вдруг Люциус резко сел. Схватив Рема за грудки, он поднял его с колен, вставая сам. Вонзаясь поцелуем ему в шею, Люциус резко сдернул с него мантию. Его руки, губы, язык, зубы пустились в мистическую пляску, околдовывая разум Рема. Он не рассчитывал на это. Но поделать все рано уже ничего не мог. Неистовая страсть Люциуса передалась ему, попав на благодатную почву, ощущения, обостренные полнолунием, уже не давали ему сосредоточиться на чем либо ином, кроме как тело и ласки любовника.
        Они оказались у кровати, упали на бархатное ложе. Рем даже не помнил, бывал ли Люциус вообще когда-нибудь столь необуздан в сексе, словно он разрешил себе обойтись без игр и самоконтроля. «Праздник, это праздник», - Рем ликовал, захлебываясь в феерическом водовороте его страсти.
        Что-то кольнуло его сзади шеи, но Рем проигнорировал этот непривычный знак, слишком занятый другим.
        Люциус обхватил его талию ногами и прижал к себе. Рем накрыл его рот своим, чувствуя, как терпкие от вина губы обхватывают его язык.
        Его шея вновь побеспокоила его. Теперь это был не укол. Это был зуд, словно сверлили дыру. Он попытался отмахнуться от него, но зуд не уходил. Он прервал поцелуй и помотал головой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Это движение как будто привело его в себя. «Время. Сколько времени» – мысль на мгновение охладила его пыл.
        - Продолжай! Да! – крикнул Люциус.
        Восклицание чистой радости, отодвинуло на задний план все остальные мысли. Он стал сражаться с душившей его одеждой, чтобы прижаться еще крепче, слиться с ним всем телом. И …
        Боль трансформации, обычно занимающая минут двадцать, уместилась в несколько мучительных мгновений, превратив мир вокруг него в Геену огненную.
        Рем взвыл, тщетно пытаясь вырваться из объятий любовника. Он не отпускал его. Закрыв глаза, Люциус потерял связь с реальностью, отдаваясь наслаждению.
        Кости плавились, будто были наполнены жгучей кислотой. Оборотень мстил за то, что его инстинкты сдерживались в течении того короткого времени, когда он может властвовать над человеком. Со всей злобой он рвался наружу, яростно разрывая кожу на теле и обретая собственную плоть.
        Через мгновение превращение завершилось.
        Люциус сжимал в объятьях волка.
        


        Глава 12.
        
        Тихое светлое утро будило его мягко и ненастойчиво. Прошло довольно много времени между тем, как Рем осознал, что он уже не спит, и тем как он приоткрыл глаза. Он покосился на будильник. Не такое уж и утро, – на часах было начало двенадцатого. Надо бы встать. Ему разрешалось пропускать уроки непосредственно после полнолуния, но это не было причиной для того, чтобы валяться в постели весь день. Рем заставил себя подняться с кровати и, преодолевая болезненные спазмы, поплелся в ванную. Он подошел к большому зеркалу над мраморной раковиной.
        - Да-а! Краше в гроб кладут! – безапелляционно заявило стекло.
        - Сам знаю, - буркнул в ответ Рем.
        «Что ж так хреново то!» - в который раз задал он вопрос своему замученному отражению. Конечно, больно было всегда, но раньше он никогда не чувствовал себя таким вялым. Еле переставляя ноги, он добрался до душа. Чуть теплые струи немного освежили его, прохладная вода смыла боль, но и особой бодрости не прибавила.
        Вернувшись в комнату Рем оглядел застеленные кровати друзей. На ум пришло, что он не помнит, как оказался в своей кровати. И голова упорно отказывалась восстановить ход событий. «Наверное, ребята меня притащили. Как всегда».
        Время для пробуждения он выбрал ни туда ни сюда. На уроки опоздал, на обед – рано. «Да катись оно все куда подальше! Пойду досыпать». Рем залез в нагретую постель. Он закрыл глаза и попробовал снова уснуть. Как ни странно, но ничего из этого не вышло. Тревожный маленький комочек где-то в районе желудка не давал ему вновь окунуться в негу сна.
        «Может, я есть хочу» – предположил Рем. Он представил себе пару здоровенных бутербродов и кубок тыквенного сока. Фу! Нет, от еды воротило. Что же тогда?
        Валяться в постели просто так скоро надоело. Рем кое-как оделся и решил, что подождет друзей в гостиной. Он устроился на диванчике у камина и, закрыв глаза, попытался прокрутить в памяти события этой ночи. Сегодня они забежали в совсем другую часть леса. И там столько интересного! Даже жаль, что все эти годы они ни разу там не побывали. Наверное, это потому, что им всегда приходилось заходить в лес со стороны Хогсмида, а сегодня они зашли со стороны Хогвардса. А, кстати, почему? Ах, да! Он вспомнил, что опоздал. Опоздал… Опоздал, потому что…
        О, нет!
        Рем нервно дернулся, вызывая к жизни, почти исчезнувшую боль.
        Боже мой! Люциус!
        Маленький комочек в желудке, наконец, взорвался, погружая его сознание в состояние паники. Стремительно вернувшаяся память лихорадочно расставляла все по своим местам.
        Они были вместе… Пили вино… Он ласкал Люциуса… Потом вспышка страсти. Он опьянел от неожиданно неукротимого пыла любовника…
        А потом его мозг золотом омыл аромат крови. Он смотрел на шею Люциуса, открытую его взорам и … зубам. Белизна его кожи резала глаза. Все помыслы сосредоточились на том, чтобы добраться до сладкого наркотика, бегущего по его венам.
        Он помнил, как Люциус открыл глаза, и прекрасные серебряные озера почернели от скользкого ила ужаса.
        А вихрь безумия уносил его все дальше и дальше. Сознание меркло, и лишь чудом еще оставалась крохотная частичка человека. Того, кто был Ремом. Он собрал всю свою любовь, всю нежность, которую испытывал к этому человеку и последними остатками воли вцепился в рвущегося к добыче волка.
        А потом… потом был влажный лесной воздух. Колючая от опавшей хвои земля под лапами. Он чувствовал тысячи невидимых глаз, наблюдающих за ним. И еще запах зверей, несущихся рядом.
        Рем склонил голову к коленям. Круговыми движениями он массировал виски, стараясь вспомнить самое главное: что он сделал? Он успел убежать? Или он… укусил его? Или…?
        Нет!
        Рем вскочил как ошпаренный, заметался по комнате. Куда идти? У кого спросить? И как спросить? Не находили ли в замке растерзанных трупов?
        Он посмотрел на часы, висящие над камином. Циферблат расплывался перед глазами. Рем встряхнул головой, чтобы выбить из глаз навернувшиеся слезы. В любом случае оставаться здесь он больше не мог. Рем вышел в коридор. Никого. Естественно все на занятиях. Все спокойно. Но это ничего не значит. После случая со Снэйпом все тоже было спокойно, а потом оказалось, что он едва не убил человека. Господи! Неужели он снова сделал это? Или еще хуже?
        Поразмыслив, куда ему лучше пойти, Рем остановил свой выбор на Большом зале. Скоро обед, студенты соберутся там. Может быть, придет и Люциус, ну, а если нет, наверняка будут какие-нибудь слухи, что-то всегда можно узнать. Подвешенное состояние угнетало его больше всего. Неопределенность и надежда. Они не сестры, они – соучастницы. Одна убивает, другая продлевает муки.
        Пробыв в зале всего ничего, Рем уже не знал, куда себя девать. Сердобольные эльфы, накрывающие столы, принесли ему обед пораньше, чтобы он не сидел просто так. Теперь Рем тоскливо гонял по тарелке кусочки мяса. Время ползло не быстрее черепахи. И когда в дверях показались, первые студенты, он даже не поверил, что дождался-таки.
        Хотя особой пользы это не принесло. Мало того, что ему пришлось ждать, пока подойдут друзья, пока они разложат еду, пока утолят первый голод. Так потом еще оказалось, что они совершенно не собираются говорить о Люциусе Малфое. Прошло полчаса, а он так ничего и не узнал. Никаких ошеломляющих новостей слышно не было. Джеймс злился на профессора Флитвика за низкую оценку по сочинению, а Сириус с Питером его успокаивали. Рем был готов посочувствовать другу, все-таки Джеймс корпел над ним целый вечер. Но что такое плохая отметка по сравнению с тем, что он возможно… Хватит! Нужно, наконец, все выяснить.
        - А сегодня на завтраке все были? - осторожно вклинился он в возмущенную речь Джеймса.
        - Да вроде… - отозвался Сириус и вновь принялся утешать расстроенного Поттера.
        «Да-а, толку чуть». Рем оглядел слизеринский стол. Люциуса не было, а по этим слизеринцам и не разберешь, волнуются ли они, или спокойны.
        Неподалеку от них устроилась парочка студентов. Их однокурсник Фрэнк Лонгботтом пригласил к ним за стол свою девушку-хафлпаффку. Смешливая пухленькая девчонка была жуткой говорушкой. Она почти не ела, зато все время что-нибудь рассказывала. Буквально минут за пять, никак не больше, она перечислила, что им задали на выходные, посоветовалась с ним, что ей лучше съесть, объявила, что ее соседки по комнате – лесбиянки, и пересказала содержание передовицы «Ежедневного пророка».
        Рем от удивления даже отвлекся от своих проблем. Больше всего его поразило то, что Фрэнка абсолютно не раздражала эта болтовня. Он внимательно ее слушал, не забывая налегать на запеканку, и поддакивал ей в нужных местах.
        «Любовь, однако, - подумалось Рему. – Любовь. А где же моя любовь? О, Мерлин! Ну, пожалуйста, хоть что-нибудь!»
        - А сегодня Трансфигурация была довольно сносна. – донесся до него голос хафлпаффки. – У нас занятия со Слизерином, а их старосты то не было, и им не было перед кем выделываться.
        - Да, я слышал. – на секунду оторвался от еды Фрэнк.
        Рем потрясенно уставился в стол, не давая себе повернуться к Лонгботтому. «Вот олух! Как же я раньше о нем не подумал!» Всем было известно, что каким-то непостижимым образом их молчаливому однокласснику без особых усилий удавалось всегда быть в курсе всех событий. Рем следил за ним боковым зрением. Фрэнк доел последний кусок вишневого пирога, и они встали из-за стола
        Рем догнал их у выхода.
        - Фрэнк, постой! – он отвел его в сторонку, чтобы его подружка не услышала разговор. Становиться объектом сплетен Рем не хотел. – Послушай, ты не слышал… - Рем замялся. – Короче, ты что-нибудь знаешь про Малфоя? Мне это важно…
        Фрэнк пронизывающе взглянул на него, словно определяя действительную степень важности этой информации.
        - Утром слизеринцы вроде бы говорили, что его нашли у себя комнате без сознания, - медленно проговорил он. У Рема екнуло сердце. - Это все, что я знаю. Ну и еще то, что сейчас он в больничном крыле.
        - Спасибо. Фрэнк, э-э… – Рем заколебался, но продолжил, – не говори никому, что я спрашивал, ладно?
        - Ладно. – спокойно согласился он. – Увидимся.
        Рем смотрел вслед удаляющейся парочке и думал, что попросить такое у кого-нибудь еще было бы равносильно тому, чтобы встать перед всей школой и громко кричать: «Я трахаюсь со слизеринцем!» Но Фрэнк, несмотря на свою осведомленность, был последним человеком в Хогвардсе, от которого можно было услышать сплетню.
        «И что теперь?» Слова Лонгботтома ни на йоту не приближали его к нужному ответу, тревога только усилилась. Кто-то положил ему руку на плечо. Рем обернулся. Дамблдор.
        - Добрый день, мистер Люпин, как вы себя чувствуете? – Очевидно, директор имел в виду зелье.
        Рем начал было готовить достойный ответ. Его вдруг охватила такая злоба на это бесполезное пойло! Оно не только не ослабило агрессию оборотня, но и не дало ему самому вовремя сориентироваться в своих ощущениях.
        - Я ничего не помнил! – выпалил он. То, что он, пусть и ненадолго, но забыл вечер с Люциусом, возмущало его больше всего.
        Дамблдор как-то сразу все понял. Без подробных расспросов, без проб и анализов. Он просто понимающе кивнул. Под его сопереживающим взглядом Рем успокоился также быстро, как и разозлился.
        - Я должен писать об этом… обо всем? – тихо спросил он.
        - Нет, Ремус, это домашняя работа для меня. Не беспокойся больше об этом. Ты, верно, очень устал сегодня ночью. Не хочешь зайти к мадам Помфри? Она уже вернулась.
        - Я не… - «Стоп! К мадам Помфри. Это значит в больничное крыло. Туда, где он». – Спасибо, я так и сделаю.
        
        * * *
        Рем преодолел расстояние до больничного крыла за время рекордное для человека, еще час назад еле волочившего ноги. Мадам Помфри он нашел в ее кабинете. Ей, видно уже было известно об испытании нового зелья. Она вскочила ему навстречу.
        - Бедный мальчик! – воскликнула она, заботливо усаживая его на кушетку. - Эти горе-ученые тебя в могилу сведут. Взяли моду – экспериментировать над ребенком!
        Она протянула Рему кубок с Обезболивающим зельем, которое всегда готовила для него после полнолуния.
        - Сейчас я приготовлю тебе еще и Укрепляющее зелье, а то ты совсем плохо выглядишь.
        - Мне ждать здесь?
        - Хочешь здесь, а хочешь – иди в палату.
        То, что надо.
        - Я пойду. – Рем поспешно направился к отсеку стационара.
        
        Люциус был там. Войдя в палату, Рем увидел только светло-серую ширму, огораживающую кровать, но он сразу же уловил его сладкий аромат, растворенный в горьковато-травяных запахах лекарственных настоев. По спокойствию Дамблдора и мадам Помфри Рем уже понял, что самого страшного не случилось. Но ему все равно нужно было увидеть его своими глазами.
        Он зашел за ширму.
        Люциус.
        Спит.
        «Наконец то!» Напряжение немного отпустило. С ним все в порядке. Это главное. Рем понюхал пустой кубок, стоявший рядом на тумбочке. Сонное зелье, чтобы спать без сновидений. И без кошмаров. «А его кошмар – это я», - с грустью подумал Рем. Но, тем не менее, чем дольше он смотрел на спящего юношу, тем больше успокаивался.
        Люциус был бледнее обычного. Его и так светлая кожа, сейчас была похожа на сверкающий лед. Но это хорошо. По крайней мере, он не пылает в лихорадке, сопровождающей процесс обращения. И дышит ровно. Рем не много помнил из собственного обращения, он тогда был слишком мал, но в его память навеки врезалось то, что дыхание превращается в серьезное испытание. Сначала пытаешься впустить в опустошенные легкие хоть чуточку кислорода, а потом прикладываешь все силы, чтобы справится с раскаленной плазмой, которую остальные называют безобидным словом «воздух».
        Рем убрал волосы с его лица и потрогал лоб. Какой холодный! Он хотел наклониться и прикоснуться к нему губами, чтобы передать ему капельку своего тепла.
        - Люпин! – остановил его голос сзади.
        Рем выпрямился. Он не хотел оглядываться. Стоящего за спиной человека не должно было здесь быть. Потому что его присутствие было катастрофой. И ее уже никак не избежать. Он нехотя развернулся.
        - Снэйп.
        Неподвижная фигура слизеринца, облаченная в черную мантию, была похожа на гранитное изваяние. Образ статуи разрушали только прищуренные черные глаза, жадно изучающие Рема. Некоторое время они стояли друг против друга, словно оценивая противника перед боем.
        - Интересно, почему я не удивлен видеть тебя здесь? – прервал молчание Снэйп. Судя по его голосу, он не только не был удивлен, но и ожидал его появления.
        Рем постарался придать себе немного беззаботности.
        - Я… На завтраке были разные разговоры. Я заходил к мадам Помфри и решил посмотреть, что с ним. – «Вот, вроде похоже на правду».
        - Да ты что! А я грешным делом подумал, что ты явился взглянуть на свою очередную жертву.
        Рем нахмурился.
        - Думай, что говоришь Снэйп.
        Каменный идол ожил. Снэйп стронулся с места и медленно пошел не него, глядя ему прямо в глаза.
        - А я всегда думаю, что говорю и что делаю тоже. В отличие от некоторых.
        - На что ты намекаешь? – глухо спросил Рем. Он не собирался вечно каяться перед Снэйпом. Одного раза было вполне достаточно.
        - На то, что в этой школе одна болезнь – ты!
        - А-а! Я тебя понял Снэйп, ты считаешь, что это я напал на него?
        - Считаю? Нет, Люпин, я не считаю. Я это знаю точно.
        - Ничего ты не знаешь! – Рем невольно сорвался на крик.
        - Я нашел его. – прошипел Снэйп. Он тоже начал выходить из себя. – И когда он был в сознании, он произнес твое имя. Так что считай, ты попался, вервольф!
        Рем сделал протестующий жест, но как-то неловко. «Он думал обо мне», - пронеслось в голове. За тревогами о жизни Люциуса, Рем старался пока не думать о его реакции на все это происшествие. А вот после слов Снэйпа перспектива разговора с Малфоем возникла как грозовая туча, готовая разразиться ураганом. Снэйп воспользовался его замешательством, чтобы продолжить.
        - Подумать только! – все больше распалялся он. – А я еще имел глупость начать верить, что ты был ни при чем тогда, в хижине. Кстати, ты на сей раз один, или попозже у Блэка тоже животик прихватит?
        Рем взбесился. Он был готов кинуться на слизеринца с кулаками. Но этого ни в коем случае нельзя было делать. Такого как Снэйп силой ни в чем не убедишь. Он точно сочтет это признанием вины. Все-таки Люциус очень правильно делает, что сохраняет среди них ледяное спокойствие. Оно действует лучше. Рем сосчитал до десяти.
        - Потише, Северус, ты разбудишь его. – почти доброжелательно произнес он.
        Его слова взбесили Снэйпа еще больше. В глазах слизеринца полыхнул черный огонь злобы. Он сделал еще шаг к Рему, и грифиндорцу пришлось сильно напрячься, чтобы не отступить.
        - Вот и хорошо. – он последовал совету Рема и сбавил тон, но от этого его голос стал более зловещим. – Жду не дождусь, когда он проснется, и я смогу рассказать ему о вашей милой, так сказать, шутке.
        - Тебе запрещено рассказывать об этом. – огрызнулся Рем. Искусственного спокойствия надолго не хватило.
        - Ошибаешься. Дамблдор запретил мне рассказывать только о том, что ты оборотень. Но, благодаря твоим стараниям, Малфой это и так уже знает. Так что слово я не нарушу. И будь уверен, - прибавил он со злорадной ухмылкой, - Люциус Малфой не тот человек, который позволяет так шутить с собой.
        О! В этом Рем был уверен. Облегчение, испытанное при виде живого и невредимого Люциуса, ухнуло в бездну. Этот слизеринец собирается сказать его любимому, что он таким образом ШУТИТ???
        Он смотрел в бешеные глаза Снэйпа и видел в них жажду мести, торжество. Это был его приговор.
        Он прав, запрещения на рассказ об инциденте в хижине не было. Это как бы подразумевалось. Но только не в этом случае. Очевидно, Снэйп рассчитывал, что Люциус, на которого запрет не распространялся, обнародует этот факт в кратчайшие сроки, и он сможет насладиться позорным исключением оборотня из школы.
        Только дело обстояло еще хуже. Он собирается сказать Люциусу, что он так ШУТИТ! Рем боялся даже представить себе последствия этого. Он и так то не знает, как будет оправдываться, а если Снэйп еще преподнесет ему ЭТО. Что подумает Люциус?
        Если бы только Снэйп допустил хотя бы мысль об их с Люциусом отношениях … Он уже сейчас считал бы себя полностью отмщенным и мог бы возлюбить всех грифиндорцев как себя самого.
        - Не надо. – выдавил Рем после длительной паузы. Дрожь в голосе его не волновала. – Северус, не делай этого.
        - Почему же, скажи на милость?
        - Это была случайность.
        - Вот как? Все-таки признаешь, что это был ты. А ответь мне, отчего же тебе всегда случайно попадаются слизеринцы?
        «Что мне сделать, чтобы убедить его? Должно же быть что-то», - он перебирал в уме варианты, которые могли бы заинтересовать Снэйпа.
        - Что здесь за шум? – в палату вошла недовольная мадам Помфри. – Вы что кричите?
        Она строго посмотрела на студентов. Снэйп гордо вздернул подбородок.
        - Я хочу побыть с ним. – ответил он, указывая на спящего Малфоя. – Мне декан разрешил.
        - Ладно. Я не возражаю. Только тихо. – Помфри обернулась к Рему. – Пойдем-ка со мной, я уже приготовила для тебя зелье.
        Рем последовал за ней. Обернувшись, он увидел, как Снэйп берет стул и усаживается у изножья кровати Люциуса. «Это нечестно. – сердито подумал Ремус. – Там должен быть я».
        


        Глава 13.
        
        Рем был уверен, что у него есть шанс объясниться с Люциусом раньше Снэйпа. Да, он ничтожно мал, но он есть. Правда больше не казалась ему такой ужасной, по сравнению с тем, что мог наболтать Люциусу его злопамятный однокурсник.
        Он осторожно повернул ручку двери. Не заперто. Хорошо…
        От представшей его взору картины ему сделалось дурно.
        Люциус сидел там же, где и всегда. Напротив него удобно расположился Снэйп.
        «И почему мне никогда не приходит в голову посмотреть на карту, перед тем как идти к нему. Что мы ее, для красоты рисовали?»
        
        - Легок на помине. – начал Снэйп вместо приветствия. – А я тут рассказываю о ваших забавах.
        Рем смерил Снэйпа взглядом в лучших традициях студентов Слизерина. «Мать твою Снэйп! Сидит на фиг на моем месте, еще и скалится». Хотя на самом деле ситуация красноречиво говорила о том, что как раз ему здесь делать нечего. Даже если Люциус изъявит желание выслушать его, то в присутствии Снэйпа он сделает все, чтобы его оправдания были похожи на предсмертную речь приговоренного к казни.
        Но уйти, значило в какой-то мере подставить Люциуса. Рем не думал, что Снэйп начнет выпытывать у Малфоя, почему грифиндорец смело входит в его покои. Но он не хотел, чтобы Люциус оказывался в двусмысленной ситуации. «Так и быть, поболтаем для виду».
        - Люциус, мне очень жаль, что так получилось. Это произошло случайно…
        - Ну ты и наглый, Люпин! – поднялся с кресла Снэйп. – Ты очень удобно устроился. Удовлетворяешь свои извращенские инстинкты, а потом приходишь со смиренным видом и каешься. Волк в овечьей шкуре. – последнюю фразу он словно выплюнул.
        - Это. Была. Случайность. Повторить помедленнее, Снэйп, чтобы до тебя дошло?
        - Случайность легко становится закономерностью. – процедил Снэйп
        - Может, ты помолчишь, - взорвался Рем. – Мне от твоего шипения уже гадючки по углам кажутся!
        - Кажутся – креститься надо! Хотя тебе, вервольф, это не поможет. Тебя лучше просто утопить, как щенка.
        - Знаешь что… - «Люциусу это явно не понравится. Я итак его чуть не убил, теперь еще устраиваю грязную перепалку в его спальне». Рем вздохнул. – Я не с тобой разговариваю.
        - Да. Ты разговариваешь с нами. – наконец подал голос Малфой. – Сев, сядь.
        «Сев?» Рем почувствовал, что стены вокруг покачнулись. Он уже забыл, что хотел просто создать для Снэйпа видимость извинений. Обращение Люциуса резко настроило его на искренний тон.
        - Люциус, ты должен меня выслушать. – «Да-да, выставить этого шипучего гада, и выслушать меня».
        Люциус хранил молчание. За все время, когда Рем использовал любую возможность, чтобы понаблюдать за ним, он установил, что показное равнодушие Малфоя имеет сотню разных оттенков. Он уже искренне не понимал, как это окружающие не замечают перемен в его настроении. В данную минуту, Рем был уверен, что не будь здесь Снэйпа, Люциус орал бы на него до потери пульса. И ей богу, Рем даже хотел этого. Он хотел видеть его злым, взбешенным, разъяренным, каким угодно, лишь бы знать, что Люциус все еще доверяет ему свои чувства.
        - Что, заготовил парочку стандартных отмазок, - снова встрял Снэйп, - или ради такого случая имеется нечто эксклюзивное?
        «Ой, ну какая же заноза, а!»
        - Да хватит уже! Сколько раз тебе повторять? Это была глупая проделка. Глупая и дурацкая. И она никому не принесла удовольствия, и если ты…
        - Вы рассчитывали таким образом получить удовольствие? – холодно осведомился Малфой. – Признаться, я считал, что у грифиндорцев развлечения попроще. Теперь вижу, что вы дадите фору любому слизеринцу.
        - Не надо переиначивать мои слова. Я могу тысячу раз повторить: это была случайность. Ты обязан мне поверить.
        Снэйп хмыкнул, вложив в этот звук весь имеющийся у него в запасе сарказм.
        - А с чего бы мне верить тебе? – спросил Люциус.
        «Потому что ты любишь меня! Ты ведь любишь. Разве нет? И я люблю тебя. Почему я не говорил этого раньше? Как глупо!» Сейчас это казалось так просто. Не было ничего более естественного, чем сказать все напрямик: как ему было страшно признаваться в своем секрете, как он боялся потерять его, как он сожалеет о случившемся и как сильно, безумно, бесконечно он любит его. Рем уже был готов сделать это.
        - Чудн~о, - перебил Люциус его намерение, - оборотень, для которого полнолуние – неожиданность, это нечто новенькое. Ты настолько беспечен, что не следишь за календарем?
        - Не говори глупостей, Малфой. – мгновенно остыл Рем. – Разумеется, я слежу за полнолунием
        - Глупостей?! – голос слизеринца угрожающе понизился. – Единственное, что я нахожу глупым, это твои неуклюжие оправдания. Как же интересно получилось, что ты случайно не заметил приближение полнолуния? А! Не говори. Я знаю: оно подкралось незаметно. Если честно, твои потуги просто жалки!
        Рем укоризненно взглянул на Люциуса. «Мог бы хотя бы выбирать выражения, раз уж ему надо строить из себя этакого оскорбленного властелина». Но зато теперь все формальности соблюдены: он поунижался, Малфой поиздевался. Ему больше нечего здесь делать. Нет, осталось еще последнее.
        - Люциус, не говори никому, что я оборотень. – попросил он.
        Снэйп подался вперед, но Люциус сделал упреждающий жест, и он остался на месте. «Молчание – знак согласия» - решил про себя Рем и, не дожидаясь ответа, молча пошел к двери. Спину ему жгли два пристальных взгляда.
        Один полный презрения. А другой?
        
        * * *
        Несмотря на все случившееся, Рем почему-то не допускал мысли о том, что Люциус может ему мстить. В его сознании мелочное понятие мести было слишком далеко от образа человека, которого он уже практически не отделял от себя самого. Но то, что происходило сейчас, иным словом назвать было нельзя. Все началось еще на завтраке. Когда в зал влетели почтовые совы, Рем заметил большую сипуху с объемистым свертком. К его немалому удивлению птица приземлилась рядом с ним. Кто мог ее прислать? Он ничего не ждет. Рем угостил посланницу печеньем и стал разворачивать плотную бумагу.
        Там были его собственные вещи. Рубашка, полотенце, факультетский галстук, старое орлиное перо. Все это он оставил или забыл у Люциуса. И сейчас он их «вернул». Рем порылся среди этой кипы. Ни записки, ни письма. Мог бы черкнуть пару слов насчет того, что оборотень не имеет право даже быть в его тени, или что грифиндорцы еще поплатятся за свои шутки. Но нет, ничего. Люциус просто вышвырнул его из своей жизни. И сделал это на глазах у всех, там, где Рем вынужден скрывать свои чувства. Какой жестокий расчет! Жестокий и великолепный.
        - Что это? – поинтересовался Сириус.
        - Да так, из дома кое-что прислали. – его голос звучал как обычно.
        Что ж, на тот момент оставалось довольствоваться такими радостями.
        И вот теперь сдвоенное зельеварение. Продолжение утренней экзекуции. Начало урока, в принципе, было вполне мирным, даже удачным. Пятнадцатиминутное разъяснение, потом учитель разбил их на пары, и задал приготовить Замораживающее зелье. Рем оказался в паре с Лили. Он обрадовался: хотя Лили и не слыла асом зельеварения, но все же она была довольно аккуратна и педантична. Рем был уверен, что она не даст испортить их работу. А сам он надеялся немного расслабиться и подумать над сложившейся ситуацией.
        Он помог девушке установить котел, сходил к фонтану за водой для зелья и взялся за какое-то чисто механическое занятие. Отличная возможность немного понаблюдать за Люциусом, представить, что всего этого происшествия не было и все как раньше.
        Он посмотрел на стол, где свое зелье готовили Малфой и Снэйп, и в тот же момент пожалел, что ему не дали самостоятельную работу повышенной сложности.
        Люциус улыбался Снэйпу. Улыбался!
        Они тихонько переговаривались. Снэйп колдовал над котлом, а Люциус разбирал тонкие стебли белладонны и улыбался ему. Не может быть! Люциус никогда не улыбался никому ТАК! Кроме него разумеется. Но не на людях!
        Обычно в присутствии посторонних он только пренебрежительно ухмылялся. А тут, он сидит и, как ни в чем ни бывало, улыбается черноволосому юноше. Наклонившись чуть ближе, он что-то сказал, и у Снэйпа дрогнули уголки губ. Если бы не полная сосредоточенность на зелье, он, пожалуй, рассмеялся бы.
        Рему захотелось сейчас же встать, подойти к Люциусу и поцелуем забрать его улыбку себе. Вот тогда то им всем точно стало бы не до смеха.
        - Ремус, это нужно растолочь, а не поломать. – раздался над ухом голос Лили.
        - Прости, что ты сказала? – Рем усилием воли заставил себя оторваться от этой картины и посмотрел на обломки хрупких корешков, которые он попросту изломал меж пальцев.
        - Эти коренья кусками не добавляют, они должны быть как пыль. Вот, смотри. – Лили показала ему на запись в своем конспекте.
        - Действительно. – Рем сделал вид, что читает, - сейчас я поправлю.
        - И желательно побыстрее, их надо добавить через пять минут.
        Рем взялся исправлять свой брак, не решаясь вновь взглянуть в сторону слизеринцев.
        «Это ничего не значит, – убеждал он себя. – Почему бы ему не улыбаться своему однокласснику. Они ведь вроде друзей. Или больше?» Рем надеялся, что когда он снова их увидит, то обнаружит, что это была галлюцинация, и они просто вместе делают зелье. Он медленно поднял голову. Люциус действительно больше не улыбался. Он внимательно следил, как Снэйп отмеряет какой-то порошок на маленьких медных весах, и почти любовался действиями своего напарника. Его рука покоилась на спинке соседского стула. Одно короткое движение, и Малфой обнимет его.
        «Это уж слишком! Я знаю, что виноват, но зачем нужно наказывать меня подобным образом. Будто мне мало того, что я не нахожу себе места от беспокойства. Или того, что мы уже три дня не были вместе».
        - О! Рем, спасибо, это то, что нужно. – Лили высвободила из его рук чашку с растертыми в порошок корешками. – Будь любезен, порежь еще вот это. – Она подсунула ему что-то мертвое. – Вот такими долечками. – Девушка небрежно помотала у него перед носом склизким ошметком.
        «Кто бы меня долечками порезал, чтоб я больше этого не видел». Рем сконцентрировался на своем занятии, разрезая неживую плоть какого-то создания. Ему нужно было во что бы то ни стало пережить оставшийся час.
        
        * * *
        Крррак! Рем посмотрел на осколки стекла в своей руке. Не обращая внимания на кровоточащую ладонь, он потянулся к волшебной палочке.
        «Reparo». – устало сказал он бедному стакану, который за последний час разбивал уже раз двадцать. Он налил себе воды из графина и стал пить маленькими глоточками.
        «Совершенно ничего не помогает!» - с отчаянием думал он. После уроков он не пошел с ребятами к озеру. Ему было необходимо отдохнуть от равнодушия, которое он усиленно пытался разыгрывать весь день. «И как только Люциусу удается постоянно быть таким непроницаемым. Это же жутко утомительное занятие». И Рем стремился как можно скорее оказаться в одиночестве, чтобы дать волю чувствам. Но в итоге оказалось только хуже.
        Сначала разум робко пытался доказать ему, что все эти показные улыбочки не более чем видимость, не имеющая под собой никакого подтекста, а его подозрения настолько беспочвенны, что это даже смешно. Но хищница-ревность, караулившая его долгое время, наконец, дождалась своего часа. Всею силой своих когтей она вонзилась в его сердце. И теперь его мысли неслись как поезд под откос, не давая ему ни малейшей передышки.
        «Сегодня их не было на обеде. Из всех слизеринцев только их двоих. Наверное они… Да, почему бы и нет, они же из одного дома. Снэйпу не надо придумывать тысячу отговорок, чтобы навестить его. Ему не нужно планировать одну ночь, как сверхсекретную операцию».
        И по отношению к Снэйпу Люциус не связывал себя идиотскими, никому не нужными обещаниями. Он мог захватить его губы в жаркий плен, подарить ему свою сладкую власть. А Снэйп, наверняка, даже не способен насладиться тем, чего Рем был готов ждать вечно.
        В его воображении возник образ сплетенных тел, отдающихся страсти. От мысли, что чужие руки будут касаться нежной фарфоровой плоти его любимого, у него помутнело в глазах. Не может быть, чтобы Люциус ласкал другого также как и его. Это просто немыслимо! И разве Снэйп знает, что нравится его любовнику. Разве он будет ловить каждый его вздох, чтобы слить с ним свое дыхание. А вдруг он сделает ему больно.
        Крррак! На сей раз стакан буквально взорвался в его руке. Стеклянные брызги разлетелись во все стороны, чудом не попав ему в глаза. Восстанавливать его Рем не стал. Он опустился на кровать и стал рассматривать сеточку порезов на своей ладони. И как это он себе руку еще не пропорол. А хоть бы и пропорол, что с того. Он, похоже, перестал чувствовать физическую боль.
        Знакомые голоса на лестнице свидетельствовали о том, что возвращаются его соседи. Рем быстро вскочил с кровати. Если они застанут его в таком состоянии, еще раз ему просто так не отвертеться. Ногой он запихнул осколки под тумбочку и, забежав в ванную, запер за собой дверь. Зеркало испуганно ойкнуло, и в ванной воцарилась тишина. Насупившись, Рем уставился на свое отражение. Его озверевший вид поразил и его самого. Он сейчас действительно чем-то напоминал волка. Причем очень голодного и очень злого.
        Рем включил холодную воду, умылся и постарался сделать более спокойное лицо. «Что ж, нужно смириться с тем, что еще некоторое время мне придется притворяться постоянно».
        В спальню ворвалась разноглосица. Ребята наперебой обсуждали, кому достанется кубок школы в этом году. «Наверное, Рэйвенкло. У них сейчас большой отрыв в баллах, - мысленно поддержал дискуссию Рем. – Но если Джеймс выиграет финальный матч, то возможно…»
        - Эй! Рем! Пошли на ужин.
        - Иду. – коротко крикнул он.
        
        * * *
        Рем хмуро рассматривал собравшихся на ужине студентов. То и дело его взгляд вновь останавливался на слизеринцах.
        «Они сидят вместе. Почему они сидят вместе? Спокойно, Ремус, они с первого курса сидят вместе. Да, но сейчас они сидят непозволительно близко друг к другу. Сириус с Джеймсом сидят так близко, когда…»
        Черт! Рем пригляделся повнимательнее. Нет, у обоих руки на столе. Пока.
        Его чувства и мысли соединились, образовав черное море ревности. Оно больше не бушевало, как еще полчаса назад в спальне, но любой внешний раздражитель вызывал на его поверхности неприятную рябь.
        Вот Снэйп потянулся к соуснику, обернулся к Люциусу, что-то спросил. Малфой кивнул. Снэйп подал ему соус. Люциус поблагодарил его и снова улыбнулся.
        «Да что же он все время лыбится! Он что, забыл о своем амплуа Всемогущего Невозмутимого Повелителя Вселенной?!»
        - О-ой, смотрите какие голубки. – ехидно протянул Питер, заметив, куда смотрит Рем.
        Сириус обернулся и брезгливо осмотрел слизеринцев
        - Ага, точно два сапога пара.
        «Да какая же они пара!» – хотелось возразить Рему. Ничего глупее он в жизни не слышал. Разве этот… этот… Слова нет такого, чтобы его назвать. Ну, как Снэйп может быть парой Люциусу?
        «А почему, собственно не Снэйп. – вопросительно всколыхнулось злая логика. – Высокий, стройный, грациозный». Рем знал не меньше десятка девчонок и почти столько же парней, которые считали Снэйпа очень сексуальным. Некоторые даже признавались, что охотно согласились бы на свидание со слизеринцем, если бы он не был таким таинственно неприступным.
        «Ага как же! Таинственно неприступный! Все время пялится на Малфоя. На моего Малфоя! А Люциусу, наверное, с ним интересно, - ревниво подумал Рем, - он умный, в темных искусствах разбирается. Хотя, что с того, я вот тоже разбираюсь, у меня вообще высший бал по Защите на всем факультете. Блин, да я и сам темное существо, если на то пошло».
        Надоело.
        Может мне тоже найти себе кого-нибудь? – закралась шальная мысль. Рем ужаснулся ей, но чем больше он смотрел на беседующих слизеринцев, чем больше слушал сальные шуточки друзей, тем более заманчивой становилась эта идея. «Я, в конце концов, живой человек, могу хотеть секса. Если он так быстро заменил меня в постели, то и я имею право сделать это. И если он считает прилюдное милование у меня на глазах нормальным, то почему бы и мне не завести романчик. Хотя бы для виду. Чтобы он знал, что… А собственно что?..
        А, неважно.
        Рем придирчиво оглядел сидящих в зале.
        Что ж поищем подходящую кандидатуру. Наши отпадают сразу. Им понадобятся объяснения. Кроме того, с Питером вообще серьезной видимости не создашь. Люциус еще, чего доброго, ухохочется насмерть. У Фрэнка неплохая мускулатура, но он гетеросексуален до мозга костей. Такого юмора он не поймет. Да еще с его подружкой хлопот не оберешься.
        Жаль Кастор Вуд выпустился. Классный был охотник. Да и вообще парень с пониманием. С ним и закручивать ничего бы не пришлось. Стоило бы только сказать, что хочешь кое-кого подколоть, он бы такой спектакль устроил!
        Рем ненароком взглянул на стол Рэйвенкло и наткнулся на семикурсника Арджина Патила. Ага! Помнится, в прошлом году, на вечеринке у рэйвенкловцев, он весьма недвусмысленно дал Рему понять, что не возражает против совместного проведения досуга. И Рем даже всерьез задумывался над этим. Но прямо на следующий же день к нему явилась девица с их факультета и, буквально упав ему в ноги, стала умолять, чтобы Рем оставил Патила ей. Он согласился без особых возражений. Но на нынешнее Рождество они разругались вдрызг, и теперь Рем мог с чистой совестью возобновить знакомство. Он пригляделся к Арджу повнимательнее. А он ничего. Смуглая кожа цвета кофе с молоком, черные волнистые волосы, карие глаза такие темные, что тоже кажутся почти черными.
        Действительно неплохой вариант.
        Рем ненароком взглянул в конец зала.
        Двое интересующих его слизеринцев покончили с едой, но продолжали беседу за десертом. «Спокойно, они говорят друг с другом каждый божий день». Правда, Люциус никогда в прошлом не улыбался ему, а сейчас... Нет, он за сегодняшний день точно превысил свой годовой лимит улыбок. А вот Снэйп не был особо доволен жизнью.
        «Какой он все-таки мрачный. Я бы ни за что не смог оставаться таким хладнокровным если бы Люциус так улыбался мне. Да я бы уже считал секунды, до того момента, когда можно будет смыться ото всех. А Снэйп, хоть и не сводит с него глаз, но выглядит как немой укор. Это, конечно, хорошо, но что ему не нравится?»
        Мимо их стола прошествовала МакГонаггл. «Хм». – Рем вдруг понял, что за этот день произошло. А именно – ничего. Его не вызывал ни Дамблдор, ни МакГонаггл. Это могло значить только одно: Люциус внял его просьбе и не раскрыл его секрет. Наверное, именно поэтому у Снэйпа такая недовольная мина. Опять же, хм.
        


        Глава 14.
        
        Время шло, стремительно приближаясь к Пасхе, а Рем все еще не спешил утешиться в объятиях Патила. С одной стороны его останавливало, то, что Люциус так никому и не рассказал о нем. А с другой, даже сильно злясь на Малфоя, Рем нуждался в некоей полосе разгона, чтобы проникнуться самой мыслью о вынужденной измене. Он пытался представить себя в постели с Арджем, однако получалось как-то не очень. То есть получалось, когда Рем смотрел на него. Но возможность видеть его предоставлялась в основном в общественных местах, где мысли обычно перебивались присутствием Люциуса или подспудным ожиданием его появления.
        Сейчас он стоял в душе, подставляя спину и плечи огонным струям воды, и ощущал некое подобие того спокойствия, которое так старательно изображал на людях.
        «Пасхальные каникулы – это целая неделя. – размышлял он. – Ребята уезжают, нужно будет чем-то себя занять, помимо домашних заданий». Вот и можно поплотнее заняться волооким рэйвенкловцем.
        «Так надо настроится. – Рем прыснул. – Что здесь, в душе? Докатился. Так, посерьезнее пожалуйста. Не зацикливайся на второстепенном. С чего бы начать? Ну, допустим, с поцелуев».
        У него очень соблазнительные полные губы, ими можно долго наслаждаться. Конечно, у него не такой красивый контур рта, как у Люциуса…
        «Тьфу ты! Еще раз».
        У Патила должен быть вкус сладкого вермута, который они пили на той вечеринке. И еще, может быть, перца, или карри, чего-то пряного.
        «Да. Хорошо».
        Потом, его руки гладят меня по спине, все ниже и ниже.
        «Дурдом какой-то… Не отвлекайся!».
        Патил носит на шее маленький амулетик. Если целовать его в шею, то язык будет задеваеть тонкую серебряную цепочку.
        Очертания комнаты постепенно расплывались. «Так, хорошо, дело идет».
        Можно набрать в горсти его мягкие, как пух, волосы.
        Рем был уже достаточно возбужден. Внутренний жар его тела сделал прохладными даже горячие струи, хлеставшие обнаженную кожу. Под опущенными веками замерцали блики. Фантазии вышли из-под контроля; его тело и без подсказок знало, что ему нужно.
        Смоляные локоны в его ладонях превратились в снежные пряди, рассыпавшиеся по плечам январской метелью.
        Смуглая кожа теряла свой золотистый блеск, обретая оттенок нежных белых сливок.
        Темнота покидала глаза воображаемого любовника, уступая место льдистому сиянию.
         Да-а-а! Вот так!
        
        Рем бессильно сел на пол и запустил пальцы в мокрые волосы. «Плохо. Все очень плохо».
        
        Когда ему было одиннадцать лет, и он пошел в первый класс Хогвардса, мать подарила ему на Рождество книгу об оборотнях. Странный подарок, на его взгляд, но Рем заинтересовался ей. Там было много чего: факты, собранные охотниками и врачами, жуткие истории и печальные былины. Среди них он нашел древнее предание о том, что оборотни любят только один раз. Один раз и на всю жизнь.
        Это была красивая сказка, единственная во всем том сборнике кошмаров, рассказывающая что-то о душе, а не о способностях оборотней к убийству. Красивая и неправдоподобная сказка. Она была из той же серии, что и любовь с первого взгляда. Рем верил в нее самое большее пару дней, пока очарование этой истории не было поглощено веселыми играми с новыми друзьями. Так он и считал ее чудесной небывальщиной. Да и могло ли быть иначе? Может ли подросток с бурлящими в крови гормонами верить в подобную чушь?
        И вот полузабытая легенда возвратилась к нему как отброшенный бумеранг. Рем чувствовал, как она с лихвой воздает ему за преступное пренебрежение.
        Неужели все оно так и есть? И ему нужно променять всех мужчин и всех женщин мира на этого невозможного блондина. Всех. Это необъятное многоликое сокровище. Рем был достаточно молод, чтобы осознать как это много.
        Неужели всю оставшуюся жизнь он будет любить только эти – единственные в мире – серые глаза, и находить особую радость в том, чтобы день за днем разгадывать, что прячется за их наигранной холодностью?
        Неужели всю жизнь он будет ждать прикосновения только этих желанных губ, и только они будут способны подарить ему упоение страстью?
        И в его жизни больше никогда не будет огненно-рыжей шевелюры, согревающей его грудь? Ни угольно черных прядей щекочущих его ладонь? На его подушке никогда не будет тончайшего русого волоса, оставленного томным любовником? Этого больше никогда?! Всю жизнь только медленный поток лилейно-белого серебра.
        Но как же это возможно? Ведь нельзя же всякую секунду обрываться, сладко холодея внутри себя, когда бросаешь взгляд на его длинные умелые пальцы. И ждать, постоянно ждать их прикосновения... проникновения.
        И совсем уж немыслимо каждый раз взрываться, как черное непрощенное проклятье, когда он только слегка поворачивает голову к своему соседу, и ненавидеть, люто ненавидеть любого, кто посмеет отнять его.
        Но… Неужели все это на самом деле?
        Да, все это возможно. Рем уже осознал это. Все так и есть, готов он к этому или нет.
        Рем был на грани паники. «Может еще не поздно? Еще не поздно повернуть это вспять?»
        Ответ он тоже уже знал.
        Поздно.
        
        Рем поднялся и выключил воду. Как смешно. У этого мира явно испорченное чувство юмора. Откровения, меняющие нашу жизнь, приходят в самое неподходящее время. Ведь хотелось то просто подрочить по быстрому.
        Он обмотался полотенцем и вышел из ванной. На его кровати, скрестив по-турецки ноги, сидел Сириус и ел драже Берри-Ботс.
        - Лунатик, я уж думал, ты утопиться хочешь. Целый час в душе! Ты же почти не ешь уже два дня, один скелет остался. Что там, спрашивается, мыть?
        - Все-то тебе расскажи, Бродяга. Кстати, ты мог бы снять ботинки, залезая на мою постель.
        - Да лаадно тебе. – протянул Сириус, не спеша, впрочем, разуться. – У меня есть к тебе дельное предложение. – Он порылся в кульке, отыскивая конфетки красного цвета. По его мнению, красные реже всего оказывались какой-либо гадостью
        - Ну? – поторопил его Рем
        - Поехали ко мне в гости на Пасхальные каникулы?
        Сириус отложил пакет и выжидательно уставился на Ремуса. Его предложение и впрямь было дельным. Рем редко уезжал из Хогвардса на каникулы, помимо летних. Как-то, классе в третьем, Поттеры приглашали всю их компанию на Рождество. А так он все время был здесь. Сейчас же, когда идея соблазнить Арджа потеряла свою заманчивость, приглашение, провести время вместе с другом, было просто бесценно. К тому же дом Сириуса это как раз то самое место, может даже единственное, где можно было оторваться на всю катушку.
        - Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил Сириус
        - Неплохо, конечно, но ты вроде собирался к Поттерам.
        - Не, Лили пригласила Джеймса к себе. Что-то вроде официального знакомства с родителями. – Блэк издал какой-то истерический смешок. – Прикинь! Сохатый в магловском доме. Оборжаться.
        Рем внимательно посмотрел на друга. В его голову закралось странное подозрение. Не то чтобы он не думал об этом раньше, но вот именно сейчас, ему вдруг стало очень важно услышать ответ на свой вопрос.
        - Сириус, можно я кое о чем тебя спрошу?
        - Конечно. – Блэка даже удивил такой вопрос.
        - Ты не обидишься?
        - Да ты что?! Давай, выкладывай!
        - Скажи, ты не ревнуешь Джеймса к Лили?
        Замешательство. Оно охватило каждую черточку его лица. Очень медленно оно сменилось озадаченностью. Сириус сделался необычайно серьезен. До боли серьезен.
        - Всегда. – ответил он тоном взрослого человека.
        Рем помолчал. Подспудно он всегда знал это. А вот теперь Сириус подтверждает его догадки. И от этого какое-то необъяснимое чувство, нет, не облегчение. Просто теперь он не один.
        - Почему ты не поговоришь с ним? – спросил он Сириуса.
        - Реми, я люблю его. Я не хочу, чтобы он выбирал, это сделает его несчастным.
        - Ты думаешь Лили сделает его счастливым?
        - Не знаю, посмотрим. Я же не собираюсь оставлять его. А Лили… Она может дать ему больше чем я.
        - Например, что?
        - Например, детей. – Сириус нервно заерзал. Разговор явно задевал темы, о которых он предпочитал не задумываться. – Да ладно, брось, Лунатик, они поженятся, у них будет куча лохматых зеленоглазых детей, они будут жить долго и умрут в один день. Здесь все понятно. Так ты едешь ко мне или нет? Я могу обрадовать мамочку?
        - Еду.
        - Супер!!! Пойду в совятню, пошлю письмо.
        Сириус вылетел из спальни, а Рем начал одеваться. Каникулы неожиданно приобрели определенную привлекательность. Дом Блэков, где Сириус жил со своей матерью ассоциировался у него с нескончаемым весельем, и причиной тому была сама миссис Блэк. Мама Сириуса была намного младше его отца, поэтому вполне могла бы сойти за его старшую сестру, немного надоедливую, но ни на чем не настаивающую. Она не только закрывала глаза на многие проделки сына, но и считала само собой разумеющимися грохочущую по ночам музыку и льющееся рекой пиво. А с недовольными соседями она разбиралась сама, лихо выставляя их со словами: «Не портите мальчикам молодость». Впрочем, насколько Рему было известно, жалобы донимали их все реже и реже. Соседки избегали затевать в разборки с ней, а своих мужей они к ней не пускали по очевидным причинам. А еще в хорошем настроении она могла одолжить сыну свой магловский мотоцикл, и тогда можно было целыми днями гонять на нем по загородному шоссе. Так что веселое времяпрепровождение было обеспечено.
        Рем повеселел и уже подумал, не сходить ли ему на кухню, пожевать чего-нибудь. Он взял из сундука чистую рубашку, и тут заметил между сложенной одеждой краешек пергамента. Карта мародеров. А что если… Он вынул карту из-под вещей и тронул ее палочкой. «Клянусь, что замышляю шалость и только шалость». Карта покрылась замысловатой схемой замка. Рем посмотрел на участок, показывающий подземелье. Люциус был один. Рем поискал глазами Снэйпа. Тот был в учебной части в другой стороне замка. «Самостоятельные занятия, Северус? Ну-ну». Рем засунул карту в карман, накинул мантию и отправился к общежитию Слизерина.
        
        Отпирающее заклинание не подействовало. Рем произнес его два раза, а дверь осталась закрытой. Люциус заколдовал ее каким-то другим заклятьем. «Вы только посмотрите! Развод по полной программе». Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Рем присел, чтобы рассмотреть замочную скважину. А вот сами замки хозяин сменить не догадался. Рем порылся в карманах в поисках подходящего инструмента. С прошлой прогулки с ребятами осталась какая то проволочка. Минута и он уже распахнул дверь. Комната выглядела по другому. Что-то неуловимо изменилось, но Рем не мог понять, в чем дело. Может в отсутствии свечей, или в отсутствии огня в камине, или в отсутствии тепла в самой комнате. А может быть дело в беспорядке, который создавала не застеленная кровать, на краю которой стоял чемодан. Вокруг него валялись предметы одежды, наводя уныние на все вокруг.
        Люциус стоял у окна, и, не торопясь заняться сборами, разглядывал неясное отражение пейзажа.
        - Все время забывал тебя спросить, как ты тогда сюда забрался. – сказал он не оборачиваясь. - Оказывается, все проще, чем я думал.
        - Ты должен меня выслушать. – заявил Рем без предисловий.
        Люциус все-таки обернулся.
        - Появилась причина, по которой я должен делать это? – он отошел от окна и занял привычную позицию в своем кресле
        По мнению Рема, причина была та же самая, точнее каждый их вечер был вполне достаточной причиной. И Рем уже хотел сказать ему о том, что он заслуживает немного внимания, но Люциус вдруг кивнул.
        - Ладно, рассказывай. О хижине.
        Рем был удивлен его просьбой. Но тем не менее стал рассказывать, о произошедшем. То, что знал сам, то, что рассказали Сириус с Джеймсом, то, что было потом.
        - Значит, Блэк заманил Северуса в эту хижину. – подвел итог Люциус.
        - Да не заманивал он его, он просто сказал, как попасть туда, а Северус он слишком… - он замялся, чтобы не сказать что-нибудь не то.
        - Любознателен. – подсказал Люциус
        - Да.
        - Проход был закрыт специально, из-за опасности, почему Блэк решил, что это весело?
        - Люциус, я не думаю, что Сириус сознавал всю опасность происходящего.
        - Ладно. Почему Дамблдор не принял меры?
        - В смысле?
        - В смысле Блэк из-за своей глупости чуть не убил человека, и продолжает спокойно учиться в этой школе.
        - Сириус был наказан.
        - Наказан? Я что-то не припомню, чтобы Блэк выглядел наказанным.
        - Ну-у, МакГонаггл накатала целую петицию его матери, а Филч целый месяц заставлял его что-то чистить и…
        - Та-ак, а если бы Северус был убит, или скажем, стал бы одним из вас, то Блэка попросили бы помыть полы. Ясно. – Похоже, он что-то решил для себя.
        - Не преувеличивай. Что ты считаешь подходящим наказанием? Азкабан? – в запале Рем повысил голос больше, чем хотел. Это вышло случайно, почти инстинктивно. Любовь любовью, но Малфой критиковал то, за что Рем мысленно благодарил директора каждый божий день. – И вообще, Снэйп наговорил тебе не знамо что, и ты принял это без возражений. Почему бы тебе не прислушаться ко мне?
        Люциус посмотрел на Рема тяжелым темным взглядом. Грифиндорец задавал щепетильные вопросы, которые легко могли привести к спорам. А все споры и убеждения он всегда приберегал для публики. Сейчас же ему этого не хотелось, он просто продолжал рассуждать.
        - Я вообще то не удивлен. Дамблдор потакает вашим выходкам с первого курса.
        - Да уж потакает, да будет тебе известно, что мы вкалываем как домовые эльфы больше чем весь Хафлпафф и Рэйвенкло вместе взятые.
        - Но он ничего не делает, чтобы прекратить это. Могу поклясться, ему это даже нравится.
        - Ты не слишком сгущаешь краски?
        - Не думаю. Иногда мне кажется, что будь его воля, он вообще уничтожил бы Слизерин, но приходится довольствоваться наблюдением за вашими выходками.
        Рем промолчал. У него возникло неприятное чувство, что этими пререканиями он оказывает Дамблдору медвежью услугу. По крайней мере, именно это приходило ему на ум при виде недовольного Малфоя. К тому же разговор повернул в совершенно неправильное русло. Он пришел сюда, чтобы, во что бы то ни стало помириться с Люциусом, а не чтобы обсуждать отношение директора к факультетам. Дамблдору скорее всего не жарко не холодно от недовольства одного студента, так почему же он должен еще больше усугублять свое и без этого шаткое положение.
        Не услышав очередного возражения, Люциус замолк, по привычке погрузившись в себя. Рем воспользовался этим и присел напротив. Нужно было поговорить о них самих, о том вечере. Люциус должен простить его. Надо только начать. Как ни странно, но Люциус снова заговорил первым.
        - А почему ты не пошел в хижину в последний раз? – спросил он.
        Хотя Рем и ждал какого-нибудь начала, вопрос немало удивил его.
        - Я не смог отказаться от твоего предложения, я знаю, что это было глупо, но ты же помнишь, что было… - Рем смотрел ему в глаза, пытаясь воскресить в нем воспоминания о том волшебном вечере. – Я просто не смог. И я не мог сказать тебе, что я оборотень.
        - Почему?
        - Люди плохо воспринимают… таких как я. Обычно, если кто-то узнавал, кем я являюсь, меня чурались, как прокаженного. Люциус… мне…
        - И поэтому ты решил, что лучше убьешь меня? – резко перебил он.
        - Да что ты такое говоришь?! Я просто не хотел разочаровывать тебя. Мне хотелось сделать этот вечер незабываемым.
        - Вот это тебе удалось. Я вряд ли забуду, как ты чуть было не разодрал мне горло.
        - Прости. Я виноват
        Рем смотрел на него. У Люциуса было такое же выражение, как и всегда, когда он принимался ему что-либо доказывать. Только на сей раз он даже не потрудился нацепить свою снисходительную улыбочку, он скучал, ожидая, когда же закончится эта утомительная аудиенция. Рем не выдержал.
        - Прости меня! – закричал он, пытаясь донести эти простые слова до его сознания. – ПРОСТИ ЖЕ МЕНЯ!!! Я люблю тебя, слышишь!
        Люциус вздрогнул и, наконец, встретился с ним взглядом.
        - Простить, Ремус, значит понять. – с расстановкой произнес он. – А я тебя не понимаю.
        Рем опустил голову на руки. И как он должен объяснять это? В мыслях, воображении, в его сердце все было более чем понятно. Складно, правильно, логично. Но все его чувства упирались в маленькие безликие слова. Скудная вторая сигнальная система не могла ничем помочь ему.
        - Что тут непонятного? – сказал он, отвечая то ли заявлению Люциуса, то ли своим мыслям. – Я люблю тебя. Этого не должно было случиться.
        - Чего именно? Того, что ты напал на меня, или того, что ты любишь меня? Хотя это абсолютно не важно. Я полностью согласен по обеим позициям.
        Рем не поверил своим ушам. «Он говорит о разрыве? Сейчас? Когда я сказал ему, что люблю его? Когда я, наконец, понял КАК я люблю его?»
        - Знаешь, это очень жестоко.
        - Видимо, не очень, если ты до сих пор здесь.
        - Ты пытаешься избавиться от меня?
        - Я не пытаюсь, ты делаешь это сам. Вернее уже сделал. И я не скажу, что бы был против. Когда-нибудь все это должно было закончиться. Ты просто ускорил события. А теперь с твоего позволения, мне нужно собраться. – Люциус подошел к лежащим на кровати вещам и стал укладывать их внутрь в чемодан.
        - Уезжаешь на каникулы?
        - Тебя это не касается. Больше не касается, – отчаявшись сложить очередной свитер, он просто швырнул его внутрь. - И сделай мне одолжение, не вламывайся в мою комнату. Это последнее предупреждение. В следующий раз я сниму с тебя баллы за нахождение на неположенной территории.
        - Ты разрываешь отношения после первой же трудности? – продолжал настаивать Рем. – А что если ты захотел бы скрыть от меня что-то? – Он задумался, это как-то само собой вырвалось, но… «А что если он действительно скрывал бы от меня что-то? Что-то ужасное?» Рем откинул эту мысль, обещав себе подумать над этим позже. - Мы могли бы попробовать еще раз. – совсем неожиданно это прозвучало как вопрос.
        - А тебе не приходило в голову, что я не хочу ничего пробовать?
        - Это из-за того, что я оборотень?
        - Нет, это из-за того, что я хочу делать только то, что имеет реальные перспективы.
        - А я слишком ненадежный вариант?
        Люциус не ответил. Стоя спиной к нему, он продолжал методично складывать свои вещи. Рем отошел к окну. Странный пейзаж, видно, что не настоящий, но все же даже не настоящее окно не может умалить красоты роскошного весеннего вечера, брызжущего жаждой жизни.
        - Люциус, - медленно начал Рем. – ты же видел игры в квиддич. Конечно, видел, что я говорю. Я знаю, что тебе не очень нравится игра, но ты ведь приходишь посмотреть. Я, если честно, тоже хожу только поболеть за Джеймса, а так... Игра как игра ничем не интереснее шахмат. Но речь не об этом. Четырнадцать игроков мечутся над полем ради победы. Они знают, что у них равные шансы, как на победу, так и на проигрыш, но все равно продолжают летать, выделывать все эти сумасшедшие пируэты. А несколько сотен болельщиков просто сидят и смотрят. Многие, конечно, искренне переживают, но все рано они просто смотрят, не мешают и не помогают. И ничего не делают, чтобы победить самим. В жизни тоже так. Некоторые говорят: я могу все, и идут добиваться своей цели, зная что, могут проиграть. Иногда проигрывают, но встают и готовятся к следующему матчу. А остальные, обжегшись раз, говорят, что все напрасно, и тем самым становятся просто болельщиками. Знаешь, когда меня укусил волк, родители постоянно внушали мне, что в этой жизни, я не то, что играть не смогу, меня и на трибуны то никто не пустит. А потом, Дамблдор прислал мне письмо. И он был первым человеком, который сказал мне, что я не только могу быть на игре, но и играть тоже. Люциус, может быть я не очень люблю квиддич, но в жизни на трибуне я сидеть не хочу, я буду пробовать раз за разом, к чему бы это не привело.
        Вот. Он все сказал. Люциус ни разу не перебил его. Да он и никогда его не перебивал. Он всегда дослушивал до конца. Только это ничего не значило. Рем отвернулся от окна, чтобы посмотреть, что он делал. Он все также стоял спиной к нему
        - Люциус?
        Он повернулся, держа в руках два атласных плаща. Один цвета стали, другой иссиня-черный с витыми шнурами вместо застежек.
        - Взгляни-ка. Никак не могу решить, который из них больше подходит к этой мантии, к той, что на мне.
        Рем прикусил губу. «Вот и все, это конец». Он посмотрел на Люциуса. В серых глазах Малфоя было привычное спокойствие.
        - Этот. – Рем указал на стальное одеяние. «Он подходит к твоим глазам».
        - Да, и мне так кажется. – элегантным движением Люциус обернулся сверкающей тканью.
        - Я пойду, - тихо сказал Рем, - мне тоже надо собраться.
        - Домой на каникулы? – настиг его вопрос у самой двери.
        «О, я и забыл. Правила хорошего тона запрещают заканчивать разговор на повышенных тонах, как это помогает!»
        - Нет, Сириус пригласил меня погостить. – Рем постарался ответить спокойно.
        - Блэк? - Переспросил Люциус вдруг как-то понизившимся голосом. В его голосе проскользнула странная незнакомая нотка.
        Рем вышел, не ответив. У него уже не было желания разгадывать его интонации.
        
        * * *
        Для Рема эта поездка до вокзала Кинг-Кросс была самой странной за все годы в школе. Они занимались тем, чего обычно никогда не делали в поезде: выполняли домашнее задание, чтобы оставить побольше свободного времени на каникулы. Совместными усилиями ребята выполнили задание по зельям, Рем списал у Джеймса упражнения по трансфигурации и быстро ответил на вопросы по Защите. Он был удивлен сначала, когда не кто-нибудь, а именно Сириус предложил сделать уроки, но потом оценил рациональность его идеи. Это занятие не давало Рему погрузиться в свои мысли до самого Лондона.
        Выйдя с платформы 9 3/4, они быстро разошлись в разные стороны. Питер остался ждать своих, Лили повела Джеймса к выходу из вокзала, а Рем и Сириус направились к автостоянке, где за оградой их уже ждала миссис Блэк. Она помахала им рукой, хотя и без этого ее трудно было не заметить. Эта женщина привлекала внимание прохожих-маглов, даже одетая в простую магловскую одежду. Хотя не такую уж и простую: в высоких до середины бедра кожаных сапогах, в черном пиджаке, с волосами, уложенными в красивый пучок, она выглядела скорее, как подружка Сириуса, нежели как его мама. Кроме того, стояла она у двух огромнейших мотоциклов. Один Рем узнал. На нем разъезжала сама миссис Блэк. Он огляделся в поисках обладателя второго, но рядом не было никого, кто мог бы на него претендовать. А Сириус даже и не пытался найти кого-то еще, у него уже был вид гончей, почуявшей дичь.
        - Ма, это что? – с ходу спросил он, даже не поздоровавшись.
        - Что, не заметно? Мотоцикл. – ответила она, притягивая сына к себе.
        - Здравствуйте, миссис Блэк… сказал ей Рем, поглядывая на взбудораженного Бродягу.
        - Привет, Рем. – улыбнулась ему женщина.
        - Он чей? – нетерпеливо потребовал Сириус.
        - Твой. – она, наконец выпустила его из своих объятий. – Я хотела подарить его тебе после окончания учебного года, а потом решила, что если сделать это сейчас, то можно не тащить вас на себе.
        Сириус ходил вокруг механического зверя, совершенно обалдев от неожиданно свалившегося на него счастья, и восхищенно дотрагивался до хромированных частей, блестевших на солнце.
        - Учти, сын, - строго предупредила его мать, - принесешь домой паршивый табель, будешь все лето пропалывать огород.
        Блэк ничего не ответил, но по его горящим глазам, Рем понял, что он готов, не сходя с места начать заучивать учебники заклинаний, зелий, нумерологии и заодно предсказаний. Рем невольно расплылся в улыбке. Радость друга передалась и ему. Вот именно так действуют Веселящие чары. Они наполняют вас беззаботностью и непринужденностью. И все в этом мире становится легко.
        
        Легко смеяться над щенячьим восторгом Бродяги, только что получившим свою заветную мечту.
        
        - Ну вот что, - прервала миссис Блэк осмотр сего механизма. – Хватит глазеть! Это вам не музейный экспонат. Эта штука должна ездить, а если я правильно наложила чары, то и летать. Так что седлайте коня, мальчики! – Сама она уже сидела на своем мотоцикле и дожидалась, когда сынок налюбуются этим произведением магловской техники.
        Сириусу не потребовалось повторное приглашение. Он мгновенно оказался в седле и, обернувшись, махнул Рему, чтобы тот устраивался сзади.
        
        Легко забраться на железного зверя в предвкушении лихой поездочки с ветерком.
        
        - Держись крепче. – предупредил его Бродяга.
        Вот уж этого он мог бы и не говорить. Рем достаточно поездил с Сириусом и его матерью, чтобы знать: не вцепишься мертвой хваткой – свалишься на первом же повороте. Поэтому он крепко обхватил его за талию, прижавшись к нему всем телом.
        
        Легко, закрыв глаза, с улыбкой прижаться щекой к спине друга, ощущая запах его кожаной куртки как нечто самое надежное на всем белом свете.
        
        Машины взревели, распугивая голубей, покрывших сизым полотном площадь вокзала. Выехав на дорогу, они стали набирать скорость, уносясь в сторону Бирмингема.
        
        Легко не заметить провожающего их взгляда серебряных глаз.
        


        Глава 15.
        
        «Куда все подевались?» Рем мерил шагами гостиную. Первая неделя после каникул, учителя еще не успели прожужжать все уши о надвигающихся экзаменах, они собирались проверить старую мансарду в южном крыле, которая появлялась на карте только в мае, и никого нет. Ведь должны были встретиться еще двадцать минут назад, пока еще не все вернулись с ужина. А что теперь? Гостиная уже наполнялась студентами, и тихо уйти не удастся.
        Рем интуитивно обернулся на звук открывающегося портрета. Вот и Питер. «Не прошло и года! А где остальные?» Питер запыхавшись подбежал к нему и, даже не отдышавшись, схватил его за рукав и потянул обратно к выходу.
        - Эй, Пит, в чем дело, где остальные?
        - Не здесь.
        Питер выволок его в коридор.
        - Да в чем дело то?
        - Малфой. – выдохнул Хвост, продолжая тащить его прочь от гостиной.
        Рем чуть было не подпрыгнул.
        - Что Малфой? – он ускорил шаг.
        - Сириус вызвал его на дуэль. Они пошли на Астрономическую башню.
        - Как дуэль? За что?
        Теперь Питер еле поспевал за ним, но все же успевал рассказывать короткими прерывистыми фразами.
        - Они столкнулись в дверях Большого зала… Мы уже шли сюда… Сириус ему говорит: Смотри куда прешь, петух расфуфыренный. А Малфой ему: Лучше быть петухом расфуфыренным, чем неуклюжим тупицей, для которого в дверь войти – невыполнимая миссия… Сириус кааак взвился, кого ты, говорит, здесь тупицей обозвал? А тот и отвечает: вообще то никого конкретно, но если ты принял это на свой счет, то тебе виднее… А Сириус тогда сказал, что если он еще раз свою пасть откроет, то сильно пожалеет об этом. Малфой скривился как обычно: и как, говорит, ты это сделаешь? Может, тараканов мне в кровать насыплешь? Ты, дескать, привык втихаря гадить. Ну, Сириус, само собой разозлился и говорит ему: Я бы тебя на дуэль вызвал, но баллы из-за тебя терять не хочется. А Малфой: Дуэ-эль?.. Ну, ты знаешь, как он обычно подвывает… Где ты услышал это слово? Скажи прямо, что не знаешь, что оно означает, а не про какие-то там баллы…
        - Питер, говори быстрее. – потребовал Рем
        - Да я и говорю. Сириус тогда взбеленился: ну все, говорит, ты допрыгался, приходи в полночь на Астрономическую башню… А Малфой так ехидненько ему: В полночь? А до этого ты, что делать будешь? Пойдешь поищешь в энциклопедии как сражаются на дуэли?.. Сири совсем взбесился, когда он так сказал, и говорит, пойдем, мол, в башню сейчас, а Малфой согласился. Джеймс пошел с ними, а мне сказал тебя привести. Эй! Подожди…
        Но Рем, едва дослушав до конца, крикнул Питеру короткое «Догоняй!» и что было мочи рванул вперед.
        «Он сделал это специально! Он специально нарвался на дуэль! Да он за шесть лет ни разу не обратил внимание на подколки Блэка. А теперь! Он мстит ему за Снэйпа! Сохатый, дружище, образумь хотя бы Блэка, - мысленно взмолился Рем, - они же покалечат друг друга!» Надежда была эфемерной. Пацифизмом Джеймс не страдал, и сам всегда охотно принимал вызов. Поэтому он вряд ли будет пытаться утихомирить их.
         Перепрыгивая через три ступеньки, Рем бежал туда, откуда уже доносились знакомые голоса. На площадку башни он ворвался в тот момент, когда Люциус успешно заблокировал заклятье Сириуса.
        «Что это было? Фурункулюс? Боже! Сириус есть Сириус, он думает, что развлекается!»
        Рем знал точно. Нюхом, шестым чувством, чем угодно, он знал, что Люциус приготовил что-то серьезное. Вопрос что? Малфою не свойственны необдуманные порывы, он не будет действовать без оглядки, и использовать в Хогвардсе черную магию, но легче от этого никому не станет. Люциус найдет, как и без проклятий причинить вред Сириусу. Или уже нашел?
        Рем поискал глазами Джеймса. Тот стоял у противоположной стены. В отличие от Сириуса, он, похоже, не был уверен в правильности их идеи. Подчиняясь дуэльному кодексу, он не вмешивался в происходящее, но на его лице застыла твердая решимость действовать. И сейчас он прикидывал, что ему лучше сделать, если придется все-таки вмешаться: загородить собой Сириуса, или сбить с ног Малфоя.
        А дуэлянты продолжали поединок. Люциус отразил очередной посыл Сириуса.
        - И это все твои способности, Блэк? – любезно спросил он. – Надо было все же дать тебе время до полуночи. Авось нашел бы что-нибудь в справочнике юного дуэлянта.
        Сириуса просто перекосило от возмущения.
        Два заклинания прозвучали одновременно. Встретившись на полпути, они отрикошетили ударив в стены. Рем еле успел пригнуться. Выпрямившись, он посмотрел, не попало ли заклятье в Джеймса, тот ответил ему таким же взволнованным взглядом. Рем обернулся, чтобы проверить как Питер, но тот был вне зоны досягаемости. Ремус вернулся к наблюдению за дуэлью. Парни разошлись не на шутку.
        - Terreo! – крикнул Люциус
        Сириус не успел среагировать, и в него ударил жемчужно-серый луч. Блэк побледнел. «Заклинание страха. – узнал его Рем. – Люциус ходит по опасной грани». В Хогвардсе его, может, и не засекут, но оно считается одним из самых близких к непрощенным. Сириусу все же удалось справиться с собой, и он остановил действие заклятья. Кажется, до него дошло, что его противник затеял серьезную игру.
        - Furialis desmodus! – выкрикнул он.
        Палочка Сириуса исторгла на свет десяток летучих мышей, которые с голодным писком ринулись на Малфоя.
        - Tardo! – зверьки застыли в метре от юноши. Люциус усмехнулся. – Diffugio! – Твари растворились, превратившись в тоненькие струйки тумана.
        Сириус скептически хмыкнул, а Рем сжал зубы, чтобы не выпустить облегченный вздох. Люциус поднял палочку, чтобы произнести заклятье, но Сириус снова опередил его.
        - Flamare! – и слизеринец еле успел увернуться от струи огня.
        Но все же пламя прошло достаточно близко и смогло задеть его одежду. Рукав мантии вспыхнул, и Люциус отвлекся, чтобы затушить огонь. Сириус воспользовался заминкой врага и послал в него Ударное заклятье. Малфоя могло бы отбросить к стене, но это заклинание они начали учить совсем недавно, и у Блэка оно пока плохо получалось. Тем не менее, даже небольшой силы, оно ударило Малфою под дых, и заставило того пошатнуться. Люциус опустил голову на грудь и прижал руки к животу.
        «Что происходит? Неужели он проигрывает? – это не укладывалось у Рема в голове. Он был на сто, на тысячу процентов уверен, что эта схватка не случайна. – Как же так?» Люциус осторожно массировал правую руку, как будто разминал потянутое сухожилие.
        «В чем дело? Ему больно?» У Рема внутри все сжалось. Ему хотелось сделать что-нибудь, остановить эту никчемную дуэль, подбежать к Люциусу, убедиться, что с ним все в порядке.
        
        Люциус тихонько повращал кистью, словно проверяя, может ли он двигать рукой. Сириус победно улыбнулся. Джеймс немного расслабился и послал ответную улыбку Блэку. А Ремус наблюдал за Люциусом. Что-то в его движениях настораживало.
        «Это отвлекающий маневр! – вспыхнула догадка. – Он не разминает руку, он чертит магическую фигуру для более мощного заклинания!» Прежде чем Рем успел осознать это…
        - Echino acus! – воскликнул Люциус, молниеносно выкидывая руку. – React catenaria!
        Сириус отреагировал мгновенно и быстро поставил блок. Однако никакого луча от него не отразилось. Заклятье было направлено не на него. Он тревожно осмотрелся, пробежав глазами по Джеймсу, сжавшемуся в углу Питеру, встретился взглядом с Ремом. С друзьями все в порядке. Рем стоял в недоумении
        «Заклятье не сработало? У Люциуса?» Заклинание показалось ему знакомым. Он уже слышал его где-то, но никак не мог вспомнить где.
        Тем временем, вокруг Сириуса прошла рябь, воздух стал скатываться в маленькие катышки, которые вытягивались и заострялись, превращаясь в длинные тонкие иглы. Они были неподвижны, просто висели в воздухе, образовывая не слишком плотное кольцо вокруг Блэка. Сириус усмехнулся.
        - На твои попытки жалко смотреть, Малфой. – Он поднял палочку, чтобы развеять иголки.
        - Стой! - Крикнул Рем.
        Он вспомнил, только что вспомнил, это заклинание. Именно его они применяли на День всех влюбленных, когда учителя добрых два часа не могли остановить наложенные ими чары. Только сейчас оно было измененное. Сильно измененное, к тому же не в лучшую сторону. Его предупреждение опоздало на долю секунды. Сириус произнес Рассеивающее заклятье, и иголки ожили. Сначала они стали похожи на рой ос, зависший над улеем, а в следующее мгновение все как одна вонзились в Сириуса.
        Башня взорвалась мучительным воем. Такого крика Рем не слышал никогда. К нему присоединился душераздирающий вопль Джеймса. Он видел, как Поттер бросился к рухнувшему на колени Сириусу. А сам не смог даже пошевелиться. Рем очнулся, почувствовав на себе взгляд. Он обернулся и встретился глазами с Люциусом.
        «Как ты мог?!»
        «Он заслужил».
        Слизеринец выглядел изменившимся. Рем не сталкивался с ним со дня приезда, и его поразило выражение его глаз, в которых торжество сочеталось с отчаянием, а праведный гнев со злорадством, поразило оно его, тем более, что сейчас они были не одни. Но в данный момент ничто не могло заставить Рема отвлечься от мысли о раненом друге. Он бросился к Сириусу, задев плечом Малфоя. Люциус убрал палочку в карман мантии и молча удалился, пройдя мимо Питера, пытавшегося слиться со стеной.
        
        Сириус лежал на руках у Джеймса и больше не кричал, само его дыхание превратилось в беспрерывный вой. Он закатил глаза, и похоже уже не слышал, что происходит вокруг. Джеймс попытался вытащить одну иглу, но она оказалась такой хрупкой, что сломалась от одного прикосновения пальцев.
        - Сейчас, потерпи, я все сделаю, - сказал Джеймс дрожащим голосом. Он достал свою палочку и навел ее на Сириуса, чтобы удалить иголки волшебством.
        - Остановись! – Рем еле успел перехватить его движение.
        - Отпусти меня! Не видишь – ему больно! Нужно вытащить их.
        - Если ты произнесешь хотя бы «Акцио», пойдет цепная реакция, иглы могут налиться ядом или превратиться в лезвия. Вспомни, что это за чары.
        Джеймс в ужасе посмотрел на свою палочку. Поняв, что он только что чуть было не убил Сириуса, он стал белым как полотно.
        - Ремус, что же делать? – беспомощно спросил он.
        Рем никогда бы не поверил, что их надежный, уверенный в себе Джеймс Поттер может выглядеть таким беззащитным. Но сейчас при виде Джеймса, неловко прижимающего к себе стонущего Сириуса, у него сердце обливалось кровью.
        - Мы должны отвести его к мадам Помфри. – твердо сказал он. – Помоги мне поднять его.
        Он завел руку Сириуса себе за шею. С другой стороны его подхватил Джеймс. Через пару шагов стало понятно, что им не удастся транспортировать друга, не причиняя ему боли. Но выхода не было. «Значит нужно сделать это максимально быстро» - решил Рем
        - Питер, - крикнул он, стоящему у лестницы Петтигрю, - иди вперед, смотри, чтобы мы ни с кем не столкнулись. Да очнись хоть ты!
        Петтигрю взять себя в руки, и он осторожно пошел вперед. Питер быстро освоился со своим заданием, и теперь они успешно продвигались по замку, изредка останавливаясь, чтобы избежать нежелательной встречи. Рем рукой зажал Блэку рот, чтобы его стоны не были услышаны, и сам еле сдержал вскрик, когда Сирисус вцепился зубами ему в пальцы.
        Рем молился только об одном, чтобы Джеймс не сорвался и не сделал какую-нибудь глупость. Но кажется Поттер утвердился в мысли, что если они дойдут из пункта А в пункт Б, тогда с Сириусом все будет хорошо. Это и сохраняло остатки его самообладания.
        
        Когда они ввалились к мадам Помфри, она встала из-за стола, готовая произнести речь о хулиганских выходках, но осеклась, увидев состояние студента.
        - Туда. – указала она на палату.
        
        И вот Рем стоял в стороне и не мог оторваться от этого зрелища.
        Мадам Помфри не смогла вытащить иглы, они оказались хрупкими как у морского ежа. И тогда она решила растворить их специальным зельем. Она не причитала как обычно, и не ворчала по поводу баловства студентов. Сосредоточенно сжав губы в тонкую болезненную линию, она капала на каждую иголку Растворяющим зельем. Капля уничтожала мучительницу, и Сириус вздрагивал каждый раз, когда жгучее снадобье проникало в открытую рану.
        Джеймс, забыв об осторожности, не обращая внимания на присутствие мадам Помфри, стоял на коленях у кровати Сириуса и крепко сжимал его руку.
        - Мой хороший, потерпи, - твердил он, гладя друга по волосам, - все будет в порядке, милый. Ты только потерпи, ради меня, я так люблю тебя.
        - Не уходи. – с губ Сириуса сорвалась почти беззвучная мольба.
        - Нет, нет, я с тобой, я никуда не уйду, потерпи, любимый, у нас все будет хорошо.
        Этот бесконечный речитатив резал уши, наполняя Рема злой решимостью. Он еще раз окинул взглядом палату. Мадам Помфри занята Сириусом. Джеймс между словами целует его пальцы. Питер уставился в окно, морщась от каждого стона Блэка.
        «Здесь мне делать больше нечего, - решил Рем, - но есть место, где у меня есть дела».
        Он тихонько выскользнул из палаты. Похоже, он уже с закрытыми глазами мог дойти до слизеринских подземелий из любой части замка.
        
        * * *
        Рем пинком распахнул незапертую дверь и ворвался, ожидая увидеть Люциуса на его обычном месте. Его не было. На кресле лежала скинутая мантия с прожженным рукавом. Рем чертыхнулся и прошел к креслам, взял ее в руки.
        - Десять баллов с Грифиндора. – четко произнес сзади его голос.
        Рем обернулся. Люциус стоял у камина, скрестив руки. Мерлин, Моргана и все остальные! Рем наивно полагал, что он раньше видел Люциуса в ярости.
        - Не хотелось этого делать, но я ведь предупредил тебя. – он с видимым усилием заставлял свой голос звучать более менее спокойно.
        Если бы взглядом можно было убивать, Ремус уже был бы горсткой пепла. Но он и сам был сейчас не в лучшем состоянии. По пути сюда, он поднакрутил себя так, что теперь едва ли уступал Малфою.
        - Что ты наделал! – набросился он на него. – Ты в своем уме?! Что ты с ним сделал?!
        - Хорошее заклинание, не правда ли. – процедил Люциус на пределе своих возможностей. - Мне понадобилось немало времени, чтобы изменить его.
        - Ты мог убить его! А все из-за чего?! Неужели ты не понимаешь, он не виноват, не виноват в том, что случилось со Снэйпом. А даже если и виноват, ты не имел право так наказывать его.
        Люциус подошел к нему вплотную.
        - Ты спал с ним? – спросил он, глядя ему в глаза
        - Если тебе нужно было удовлетворить свою извращенную жажду мести, мог бы выбрать меня. Меня! В конце концов, это я чуть не сожрал твоего драгоценного Сева!
        - Ты спал с ним? – заорал Малфой, грубо схватив его за предплечья
        - Чего?! Ты что придурок? Не спал я со Снэйпом! Совсем рехнулся!
        Малфой на секунду замолк, соображая, что ему говорят, и, еще сильнее стиснув его руки, накинулся на него с новой силой.
        - Сам придурок! Причем здесь Северус?! Ты трахался с Блэком? Отвечай!
        - Какого черта?!
        Имя Сириуса, упомянутое в таком контексте, заставило Рема приостановить свои громогласные обвинения. Чтобы продолжать их, ему как минимум нужно было понять, о чем его спрашивают.
        - Отвечай!
        - Как… Что за ахинею ты несешь? Ты вообще соображаешь что ты говоришь?
        - Я жду ответа! – требовал Люциус. В его голосе отчетливо звучала истерика, готовая вылиться в нечто гораздо более опасное.
        - Не спал я с ним. – Хотя Рем и не видел цели сего вопроса, вид Люциуса заставил его ответить.
        - Не смей врать мне!
        - Я сказал «Нет». Нет!
        - Нет? – ярость с такой скоростью покинула его глаза, что Рем опешил.
        Он еще не все сказал. Рем вообще только начал. Ему нужно было сказать, как он презирает его за эту подлую выходку. Но слова как-то застряли в горле, когда Рем увидел, как преображается его лицо. Он, в принципе, привык, что Люциус не скрывает при нем своих подлинных чувств, но он и не подозревал, что его настроение может меняться с такой умопомрачительной скоростью. Будто он не полыхал от гнева, а только слегка рассердился на домового эльфа за пережаренный тост.
        Люциус ослабил хватку, и теперь его руки просто лежали на его плечах. Напряжение спало, и его лицо потеряло схожесть с застывшей маской. Пара случайно выбившихся прядей, упали ему на щеки, сделав его каким-то… родным.
        - Нет. – повторил Рем. – Да что происходит?
        - Я люблю тебя. – облегченно выдохнул Люциус.
        
        Ремусу показалось, что его сердце пропустило один удар.
        
        Рем замер, он стоял, не двигаясь, чувствуя, как Люциус кладет голову ему на плечо, обнимает его.
        «Что происходит? Кто-нибудь объяснит мне?»
        Рем высвободился из его объятий, и, пройдя к окну, плюхнулся в кресло. Повисло молчание. Как ни странно без всякой напряженности. Обыкновенное отсутствие человеческого голоса. Тикали часы.
        «У него все-таки где-то есть часы. Я их не заметил тогда. Где же они?» Он рассеянно огляделся и решил, что, наверное, это тот квадратный предмет на письменном столе. «Циферблата не видно, мда…» Он отчаянно старался вызвать в себе недавний гнев. «Сириус, он ранен, а Джеймс, бог мой, ему едва ли не хуже чем Блэку, и это все из-за него. Из-за… ревности?» К собственному сожалению, Рем слишком хорошо представлял себе каково это. Чего он не представлял, так это того, что Люциус будет ревновать. Его? К Сириусу? Из-за чего? Какая разница! Все равно он не смел, не смел так мстить, это просто ужасно.
        «Я люблю тебя». Всего три слова, и его ярость парализована, уничтожена, развеяна.
        «Не может быть».
        Тихо подошел Люциус, Рем опустил голову, и он попытался поднять его лицо за подбородок. Рем мотнул головой в сторону, чтобы избавиться от его руки. Тогда Люциус присел рядом с ним и заглянул ему в лицо снизу.
        - Рем?
        - Как ты мог сделать такое с Сириусом? – это было примерно то, что он и собирался говорить. Но звучать оно должно было более грозно, а не так как сейчас – тихо, почти мягко. – Ты же мог убить его.
        - Нет, не мог, я даже не хотел, чтобы он умер. – в его голосе опять зазвенела сталь. – Я хотел чтобы… - он осекся.
        «… чтобы он почувствовал ту же боль, что и ты». – мысленно закончил за него Рем.
        Он понимал Люциуса, ему не нужно было объяснять, что это такое. И Рем никогда бы не пожелал такой боли любому другому человеку, тем более любимому человеку. И он уже ненавидел себя, за это понимание. Он должен был сопротивляться, он не должен прощать ему весь этот кошмар сразу и безоговорочно.
        - Как ты смеешь. – севшим голосом произнес Рем. – Как ты смеешь говорить мне это после всего, после того как ты…просто вышвырнул меня, как надоевшую игрушку, после того как я умолял тебя хотя бы прислушаться ко мне.
        - Рем, я не знал…
        - Почему я должен верить тебе, после того, как ты..
        - Рем, послушай, я правда не знал, что это будет так. Я думал, будет легче, как всегда…, но потом… я не могу объяснить.
        «Я знаю. Ты никогда не можешь объяснить простейших чувств. Я все это знаю».
        - Но я люблю тебя, ты был прав тогда, ты всегда прав. Мы должны попытаться.
        Обычно Люциус произносил более связные речи, но сейчас пред ним был не слизеринский староста, который может поставить на место кого угодно. Сейчас он был тем, кого Ремус увидел тогда, ночью, при лунном свете. Как он мечтал, чтобы Люциус хоть раз посмотрел на него так, как в ту ночь, тем взглядом, которым он одаривал бездушные страницы книги. И вот теперь вся его страсть и нежность без остатка предназначались ему. И именно сейчас… Хороший мед всегда с горчинкой.
        
        Люциус осторожно потянулся к нему. Рем не двигался, все еще не веря, что все это происходит на самом деле. Люциус обнял его, сначала бережно, потом крепче.
        - Ты ангел. – шепнул он ему на ухо. – Мой ангел.
        Его губы запечатлели легкий поцелуй у него на виске, и стали опускаться ниже по его шее.
        Рем пытался не думать ни о чем, кроме этих легких прикосновений. Как же невозможно долго он был без них. Как же он успел соскучиться по нему, по его нежным ласкам. Люциус, почувствовал его нерешительное одобрение, поднялся и устроился у него на коленях. Одной рукой Рем обвил его талию, а другой развязал ленту, стягивающую его волосы. Они рассыпались белоснежным потоком, и он уткнулся в него, вдыхая свой любимый запах
        Люциус провел пальцем по его щекам и замер едва-едва не касаясь его губ. Рем даже почувствовал, как нерешительно дрогнула улыбка. А вот и их маленькая забава. Словно и не было этих недель. Рем припал к его губам, погружаясь языком в его рот. Как же это он умудрился выжить без него. Он вообще жил без него?
        Люциус все крепче сжимал его в своих объятьях. Они уже много раз занимались сексом, но за все время их встреч, Люциус никогда не был таким нервным. Его пальцы дрожали как у невоздержанного мальчишки, когда он расстегивал пуговицы на рубашке Рема. Кое-как справившись с тремя, он просунул руку внутрь и стал поглаживать его грудь. Рем застонал.
        «Стой! – приказал ему внутренний голос. – Как ты можешь так просто прощать ему то, что он сделал с ними? Предатель».
        Рем шумно вдохнул. Люциус ласкал языком его шею. Он слишком хорошо знал, что ему нравится. Рем хотел забыть обо всем и подчиниться его ласкам.
        «Предатель».
        - Нет. Стой.
        Люциус отстранился.
        - В чем дело?
        - Я не могу.
        - Почему?
        - Я должен… Мы должны поговорить.
        - Потом. – улыбнулся он. – У нас еще будет время поговорить. Все потом. – Он снова положил руку ему на грудь, возобновляя ласки.
        «Да, потом. Пожалуйста, пускай все будет потом!»
        «Потом будет поздно»
        - НЕТ! – он довольно сильно оттолкнул его, и Люциус едва смог сгруппироваться, чтобы не стукнуться головой о журнальный столик.
        Рем вскочил с кресла, мельком отметил, что Люциус в порядке, и стал ходить по комнате, пытаясь восстановить дыхание.
        Люциус тоже поднялся. Некоторое время он пытался прийти в себя как человек, которого грубо разбудили посреди ночи. Наконец, он посмотрел на Рема, моментально оценил его состояние и не стал ничего говорить. Ему понадобилось ничтожно мало времени, чтобы вернуть себе абсолютное спокойствие. Он наконец-то расставил все точки над «i». Мучавшая его ревность ушла, гнев, сжигавший его изнутри, погас, а если его любовник пока не готов заниматься сексом, то он немного подождет. Ничего непоправимого не произошло. Поэтому, лениво облокотившись на кресло, Люциус неторопливо собрал в хвост разметавшиеся волосы и занялся изучением своего маникюра.
        Рем продолжал ходить по комнате, иногда поглядывая на него. По-хорошему надо было бы пойти куда-нибудь в тихое место, разобраться в себе, но он справедливо полагал, что Люциус не позволит ему сделать это.
        «И что это за высокомерная поза? – поразился Рем. – Ведь десять минут назад он чуть ли не на коленях передо мной стоял. А теперь только посмотрите! Правда, так ему больше идет».
        Рем уже даже злость свою забыл. Он только удивлялся самому себе. Для него было вполне ясно, что проще простого влюбиться в его уточненную красоту, горделивую осанку, в эту очаровательную привычку быть ледяным изваянием на людях, а наедине с ним становиться близким и ласковым. Но как и когда его угораздило влюбиться в его надменность, каким образом он научился любоваться его высокомерием, почему жестокость его поступка лишь огорчает его? Не отталкивает, не заставляет ненавидеть? Ведь это же неправильно! Вот и сейчас. Вообще-то как раз сейчас, после признания Люциуса, Рем мог бы чувствовать себя хозяином положения. Но такого и в помине не было. Скорее он чувствовал, что очутился между молотом и наковальней. Он наконец то получил то, что так долго хотел, но ребята… Они бы не поняли. Да ладно ребята, он сам никогда не сможет простить себе, если сейчас без оглядки кинется в объятья Малфоя. Он попытался снова разозлиться. Ха! Не все так просто в этой жизни. А уж в этой комнате это абсолютно невозможно. И дело не в том, что здесь все напоминало об их свиданиях, просто здесь он уже чувствовал себя как дома, куда он возвращается к родному человеку. А на родных людей злиться бесполезно, все равно с ними еще жить и жить. Может Люциус сделает ему маленькое одолжение?
        - Стань таким как раньше. – попросил он его. - Ну, прошу тебя, разозли меня!
        - Не хочу. – капризно отозвался Люциус и тут же, ослепительно улыбнувшись, добавил. – Но обещаю, что в следующий раз я выполню любое твое желание.
        Он подался вперед, прикидывая, может ли попробовать подойти ближе, но, увидев настороженный взгляд Рема, вернулся в прежнее положение.
        - Я так не могу. – ответил Рем на его безмолвный вопрос. – Неужели ты не понимаешь? После… этого, я не могу просто взять и забыть. Так нельзя.
        - Возможно, я готов понять это. – вкрадчиво начал Люциус. – Но что ты хочешь от меня?
        - Я не знаю. – Рем отошел к камину, где недавно стоял Малфой и стал разглядывать, расставленные на полочке подсвечники.
        - Да это вполне в твоем духе. Знаешь, ты жуткая зануда.
        - И при этом ты любишь меня? – Рем невольно улыбнулся.
        - Но ведь ты к тому же невероятно очаровательная зануда, хотя и жуткая.
        - Мда. И ты согласен с этим смириться?
        - Кажется, да.
        - Кошмар! И как ты дошел до жизни такой?
        - Я дошел до жизни такой, поняв, что могу потерять тебя, я и сейчас все еще могу.
        - Из-за Сириуса? Только не говори, что ты собираешься добить его. Я же уже сказал, что не…
        - Нет, не из-за него. Мой отец вызывал меня на каникулы для подписания брачного контракта. В нашей семье это обычная процедура по достижении шестнадцати лет. Но отец настаивает, чтобы я женился сразу же после того как закончу школу.
        Рем остолбенел. Напасть за напастью. Такое впечатление, что в этом мире все и вся против их отношений. Неужели нет никого, кто поддержал бы их?
        - Ты не можешь отказаться? – тихо спросил он.
        - Нет.
        - Кто она? – «И знаю ли я эту змеюку? Что-то давно у нас в Хогвардсе несчастных случаев не было. Непорядок».
        - Это неважно. Она чистокровна, не глупа и довольно мила. Короче достойный набор, чтобы продолжить династию. Кроме того, ее отец дает ей в приданое серебряный рудник на севере Франции. Это удачное приобретение.
        - Рудник или невеста?
        Люциус промолчал.
        - Она нравится тебе?
        - Мне нравишься ты.
        - Ты не ответил.
        - Я думаю, мы подружимся.
        - Вот как? – Рем насупился. «Прекрасно! Они подружатся! Интересно, а какое место он отведет для меня?» - Стало быть все уже решено, но ты все равно хочешь продолжать?
        - Я да. А ты, вижу, уже сдаешься?
        - Нет. Но…
        - Что, но? Ты сам отталкиваешь меня. Я и рад бы сделать что-нибудь, но ты не говоришь что.
        Рем снова отвернулся. Он и в самом деле, не знал, что нужно, чтобы он смог спокойно вернуться к Люциусу. И Малфой вроде бы не так уж и виноват, с его точки зрения. Но и Сириус тоже пострадал, буквально ни за что.
        - Хорошо. – протянул Люциус, видя, что Рем не собирается ничего предпринимать. – Может, мне что-нибудь придумать? Как всегда все приходится делать самому. Например, я могу вызвать его на ответную дуэль, дать ему реванш так сказать. Как думаешь, если Блэк покалечит меня, тебе станет легче?
        - Нет! – только и сумел выкрикнуть Рем. Люциус совершенно зря так скептически относился к умственным способностям Блэка. Конечно, разозленный Сириус не будет менять заклинания или что-то в этом роде. Он просто отыщет какую-нибудь редкостную гадость и без всяких маневров отправит Люциуса в больничное крыло. А этот слизеринец, судя по его настрою, и сопротивляться не подумает. – Нет. – Твердо повторил он.
        - Значит, нет? Ладно. Ты хоть бы помог мне немного, а то что-то фантазии не хватает.
        - А чтобы создать эту жуть у тебя фантазии хватило.
        - О! Это было в порыве вдохновения. – Люциус усмехнулся, но, увидев выражение лица Рема, примиряюще махнул ему. – Да ладно, ну, прости меня.
        - Тебе не передо мной извиняться надо.
        - А перед кем? Перед Блэком что ли?
        - О! Это мысль! – оживился Рем. «Заманчивое предложение. На нем, пожалуй, и остановимся». – Мне нравится твое предложение.
        - Даже и не думай! – нахмурился Люциус.
        - Почему же, ты сам предложил.
        - Я сказал, забудь. Я не буду извиняться перед Блэком. Это же… это… Это же Блэк!
        - А какое это имеет значение, если по твоему утверждению, ты любишь меня?
        Люциус задумался. Рем хотел было рассмеяться, но потом понял, что Малфой размышляет всерьез. Он сосредоточенно пытался сопоставить в уме свои чувства к одному человеку с тем, что он должен извиняться перед другим. Не найдя точек соприкосновения, он покачал головой.
        - Я не буду извиняться перед Блэком.
        - Люциус, ну что тебе стоит. – попросил Рем. – Ты же обещал выполнить мое желание.
        - Я сказал, в следующий раз, под ним я подразумевал нашу следующую встречу.
        - Ах так! – «Ну все. Он своего добился». Рем таки вышел из себя. – В таком случае, – вежливо оповестил он Люциуса, - наша следующая встреча состоится после того, как ты извинишься перед Сириусом.
        


        Глава 16.
        
        Произошедший инцидент много шума не наделал. Даже двухдневное отсутствие звезды Грифиндора Сириуса Блэка не смогло оторвать внимание профессоров и студентов от экзаменов. К тому же Сириус вернулся из больничного крыла без единого повреждения. Раны от игл зажили удивительно быстро. Может быть из-за того, что иглы были магического происхождения, или из-за зелья мадам Помфри, а может из-за всего вместе. В любом случае у Сириуса даже отметин от уколов осталось очень мало, только кое-где на спине и плечах еще были видны маленькие белые точки, а на лице и руках все исчезло бесследно.
        Собственно поэтому никто и не обратил особого внимания, когда Джеймс во всеуслышание объявил, что Малфою не жить. Даже если кто-то и оторвался от учебника, чтобы задуматься над его словами, то максимум, что ожидали от весельчака Поттера, это очередного розыгрыша. Но Рем видел, что это не так. Джеймс не собирался шутить, он не хотел смеяться над Люциусом, он жаждал возмездия.
        Однако, пообещав это, Джеймс не предпринимал более ничего, он не рылся в книгах, в поисках заклинаний, не составлял никаких планов, не обсуждал их с друзьями. Как и все он корпел над учебниками, готовясь к экзаменам. Казалось бы, это должно было успокаивать. Но Рем тревожился еще больше. По угрюмому стекленеющему взгляду, которым Джеймс каждый раз провожал Люциуса, Рем понял, что Джеймс сорвется в любой момент. И если бы он готовил какой-то план, то, как человек рассудительный, он десять раз взвесил бы все последствия. Но, действуя по наитию, он может применить что-то, по сравнению с чем иглы, сотворенные Люциусом, покажутся сущим пустяком.
        Поэтому с утра и до вечера Рем использовал любую свободную минуту, чтобы наблюдать за Джеймсом, и то, что он видел, никак не утешало его. Он никогда не видел столько ненависти в глазах одного человека. И уж никак не мог предполагать, что Джеймс может так ненавидеть кого-то. И Рем ужасно злился на друга за эту ненависть, пусть обоснованную, но ненависть к человеку, которого он любил.
        Хотя, сказать по справедливости, последние дни он злился буквально на всех. На Сириуса из-за того, что он так глупо позволил втянуть себя в эту дуэль, на Питера из-за его постоянных неуместных вопросов, на Лили из-за… Не из-за чего, просто для разнообразия.
        Впрочем, опять же вся его злость была для разнообразия. Чтобы хоть как-то отвлечься от злости на себя самого. Ух, как же он был зол на себя. Люциус так переживал, а он практически отшил его.
        «Вдруг Люциус подумает, что я больше не хочу встречаться с ним?» - ужаснулся как-то Рем. А между тем причина, по которой он так вспылил, просто взяла и нагло исчезла. Сириус, безраздельно завладевший всем вниманием и временем Джеймса, выглядел просто неприлично счастливым, словно провел время не в больнице, а на курорте. Это сводило к нулю весь смысл, предложенной Ремом сделки. Поэтому теперь он чувствовал себя замурованным в западне из собственных принципов и ошибок. А последнюю лазейку из нее уничтожил он сам, навязав своему гордому любовнику неприемлемые условия.
        «Все люди как люди, - думал он, стараясь незаметно наблюдать и за Люциусом и за Джеймсом, - у всех нормальные человеческие отношения, вот у Сириуса есть Джеймс, Фрэнк опять со своей девушкой куда-то направился, Патил себе какого то пацана нашел, не знаю его, может с младшего курса? Он мне вообще спасибо сказать должен за то, что я к нему публично приставать не стал. Валялся бы он сейчас в больнице вместо Сириуса. Так нет, развлекается себе. А я мало того, что даже просто подойти к не могу к своему парню, так еще и наговорил ему кучу всякой хрени».
        Хуже всего было видеть, что Люциус явно грустит. То, что было не заметно больше никому, для Рема было очевидно. Они не так уж часто сталкивались в последнее время, но когда на завтраке Рем попытался прибегнуть к старому способу и есть то же, что и он, оказалось, что при таком раскладе есть ему не придется. Люциус даже свои любимые тосты с малиновым джемом не ел. А на обедах вообще только для вида присутствовал.
        «Ну вот! – в отчаянии подумал Рем. – Теперь он даже есть перестал. Почему он ничего не ест? Это что, новый способ изводить меня?»
        Стоило пойти к Люциусу снова и попробовать самому исправить положение.
        «Да не будет он извиняться, так что теперь, так и будем оба комедию ломать?» Их отношения и так слишком зыбки, чтобы они еще и выделывались друг перед другом. Останавливало то, что он не представлял себе, что собственно сказать. «Что я ему скажу? Что Сириус пострадал не так уж сильно, поэтому ты не обязан перед ним извиняться? Ну и что он подумает?» И Рем откладывал объяснения на другой день. Это бесило его еще больше. Слава Мерлину, друзья воспринимали его угрюмый вид, как следствие экзаменов.
        
        * * *
        Стоя в одном из малолюдных коридоров, ребята спорили, куда бы им пойти сегодня вечером. Следующий экзамен предстоял только через день, поэтому сегодня можно было расслабиться.
        Рем, не обращал внимания на жаркие споры троих мародеров, углубившись в повторение пройденных заклинаний, и только иногда он отзывался на вопросы короткими фразами. Ему было все равно, куда они пойдут. На этой неделе прошло полнолуние, и он собирался бродить в независимости от их решения.
        Сам он сразу же предложил смотаться ночью в лес. Темнеет поздно, можно даже не ходить далеко, и в лесу больше запахов. А то в Хогвардсе нормально дышать можно только ночью, когда все спят. А днем естественные запахи перебиваются духами и шампунями. Например, сейчас в воздухе доминировал цветочный запах духов маленькой брюнетки, флиртующей с высоким хафлпаффцем. Запах резеды не был раздражающим, но Рем не понимал, что уж такого особенного сделало его самым модным среди юных ведьм. На его взгляд единственно приятным в этом запахе был тонкий пряный оттенок…
        «Стоп. Какой оттенок? Минуту назад не было никакой пряности!»
        Прикрывшись книгой, Рем принюхался. Это запах Люциуса? Так и есть. И, кажется, он идет сюда. Рем огляделся. Кроме флиртующей парочки в конце коридора, здесь были только они да еще трое девочек-первоклашек. Если Джеймс сейчас увидит Люциуса, его даже остановить некому.
        - Э-э, ребята, пойдем, сходим к озеру. – вклинился он в обсуждение.
        - К озеру? – живо откликнулся Сириус. – Да нет. Через двадцать минут обед. Пока туда дойдешь, уже надо будет возвращаться.
        - Ну, тогда, может, уже пойдем в Большой зал. – еще раз попробовал Рем.
        - Пошли – охотно согласился Джеймс. Ему, скорее всего, тоже надоело бессмысленное топтание на месте
        Ребята подхватили свои сумки и направились туда, где вот-вот должен был появиться Люциус. Рем поймал Сириуса за мантию.
        - Только давайте обойдем с той стороны. – Он потянул Блэка в противоположный конец коридора.
        Никто возражать не стал: время есть, можно пойти и по длинному пути. Они уже собрались, они уже даже почти ушли, но Питера угораздило зачем то обернуться.
        - Ой, ребята, гляньте, кто идет. – воскликнул он, указывая за их спины.
        «Питер! Задушу! Своими руками!»
        Вместе с Джеймсом и Сириусом Рем медленно развернулся.
        Люциус направлялся прямо к ним неторопливой, чуть развязанной походочкой со снисходительной полуусмешкой на губах, призванной, видимо, изобразить участие.
        Рем тоскливо оглядел друзей. О том, чтобы продолжить свой путь не было и речи. Сириус принял боевую стойку, его теперь и с места не сдвинешь. Джеймс отбросил свою сумку к стене и встал рядом с Блэком. Питер отошел в ближайшую нишу, ретируясь с линии огня.
        Люциус приблизился и насмешливо оглядел встречающую его троицу.
        - Привет, Блэк, как самочувствие. – поинтересовался он.
        - Нормально – процедил Сириус. – Это не твоя заслуга, но, знаешь ли…
        - О! Нет-нет, избавь меня от подробностей, - Люциус в притворном ужасе вскинул руки, - я спросил только из вежливости. Я ничуть не сомневаюсь, что все нормально, поскольку на тебя хоть дементора натрави, ничего с тобой не будет. Тебе все по барабану.
        «Он точно хочет нарваться на еще одну дуэль. В отместку мне. Надо было давно к нему сходить и все выяснить. Что теперь будет!» В том, что что-то будет, Рем не сомневался. Чтобы знать это, ему не нужны были особые слова и прямые угрозы, как не нужны определенные приметы, чтобы чувствовать приближение ненастья.
        - Ах какой ты вежливый. – не преминул продолжить Сириус. - Не затруднит ли тебя еще один акт вежливости. Может за то, что я вызвал тебя на дуэль, ты сделаешь ответный вызов. Тогда и посмотрим.
        - А с чего это мне вызывать тебя на дуэль? – удивился Люциус.
        - В дуэльном кодексе написано, что ты можешь. В третьей главе, если я не ошибаюсь.
        - Блэк! Ты осилил три главы дуэльного кодекса?! Слушай, ну ты растешь на глазах. Тем не менее, могу не значит хочу.
        - Трусишь, а Малфой?
        - Нет, не трушу. Просто как вызывающий, я должен предоставить тебе право выбора оружия. Я боюсь, волшебной дуэли, ты предпочтешь обычную драку. А мне не хочется возиться с тобой.
        - Право выбора оружия? – переспросил Сириус.
        - Да, ты не знал? – Люциус невинно похлопал ресницами, окончательно выводя из себя Сириуса. - Ах да, про это же написано в седьмой главе. Это вероятно для тебя слишком большой объем информации. А я то сразу… Ну извини. – протянул он.
        - Ну пожалуйста. – язвительно пропел Сириус, подражая манере Люциуса.
        Он ожидал, что слизеринец продолжит обмен сарказмами, и весь его вид говорил о том, что он уже готов сам вызвать его на дуэль еще раз. Но Люциус послал ему свою коронную ухмылочку и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошел обратно.
        Сириус опешил. Упершись руками в бока, он возмущенно глядел в спину удаляющемуся слизеринцу и пытался понять, что это было. Ремус кстати тоже. Он сначала просто не мог поверить, в то, что сейчас произошло.
        За такую форменную малфоевскую выходку ему следовало бы рассердиться на Люциуса, но все, что Рему хотелось сейчас сделать, это покрыть поцелуями каждый миллиметр его тела. В некоторых местах по два раза. Внутри него все пело. Если бы сейчас с неба начали сыпаться галлеоны, это не стало бы для него более грандиозным событием, чем то, что сейчас сделал Люциус
        «Ну как его можно не любить» - обалдело думал Рем, тщетно пытаясь удержаться от того, чтобы расплыться в глупой счастливой улыбке.
        За своим нежданно нагрянувшем счастьем, он едва не пропустил момент, когда в игру вступил Джеймс. За всю короткую, но бурную перепалку, он ни разу не проронил ни звука.
        - Малфой! – крикнул он вслед уходящему слизеринцу.
        Его глухой голос, звучавший будто из колодца, принадлежал чужому человеку. И это короткое обращение дало понять всем присутствующим, что так просто эта стычка не закончится. Рем внимательно посмотрел на Джеймса и похолодел. Все его внутреннее ликование исчезло. Люциус обернулся и сделал пару шагов в их сторону.
        - Какие-то проблемы, Поттер?
        - Проблемы у тебя.
        Люциус нахмурился и подошел еще поближе и пристально посмотрел на Поттера. Джеймс ответил ему тем же.
        - Слушаю. – свысока произнес Люциус.
        
        Больше Рем не слышал их разговор. Как из-за толстого стекла до него доносились какие-то реплики, значение которых не доходило до него. Рем бессознательно сделал шаг вперед, чтобы стоять к друзьям спиной. Хорошо, что его чувства до сих пор обострены. Он может даже не видеть Джеймса, чтобы понять, что он делает. Рем сконцентрировался на малейших шорохах, он не слышал, а чувствовал каждый вздох Джеймса у себя за спиной.
        Вот он подался вперед.
        Неуловимый шелест мантии говорит, что Джеймс потянулся за волшебной палочкой.
        Наверное, он хочет выхватить ее незаметно.
        Взгляд Рема уперся в стену, где-то за спиной у Люциуса. Малфой мельком посмотрел на него, пытаясь понять, что он значит. Ничего не значит. Рем не собирался предупреждать Люциуса. Это долго, а у него нет времени. И он не собирался останавливать Джеймса, это бесполезно.
        «Интересно, какое заклинание он собирается произнести?» Хотя это было неважно. Ничего здесь уже не важно.
        Джеймс набирает воздуху в легкие, чтобы выкрикнуть заклинание.
        «Бедный Джеймс, он думает, что делает все быстро и не заметно. А я чувствую все это, даже стоя к нему спиной. И я все равно быстрее тебя».
        Жизнь хищника зависит от его реакции.
        «Прости меня, Сохатый, но я не могу позволить тебе сделать то, что ты задумал».
        С первым слогом заклинания, сорвавшегося с губ Джеймса, Рем выступил между ним и Малфоем.
        - Послушай… - успел сказать он, и теплый луч вонзился в его спину.
        Теплота магической энергии сменилась холодом. Ледяная волна прокатилась по позвоночнику и, достигнув мозга, покрыла окружающий мир фиолетовым маревом.
        «Модификация парализующего заклятья с каким-то отравляющим? Кто это придумал? Странно, что оно почти не болезненное», - подумал Рем, теряя сознание.
        
        * * *
        Во сне Рем был на огромной площади, вымощенной неровными кусками гранита. Он искал Люциуса. Его нужно было найти как можно быстрее; здесь Рему не нравилось. Высокие серые здания не позволяли проникать сюда солнцу, а те скудные лучи, которым удавалось нечаянно пробиться, лишь наводили еще большую тоску. И еще люди. Они были везде: ходили вокруг, сидели на скамьях, стояли по одиночке и группами. Рем хотел спросить, не знает ли кто о Люциусе, но эти люди тоже не нравились ему. А еще он подозревал, что некоторые из них вообще не люди.
        Наконец, Рем все же остановил сухощавого старичка и спросил у него, не видел ли он Люциуса Малфоя. Старичок пожал плечами. «Вон, спроси у Мерлина», - махнул он куда-то в сторону. Рем с удивлением посмотрел в указанном направлении.
        Мерлин оказался довольно неприятным человечком с суетливыми глазками. Он сидел на высоком готическом стуле и визгливым голосом декламировал двенадцать способов применения крови драконов.
        Рем возмущенно обернулся к старичку. «Это не Мерлин!» – крикнул он ему. Когда он повернулся обратно вместо лже-Мерлина на стуле сидел Дамблдор. Рем обрадовался и хотел было спросить про Люциуса у него, но увидел, что директор очень мрачен, поэтому решил не беспокоить его.
        Он вернулся к своим поискам, и уже прошел кругом всю площадь, когда вдруг увидел Люциуса. Он стоял в одиночестве и смотрел прямо на него. Рем бросился к нему.
        - Где ты так долго был? – спросил его Люциус.
        - Я искал тебя. – ответил Рем. – Пойдем отсюда. Мне здесь не нравится.
        - Я не могу. – Люциус сокрушенно покачал головой. – Из-за этого тумана мне трудно идти. Разве ты не видишь?
        Рем посмотрел вниз и увидел, что у земли клубится плотная дымка, закрывающая их ноги почти до колен. Из-за нее казалось, что они стоят на поверхности бескрайнего облака.
        - Я помогу тебе. – Решительно сказал Рем. Он протянул Люциусу руку, и тот доверчиво взял ее. – Не бойся, мы уйдем.
        - Я не боюсь. – улыбнулся его любимый. – Ты ведь мой ангел-хранитель.
        
        Рем стоял на возвышенности и изумленно озирался. Только что Люциус был рядом, а теперь снова исчез. Он прищурился от ярких лучей, рассыпающихся на мельчайшие солнечные брызги. А вокруг, насколько хватало глаз, простирались виноградники. Спелые ягоды тут и там ловили на себе блестки света. Рем задался вопросом, как в конце весны мог созреть поздний сорт красного винограда, но тут среди рядов он заметил своего пропавшего друга. Люциус пил виноградный сок. Правда, весьма странным способом. Он срывал гроздь с лозы и, запрокинув голову, выдавливал ее прямо себе в рот. Густые темные струйки виноградного сока текли по его рукам, подбородку, шее, заливали белоснежную рубашку. Люциус заметил Рема и, улыбнувшись ему, продолжил свое занятие, но уже с долей кокетства, позволяя ему любоваться собой.
        Намахнуло холодом. Ветер поднял волны на зеленом море виноградника. Рем оторвался от созерцания своего любимого и поглядел вокруг. Приближалась гроза. Горизонт уже потемнел, и восточную часть неба как решеткой расчертили ослепительные всполохи.
        Рем сделал шаг назад и оказался под уютным навесом, рассчитанным как раз на двоих.
        - Люциус. – позвал он. – Иди ко мне, сейчас будет гроза.
        Как подтверждение его слов на листьях заблестели первые дождинки.
        Люциус огляделся и весело рассмеялся.
        - Ох, Ремус, это всего-навсего дождь. – Он вытянул перед собой сложенные в горсть руки, ловя холодные капли. – Я люблю дождь. Все любят дождь. Ты ведь тоже. Иди лучше ты сюда. – поманил он его.
        - Я люблю дождь, - ответил Рем. – но после него может снова подняться тот туман.
        - Какой туман? – удивился Люциус. – Брось, это здорово.
        Он раскинул руки в стороны, подставляя свое тело усиливающемуся дождю.
        - Люциус. – снова позвал Рем. – Ну, прошу тебя, иди ко мне, ты замерзнешь.
        - Но ты ведь согреешь меня, я знаю. – крикнул ему Люциус. – Пойдем со мной, это же так весело.
        Рем нерешительно переминался на месте. Гроза была прямо над ними. В землю рядом с Люциусом то и дело вонзались молнии, соединяя твердь и стремительно несущиеся черные тучи. А он так и стоял посреди бушующей стихии и, закрыв глаза, наслаждался свободой природы. Рем не мог позволить ему быть одному среди бури. Он сделал шаг из-под навеса. Стена ливня обрушилась на него, моментально вымочив до нитки. Дождинки собирались у него в волосах и ручейками струились по его лицу. Они будто бы загустевали, становились вязкими как смола, тверже и … теплее.
        «Это не дождь», - понял Рем.
        Кто-то водил пальцами ему по лицу. Нет, не кто-то. Эти прикосновения Рем узнал бы, даже будучи при смерти. «Так что же, нет дождя? Я сплю?» Он не спешил открывать глаза, желая убедиться, что это уже не сон.
        Ласковая рука пригладила непослушные прядки волос, пальцы заскользили по лбу к переносице, и дальше к кончику носа, остановились и, очертив контур ноздрей, соскользнули к щеке. Приятно. Интересно, во сне может быть так?
        - Открывай глаза, маленький притворщик, я знаю, что ты не спишь.
        Нежность, с которой Люциус произнес эти слова, заставили Рема усомниться в том, что это происходит на яву. «И правда, что ему делать у моей кровати, когда я сплю?» Чтобы выяснить наверняка, Рем решил заговорить.
        - Почему ты в моей спальне? Тебе же нельзя в грифиндорское общежитие.
        - Наверно поэтому то я и не там, а здесь, в больничном крыле.
        «В больничном крыле?» Рем призадумался. Похоже на то. Он уже уловил обыденный травяной запах больницы, который почему-то почти полностью перебивался горьковатым ароматом крепкого кофе. Гамма запахов вернула и остальным его ощущениям должную материальность, и Рем понял, что он уже точно не спит. Сразу же вслед за этим вспомнилось все произошедшее. Вопросы стали возникать один за другим, Рем выбрал первый попавшийся.
        - А где ребята? – спросил он.
        - Мадам Помфри удалось выпроводить их отсюда. Героическая женщина, надо сказать.
        - А ты как сюда попал?
        - Это Поттер. Он с горя долбился головой о стену. Продолбил неплохой лаз.
        Рем резко распахнул глаза и уставился на Люциуса.
        - Шутка. Насчет лаза. – тут же добавил Малфой, довольно улыбаясь. – Ну, вот мы и проснулись. А то все: Кома! Кома! Носятся как ненормальные.
        Люциус еще раз провел ребром ладони по его скуле и убрал руку. Его фигура выделялась в темноте, благодаря голубоватому свету волшебной палочки, лежащей у него на коленях.
        - Почему темно?
        - Потому что ночь. Ты проспал четырнадцать часов. Сейчас уже около трех. Скоро начнет светать.
        - А ты чего не спишь? Зачем ты здесь сидишь?
        - Вопрос снимается как неумный.
        Рем почувствовал, как от удовольствия у него загораются щеки. Он повернулся к столику, со стороны которого доносился запах кофе. Там стоял большой белый кофейник. Даже в темноте через тонкий фаянс было видно, что кофе там уже меньше половины. Значит он здесь уже давно.
        Его забота и завуалированное признание подняли Рему настроение и немного успокоили. Припомнив заклятье, из-за которого он попал сюда, Рем решил проверить, в состоянии ли он двигаться. Тело подчинялось неохотно. Особенно ступни и пальцы ног. Он успел серьезно забеспокоиться, когда наконец почувствовал, что может пошевелить ими. А вот с движением в целом дело обстояло хуже. Когда он стал приподниматься, в желудке тотчас же заворочалась тошнота. «Да уж Джеймс постарался на славу. Приложил так приложил».
        В итоге Рем решил, что лучше ему пока вообще не двигаться. Найдя приемлемое положение, он прислушался к своим ощущениям. Вроде порядок.
        Рем посмотрел на Люциуса. Тот сидел, терпеливо дожидаясь, когда Рем окончательно освоится. Заметив, что он смотрит на него, Люциус склонился, чтобы в свою очередь удостовериться, что с ним все нормально. Он пристально вгляделся в его лицо, и Рем чуть было не вскрикнул. У него были почти черные глаза. Он вовремя понял, что это всего лишь так кажется из-за расширенных в темноте зрачков. Очерченные тонким контуром серебряной радужки, они были похожи на два лунных затмения. «Как красиво! – восхищенно подумал Рем. – Почему я раньше не обращал внимания на это?»
         Люциус взглядом ласкал его лицо, как совсем недавно делал это пальцами. Рем как будто заново почувствовал их прикосновения. Он неуверенно улыбнулся ему.
        - Зачем ты это сделал, глупый? – спросил Люциус, закончив рассматривать его.
        Рем улыбнулся шире.
        - Вопрос снимается как неумный. – повторил он. Рем с удовольствием наблюдал, как Люциус немного расслабился, как исчезла тревожная морщинка между его бровей, как с искусанных губ спало напряжение. – Ты не сердишься за все это? – решился спросить он.
        - Не сержусь. – рассмеялся Люциус. Он снова протянул к нему руку и мягко положил ладонь ему на горло. Немного подумав, он безо всякого перехода заявил. – А ты оказывается шантажист. Учти, попробуешь заставить меня сделать такое еще раз, тебя никто прикрыть не успеет.
        Его угроза могла бы выглядеть таковой, если бы он не щекотал у него за ухом. Поэтому Рем беззаботно парировал.
        - Задумаешь сделать еще что-нибудь подобное с моими друзьями, даже извиниться не успеешь.
        Люциус выпрямился.
        - Вот-вот. О чем я и говорю. Оборотень, шантажист, еще и угрожает. – Люциус демонстративно загибал пальцы. – Что ж, ты идеально вписываешься в общественное представление о том, какой у меня должен быть парень. – Сделал он вывод.
        - И как же в него вписывается то, что я – оборотень?
        - Очень просто. Все считают, что я просто создан для всего темного. – зловещим шепотом произнес он. – А вообще я тут изучал наше генеалогическое древо. Представляешь, у нас в семье были оборотни.
        - Правда? – поразился Рем. Похоже, Люциус не шутил.
        - Да. Моего прадеда укусил вервольф, когда его сыну был год.
        - И как же он потом жил?
        - Ну-у, вообще то он не жил. Конечно, он скрыл свое обращение. Но его жена, Мелисса Малфой, все равно заметила изменения. И в первое же полнолуние она застрелила его из арбалета. Он кстати до сих пор висит у нас в арсенале.
        - Это что, намек?
        Люциус рассмеялся.
        - Не волнуйся. Тебя я пока пристреливать не буду.
        - И на том спасибо. – С шутливым облегчением выдохнул Рем.
        Люциус наклонился к нему и поцеловал его в уголок глаза. Ирония, на которую Рема настроил этот разговор, исчезла.
        - Что ты. – сказал Люциус совершенно серьезно. – Как же я смогу жить без моего ангела-хранителя.
        Слова, всплывшие из уже растаявшего сна, гулким набатом отозвались где-то внутри. Рем судорожно вздохнул.
        - Тебе душно? – тут же спросил Люциус поднимаясь. – Хочешь, я открою окно?
        Не дожидаясь ответа, он отодвинул ширму и пошел к окну.
        Рему было не по себе. Он попытался вспомнить, что же ему снилось. Но сновидение предпочло остаться там, откуда явилось, в тонком мире подсознания. На память о себе оно оставило лишь мельтяшню неясных образов и свинцовый осадок тревоги.
        А Люциус уже распахнул створки, впустив в палату запах по-летнему теплой ночи. Рем беспокойно заворочался.
        - Там дождь? – неожиданно для самого себя, спросил он.
        - Нет. – откликнулся Люциус. - Небо ясное. - Он постоял немного, а потом оперся руками на подоконник и продолжил. – Звезды видны все до единой. А на горизонте уже светлеет. Слушай, скоро такой рассвет, наверное, будет! А в окна сегодня темные. Ни огонька. Все отсыпаются перед следующим экзаменом. И тихо так, даже кальмар в озере не плещется.
        - Совы ухают. – вставил Рем. – Я слышу.
        - Совы? – Люциус прислушался.
        Рем воспользовался паузой и улегся так, чтобы лучше видеть его. Сейчас Люциус был именно таким, каким он приворожил его. Без дневного равнодушия, безо всего показного, только он сам, с восторгом вглядывающийся в королевство ночи. Лунный свет ласкал его кожу, вплетался в его волосы, словно наделяя их своим сиянием, чтобы он смог блистать даже днем.
        - Там в лесу огоньки мерцают, синие. – Люциус указал на лес, словно Рем стоял у него за плечом.
        - Это дриады.
        Люциус повернулся на звук его голоса и с интересом посмотрел на него.
        - Духи деревьев. – пояснил Рем. – В это время они выбираются из своих убежищ и встречают весну. Они очень пугливые, но если подкрасться незаметно, то можно увидеть, как они водят хороводы.
        - Ты видел когда-нибудь?
        - Да. Совсем недавно.
        - Полнолуние? – Люциус отошел от окна и направился к нему. – Как ты себя чувствуешь?
        - Ничего. Как всегда.
        Рем инстинктивно натянул одеяло до подбородка. Люциус ненароком напомнил ему о шрамах, остающихся после превращений. Заживали они достаточно быстро, но первые несколько дней представляли довольно отталкивающее зрелище. И Рем не допускал, чтобы кто-то кроме врачей видел их, даже его друзья.
        Люциус опять сел рядом.
        - Тебе больно. – Сказал он. Это было утверждение, а не вопрос. – А тебе еще досталось вместо меня.
        Он накрыл ладонью пальцы Рема, стискивающие край одеяла. И Рем поддался. Повинуясь внезапному порыву, он разжал руки. Люциус откинул одеяло и начал расстегивать пуговицы на пижаме.
        Рем отвернулся и стал припоминать, что он в последний раз видел в зеркале. С левой стороны раны разбегаются веером, два глубоких разрыва справа и еще десяток надрывов помельче на животе. Хотя они уже затянулись, но вряд ли успели зажить.
        Рем привык считать эти раны чем-то очень интимным, и от того, что сейчас другой человек увидит часть его личных проблем, ему было неловко. Во многом еще и потому, что он не знал, как отреагирует Люциус.
        Что он может сказать? Пожалеет? Его никогда не жалели. У врачей всегда профессиональный интерес, им не до того. В детстве его жалела мама, но потом она стала относиться к этому не серьезнее, чем к аллергии на клубнику. И Рем совсем не был уверен, что ему нужна жалость. Зачем?
        Хотя наверное, нет, Люциус к жалости не приучен. Ни по отношению к себе, ни к кому то другому. Скорее он поинтересуется, можно ли залечивать раны, или обезболить процесс. Тогда придется пускаться в нудные объяснения со всякими медицинскими терминами. Как ни крути, а выходило не очень хорошо.
        Он ждал слов. Слов не последовало. Вместо них Рем почувствовал влажное прикосновение губ к ранам на груди. От поцелуя по телу разбежались пульсирующие ниточки жара. Они пронзали его до самых кончиков пальцев.
        Чувство было настолько новое, что сначала Рем боялся вздохнуть, чтобы не упустить что-нибудь. Это было не желание или сексуальное возбуждение, этот ток затрагивал совершенно иные струны. Рем даже не мог как то обозначить его. Он не знал, как назвать ощущение, когда чувствуешь, что другой человек принимает тебя полностью и без остатка, без каких-либо условностей. Как описать чувство, когда боль, всю жизнь казавшаяся наказанием, вдруг обретает смысл. Потому что именно вслед за ней приходят эти чудные поцелуи, выпивающие из него холод, уничтожающие его одиночество, соединяющие его с любимым человеком. Он больше не сможет обходиться без них. Никогда.
        Рем обнял его за плечи.
        - Люциус, я не могу без тебя. – срывающимся голосом прошептал он.
        Люциус поднялся к нему.
        - Но я же с тобой.
        - Нет, ты не понял, я больше не могу без тебя жить.
        Люциус помог ему сесть, чтобы быть с ним на одном уровне.
        - Рем. – сказал он серьезно. – Я не собираюсь никуда уходить, я тоже не хочу быть без тебя. От таких чувств как у нас так просто не отрекаются. Мы ведь оба поняли это, я прав? Наша ошибка была в том, что мы сделали это по одиночке. Может, теперь мы попробуем вместе?
        Рем не нашел, что ответить, он просто кивнул.
        - Ремус? В чем дело?
        - Нет. Ни в чем. Просто… Я так долго ждал… А сейчас ты и эта ночь… Мне постоянно кажется, что так быть не может. Это слишком много для одного человека.
        - Не говори так. – приказал ему Люциус. – Тебе просто сильно досталось. Ты устал. Вот тебе и лезет в голову всякая пессимистическая ерунда.
        «Да он прав. Абсолютно прав. Все это перенапряжение последних дней, волнения, этот кошмарный сон. А что собственно. Сон я даже вспомнить не могу. И все ведь уладилось. А Люциус теперь будет со мной».
        - Может хочешь чего-нибудь для поднятия тонуса? – поинтересовался Люциус.
         Рем улыбнулся.
        - Хочу. – сказал он.
        - Чего?
        - Ты дашь все, чего я захочу?
        - Ну, да. Я же обещал.
        - И я могу попросить все что угодно?
        - Буквально.
        - Поцелуй меня.