- Люци, я хотела с тобой серьезно поговорить, - решительно произнесла Беллатрикс Лестранг, усаживаясь в кресло у камина.
        У Малфоя мгновенно испортилось настроение. Такое мрачное начало из уст любимой «сестрички Белл» не предвещало ничего хорошего.
        Тем не менее, пришлось кивнуть:
        - Понимаешь... – Белл замялась, - я хотела поговорить с тобой о Снейпе.
        Люциус расслабился. Сначала он испугался, что разговор пойдет об их с Белл неожиданной встрече в одном милом заведении на Диагон аллее, не далее, как позавчера ночью. «Любимая сестричка» застукала не менее «любимого братика» целующимся с проституткой, известной в узких кругах под именем «Божий одуванчик» и являющейся тайным осведомителем Дамблдора, о чем, как выяснилось позже, знали абсолютно все, кроме Малфоя.
        В свете этих событий беседа о профессоре Снейпе казалась вполне безобидной.
        - Что с ним?
        - Ты не находишь, что в последнее время он сильно изменился?
        - То есть?
        - Ну, он стал очень замкнутым, злым, раздражительным и агрессивным.
        - Что-то я не припомню, чтобы он когда-либо раньше отличался особой общительностью, добротой, умиротворенностью и дружелюбием.
        Белл встала.
        - Если тебе все равно - я могу уйти.
        - Мне все равно. Иди.
        Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Она прекрасно знала, что ему не все равно, а он знал, что она никуда не уйдет.
        - Ты понимаешь, - Белл принялась расхаживать по кабинету, нервно потирая руки, - он совсем стал... никакой.
        - То есть?
        - Ну… то и есть...
        - Даже так? – Малфой удивленно поднял брови.
        - Да.
        - И ты не знаешь, что с ним?
        - Он не говорит. Но он не спит, ни черта не ест и вот вчера... – Белл развела руками.
        - Ну, один раз не страшно.
        - Не один.
        - И что ты предлагаешь?
        - Может, тебе удастся...
        - Удастся что?
        - Ну, я не знаю. Он всегда хорошо к тебе относился.
        - Белл! Что ты несешь?! Нет, я конечно… И учти, я сразу ему скажу, что это твоя идея.
        Беллатрикс замерла, пытаясь сообразить, о чем идет речь, и через секунду с хохотом упала в кресло:
        - Мерлин, Люци! Какой же ты испорченный! Просто поговори с ним.
        - Он меня выгнал. В прошлый вторник. Я заходил к нему в школу.
        - Вот видишь. Я же говорю – совсем плохо.
        - Так он меня снова выгонит.
        - Люци, это пустой разговор. Я не верю, что тебе все равно.
        - Может, он Шефа боится? – задумчиво произнес Малфой. – Шеф так на него орал. Недавно. Помнишь?
        - Меня не было. Но Руди рассказывал. Я не знаю. Но если уж он кого и станет слушать, то только тебя.
        «Он и меня не станет, - грустно подумал Люциус. - Что бы такого придумать...»
        * * *
        Беллатрикс заблуждалась, когда говорила, что профессор Снейп совсем перестал спать. Уж что-что, а варить приличное снотворное он пока не разучился. Беда была не в том, что он не мог уснуть, а в том, что ему при этом снилось. А снились ему самые натуральные кошмары. В деталях каждую ночь разные, а вот по сути совершенно одинаковые.
        Снился ему Темный Лорд, не злой и раздраженный, а вполне радостный и счастливый, с удовольствием принимающий в стройные ряды Упивающихся Смертью выпускников слизеринского факультета.
        Снились Кребб и Гойл, нынешние семикурсники, которые на Рождество являлись к профессору в гости и с неподдельной гордостью демонстрировали недавно приобретенные метки.
        Снились многочисленные неизвестные личности в плащах и масках, крадущиеся по темной и пустой Диагон Аллее за одиноко бредущим с метлой наперевес Поттером. Профессор, конечно, хотел бы защитить Поттера, так неосмотрительно гуляющего по ночным улицам, но не мог. Не мог, потому что знал совершенно точно – под масками «охотников» скрываются его студенты. А мысль о том, что придется с ними сражаться, приводила Снейпа в ужас.
        И, наконец, снилась «последняя битва», о которой было столько разговоров, что она давно уже снилась абсолютно всем, даже магглам, как уверял Дамблдор. В этой «последней битве» профессору впервые за свою богатую приключениями жизнь приходилось четко выбирать, на чьей же он в итоге стороне.
        Выбрать Снейп не мог. Если бы он когда-нибудь мог выбрать, разве провел бы он столько лет в метаниях между людьми, близкими ему по духу, воспитанию и образу жизни и абстрактным понятием «добра», олицетворяемым Дамблдором?
        Дамблдор снился ему тоже. В длинной лиловой мантии, директор плавно подходил к профессору и важно произносил, строго глядя на Снейпа добрыми-добрыми глазами:
        - Министерство приняло новый закон, Северус. С этого года все дети, отобранные шляпой в Слизерин, прямо после распределения будут замуровываться в тайной комнате. Во избежание рецидива.
        - Во избежание ЧЕГО? – спрашивал обалдевший декан.
        - Рецидива, Северус, рецидива, - ласково улыбался Дамблдор, подходя совсем близко. – Я назначил тебя деканом, чтобы спасти этих детей. Я надеялся, что ты будешь стараться указать им верный путь. Но ты ничего не можешь сделать. Все твои ученики становятся прислужниками дьявола.
        - Да-да! – тут же радостно подтверждал дьявол, неизвестно откуда взявшийся и с улыбкой выглядывающий из-за спины директора, постукивая вилами по полу и притоптывая копытцем.
        «Я схожу с ума», - неизменно думал Снейп после таких снов, просыпаясь в холодном поту и отправляясь на уроки.
        Но привычная деятельность успокоения не приносила. Измученное сознание и наяву продолжало терзать профессора смутными видениями неизбежного будущего. Вот они сидят, его ученики. Весь седьмой курс. Дети Упивающихся Смертью. Молодые, красивые, вдохновенные. Через полгода они закончат Хогвартс. И все. Поздно. Он ничем не смог им помочь. Ничем.
        Драко Малфой. Кто знает, может у него на предплечье уже горит черная метка, поставленная Темным Лордом. Если бы профессор действительно хотел это знать, он мог бы просто спросить у Люциуса. Но он не хотел этого знать. Он так боялся услышать ответ, в котором был практически уверен, что от одной мысли о возможности такого вопроса ему становилось дурно.
        Крэбб и Гойл. Эти точно пойдут за Малфоем. Тут и сомнений никаких быть не может.
        Теодор Нотт. Конечно, встанет рядом с отцом.
        Сколько еще таких детей он должен был спасти, но не смог. Из прошлого выпуска, из нынешнего, из следующего…
        Что же ему делать?..
        Еще ладно бы просто расстаться с ними и забыть. В конце концов, каждый сам выбирает свой путь. Они прекрасно знают, что из себя представляет Темный Лорд и как он обходится со своими слугами. У них перед глазами пример их родителей, и если им хочется именно такой жизни, то это личное дело каждого.
        Но забыть-то ему никто не позволит. Есть же еще Орден Феникса. Постоянные неожиданные стычки и мелкие сражения. «Как ты будешь чувствовать себя, Северус Снейп, когда под маской только что убитого тобой Упивающегося обнаружишь знакомые черты твоего вчерашнего студента, которого ты, именно ты так и не смог направить на правильный путь! Которого ты, именно ты обязан был спасти! Но не смог!» - такой вопрос задавал себе несчастный профессор, медленно бродя между мирно побулькивающими котлами седьмого курса.
        Ответа не было.
        * * *
        После разговора с Белл прошла почти неделя, а Малфой так и не решился поговорить с профессором Снейпом. Он даже приблизительно не представлял, с какой стороны подступиться и как заставить злобного зельевара рассказать о том, что его беспокоит.
        У Люциуса были смутные подозрения, что ничего особенного не произошло, а просто профессор устал от крайне напряженного шпионского графика. Все-таки следить за Дамблдором – это вам не флобберчервей резать. Тяжело, опасно, Лорд постоянно злится, и даже не так давно пытался обвинить Снейпа в работе на два фронта. Из обвинений этих как обычно ничего не вышло, профессор, естественно, выкрутился, но все заметили, что обычного азарта в его объяснениях не было. Это настораживало.
        Тогда-то Малфой и явился в школу, чтобы напомнить приятелю, в какую опасную игру все они играют, и как неблагоразумно терять к ней интерес в столь неподходящий момент. И был выгнан профессором практически взашей. Пробовать еще раз откровенно не хотелось. Что делать, Люциус не знал.
        * * *
        Очередное собрание у Темного Лорда ничем не отличалось от предыдущих. Всего понемногу. Несколько доносов, в том числе, и на Малфоя со Снейпом; несколько проваленных операций, виновных все равно уже нет в живых, Долохов постарался; несколько новых заданий, которые никто особо не стремился выполнять. Ничего достойного внимания и ничего, что бы могло бы отвлечь Люциуса от наблюдений за профессором Снейпом.
        «М-да… Белл определенно права, - думал Малфой, разглядывая стоящего напротив зельевара, - выглядит он просто безобразно… И так внимательно слушает Шефа, как будто тот говорит что-то новое… Плохо, на самом деле!»
        Но мистер Малфой ошибался. Снейп вовсе не слушал Темного Лорда, а вспоминал свой сегодняшний сон. Сон был премерзкий, и от этого выражение лица у профессора было даже мрачнее, чем обычно.
        А снился ему любимый Повелитель, пребывающий в состоянии неконтролируемой ярости. Красные глаза горели безжалостным огнем:
        - Предатель! – гремел ледяной голос Темного Лорда.
        - Я просто не смог выбрать! – закричал Снейп в ответ. И проснулся.
        Самым неприятным в этом сне было то, что профессору не нравилось его собственное поведение. Никогда в жизни он не стал бы оправдываться. Столько раз он представлял себе картину разоблачения и точно знал, что оправдываться не будет. Ни перед кем и никогда. Тем более таким чудовищным доводом, что «просто не смог выбрать».
        «Может, я уже и свихнулся, - рассуждал профессор, - но не до такой же степени…»
        Размышляя таким образом каждый о своем, Снейп с Малфоем и не заметили, как вокруг воцарилась гробовая тишина.
        - Так я слушаю тебя, Север, - произнес Темный Лорд с нотками раздражения в голосе.
        «Ах, черт, я все прослушал…» - в растерянности подумал Люциус.
        «О, дьявол! Знать бы еще, что этот красноглазый урод от меня хочет?» - выплыл профессор из прекрасного мира свои грез.
        Как оказалось – поздновато. Глянув в лицо любимому Повелителю, Снейп мгновенно понял, что все последние мысли Лорд считал. И про «дьявола», и про «урода», и про «красноглазого».
        - «Он» хочет понять, Северус, что там в вашей школе происходит, - вкрадчиво и очень тихо проговорил Волдеморт.
        - Я ничего не говорил, - быстро выпалил Снейп.
        «Совсем рехнулся!» - тоскливо подумал Малфой.
        «Убьет…» - вяло сообразил профессор.
        «Не так все просто!» - позлорадствовал Темный Лорд.
        - Останься, Северус, сейчас разберемся. Остальные свободны.
        Упивающиеся торопливо покидали зал. Каждый про себя возносил благодарственную молитву Великому Мерлину, что остаться предложили не ему. Люциус понял, что еще минута - и будет поздно.
        «Зачем я тянул целую неделю? Вот и доигрались!» - с такими грустными мыслями Малфой, попрощавшись со всем радужным, что было в его жизни, решил остаться тоже.
        - Мне очень нужно с вами поговорить, Мой Лорд.
        - Потом. Выйди.
        - Потом нельзя, Мой Лорд! Это очень важно.
        «Ой, что сейчас будет!..» - Люциус подавил сильнейшее желание зажмуриться.
        «Спятил!» - растерянно подумал профессор Снейп.
        - Север, отдай волшебную палочку Малфою и жди за дверью.
        Профессор молча протянул приятелю свою единственную надежду на спасение и быстро пошел к выходу.
        «Вот и все. Теперь даже сбежать не удастся», - почти безразлично подумал он, закрывая за собой тяжелую дверь зала.
        В коридоре никого не оказалось, и Снейп, присев на подоконник, закрыл глаза.
        «Может, так даже и лучше», - грустно решил он, прислонившись пылающим виском к холодной стене.
        * * *
        А тем временем в зале шло бурное обсуждение его странного поведения.
        - Да он совсем обнаглел! – возмущался Темный Лорд. – Еще не известно, что он там в этой школе делает! Я постоянно слышу от окружающих, что Снейп доносит на меня Дамблдору, а вовсе не наоборот!
        - Завистники! – Малфой стоял насмерть.
        - Посмотри, как он себя ведет! Он уже дошел до открытого хамства!
        - Да? – искреннее удивление было лучшим вариантом ответа. – В том-то и дело, мой Лорд! Разве человек в здравом уме посмел бы сделать хоть что-нибудь, способное вызвать ваш гнев? Это невозможно! По моему глубокому убеждению, Снейп просто не в себе.
        - Еще бы! Столько Веритасерума жрать!
        - И не только! – Люциус вдохновился кажущимся успехом. – Снейп ведь все время на глазах у наших врагов, ему тяжело, он воображает, что Дамблдор, того и гляди, разоблачит его как вашего шпиона.
        - Или я разоблачу его как шпиона Дамблдора, - задумчиво отозвался Темный Лорд.
        «Какой он сегодня упрямый, - с досадой думал Малфой. – Еще чуть-чуть и мне самому достанется».
        - А чего он боится? Что я его убью? Или что Дамблдор сдаст его аврорам?
        - В том-то и дело, мой Лорд, что он всего боится. Наши обвиняют его в работе на Дамблдора, хотя кто как не он столько лет защищает наших детей, а Министерство обвиняет его в принадлежности к Упивающимся Смертью. В общем, ему не позавидуешь, мой Лорд.
        - Ты, Люци, как-то так все выворачиваешь… Мне не нравится. Давай его сюда, мигом определим, чего он там воображает, а что и вправду не так.
        - Боюсь, что в данном случае, ваши методы… не подойдут, мой Лорд, - аккуратно произнес Малфой, непроизвольно делая шаг назад.
        - Да ладно. На самом деле, хороший Круциатус много веков считался вернейшим средством решения любых проблем. Что может быть лучше? Мгновенно во всем разберемся.
        - Если он действительно нездоров, то это не поможет. Вы его убьете. Конечно, если это входит в ваши планы, тогда…
        - Нет. Пока не входит. Хорошо. Раз тебе охота с ним возиться, явитесь завтра. И если результата не будет…
        - А какой бы вам хотелось видеть результат, мой Лорд? – осторожно спросил Малфой, потихоньку пятясь к выходу.
        - Мне бы хотелось понять, что с ним происходит, и на кого он в итоге работает! – потеряв терпение, прошипел Темный Лорд. – И только попробуй сказать мне завтра, что у тебя ничего не вышло!
        * * *
        - Сев, идем отсюда. Скорее! – тихо проговорил Люциус, практически выбегая из зала в коридор. – С тобой одни проблемы!
        С этими словами он схватил профессора за плечо и аппарировал в Имение.
        Оценив по достоинству тот факт, что приятель волшебной палочки так ему и не вернул, Снейп пришел к неутешительному выводу, что ему конец. Сопротивляться было бесполезно, да и не хотелось. Правда, умирать не хотелось тоже, но отсутствие палочки ясно указывало на то, что жизнь кончилась.
        «И почему Лорд сам меня не прикончил? – грустно думал профессор, практически падая на диван в хорошо знакомом кабинете. – Видать, побрезговал. Или Люци уговорил его не возиться? И на том спасибо».
        - Вот ты, Сев, полежи спокойно, а я расскажу тебе одну историю.
        Снейп откинулся на подушки и закрыл глаза. Раз уж Малфой хочет поболтать прежде чем его убить, то почему бы не послушать. В конце концов, если бы ему предложили выбрать, кто станет его убивать, то он бы и сам выбрал Люциуса. Просто потому, что тот гораздо реже вызывал в нем приступы глухого раздражения, чем все остальные.
        Малфой тем временем, убрав в карман мантии обе палочки, устроился в кресле рядом с диваном и заговорил мягким голосом, по обыкновению слегка растягивая слова:
        - Жил в прошлом веке один человек, тоже профессор, как ты. Древнейшего магического рода. В Вене жил. И надо же было случиться такому несчастью – был он сквиб. И вот он всю жизнь занимался наукой и стал очень известен, особенно в маггловском мире. Там ты вообще не найдешь ни одного человека, который бы о нем не слышал, но все равно он всю жизнь очень мучился от того, что он сквиб.
        - Ну и что?
        - Ты не перебивай. Он был врач. Психолог. И массу книг каких-то написал. Для магглов. Но есть у него работы, которыми он прославился и в магическом мире. Вот он считал, что главное отличие магов от магглов – это не способность к волшебству, а наличие волшебной палочки. Маггл, лишенный от рождения этого дара – владения волшебной палочкой, подсознательно чувствует себя ущербным, и вся многовековая ненависть магглов к нам, магам, – это всего лишь зависть. Зависть к волшебной палочке. Тот интерес, который магглы всегда проявляли, да и сейчас проявляют к нашему миру – то же самое. Они жаждут обладать волшебной палочкой, но им это не дано. Снедаемые много веков этой завистью, они либо пытаются проникнуть в наш мир и привлечь к себе наше внимание…
        Снейп заинтересовался:
        - Ерунда какая-то! Ребенок не рождается с волшебной палочкой!
        - Я тоже так подумал, когда читал. Но этот профессор меня убедил. Ты понимаешь, он пишет, что маленький волшебник подсознательно уверен в своем владении волшебной палочкой. Вот если ребенок сквиб, то ему вовсе не обязательно идти в школу, чтобы понять, что он неполноценный. Он практически с рождения, еще говорить не умеет, а знает, что по сравнению с другими детьми – он ущербен. Этот профессор себя приводит в пример. Он уверяет, что всегда знал, что палочка ему не дана. Для этого ребенку не надо держать ее в руках. И потом, практически у всех детей есть игрушечные палочки. И они вполне могут творить ими всякие мелкие чудеса. А сквибы и магглы – не могут. Если ребенок и не рождается с этим знанием, то очень быстро понимает, что он взаимодействует с этим миром посредством волшебной палочки.
        - Интересная теория. И ты с ней согласен?
        - Она объясняет многие странности в наших взаимоотношениях с магглами. Их ненависть к нам, и наш страх перед ними. Мы боимся, что они лишат нас палочек. Потому что они завидуют. Завидуют и тоже нас боятся.
        - Дальше, - Снейп даже забыл, что десять минут назад собирался умирать.
        - А маги, по его мнению – совершенно самодостаточны. Их кроме владения волшебной палочкой и не интересует ничего. Мы по определению считаем себя высшими существами, именно потому, что эта самая палочка у нас есть. Лиши тебя или меня этого сокровища – ведь и жить дальше не стоит. Что это за жизнь – без волшебной палочки? И вот тут-то мы и подходим к источнику твоих проблем.
        - Подожди, этот твой ученый считает, что владение волшебной палочкой важнее способности ее использовать?
        - Да. Самый бестолковый маг, который своей палочкой даже «люмос» толком сделать не может, все равно считает себя во много раз значительнее и счастливее любого умного и знаменитого маггла. Это заложено в человеческой природе. Обладатели палочек ими гордятся, а те, кому природа отказала в обладании палочкой, подсознательно к этому стремятся. Все изобретения и достижения магглов - это жалкие попытки доказать, что наличие палочки вовсе не обязательно. Они считают, что обогнали нас во всех областях науки и знаний. Но палочек у них все равно нет, Сев. Вот в чем их беда. Они обречены из века в век страдать и завидовать. А мы обречены терпеть их ненависть и стремление доказать, что они ничем не хуже нас. В этой гонке за нашими волшебными палочками они истребили множество таких же магглов, как они сами, обвинив их в колдовстве, испортили нам экологию, говорят, что даже летали на Луну...
        - Не может быть! Магглы? На Луну?
        - Я тоже решил, что вранье. Но дело не в этом. Даже если и летали, они этим все равно ничего не добились. Потому что природу этого мира изменить нельзя. Палочек у них нет. И не будет. Это врожденное. Или палочка есть, или ее нет. И мы все равно никогда не признаем их равными себе. И это правильно. Потому что согласись – ну что такое маг без палочки? Жалкое подобие мага. Это несерьезно. И уже не важно, хватает ли нашей магической силы на то, чтобы моря осушать или только на «алохомору». Палочки нет – все. Палочка есть – и ты всему можешь научиться, если захочешь. Вот так, Сев.
        - Офигеть, - резюмировал крайне заинтересовавшейся этой теорией профессор. – Ты знаешь, а твой венский сквиб, пожалуй, прав.
        - Конечно, он прав. Я когда это прочитал, то сразу понял, в чем наши проблемы. И все столкновения, конфликты, ненависть к нам магглов, тоска сквибов – все сразу встало на свои места. Но ты меня не перебивай. У него есть работа, в которой подробнейшим образом разбирается, откуда вообще берутся все наши проблемы.
        - То есть?
        - Вот я тебе и рассказываю. У него таких работ на самом деле две. Одна для магглов, а вторая для магов. Ту, которая для магглов – я не читал, а вот ту, которая для магов прочел с большим интересом. Все наши беды сводятся к волшебной палочке. Или к ее отсутствию. Мы воспринимаем мир через владение волшебной палочкой. А сны являются отражением реальности, спроецированной на взаимоотношения мага с его волшебной палочкой. Понимаешь?
        - Вообще-то не очень. У меня все в порядке и с магией и с волшебной палочкой.
        - Это ты так думаешь. Если бы у тебя было все в порядке, то ты был бы абсолютно счастливым человеком.
        - Не бывает абсолютно счастливых людей.
        - Вот именно! Вот об этом-то он и пишет. Так или иначе, все люди «не в порядке», то есть, подвержены различным маниям, фобиям, комплексам и прочей ерунде.
        - Возможно.
        - Вон ты как испугался, когда я у тебя палочку отобрал. Ты даже решил, что я тебя убью. Верно?
        Профессор бросил на Малфоя очень неприятный взгляд, но тот улыбался. Спорить было глупо и бессмысленно.
        - Верно, - проворчал он.
        - Больше того, ты с этим смирился. Сработал врожденный рефлекс – без палочки жизнь теряет смысл.
        «Если все это действительно так, то получается, что магическое сообщество – сборище помешанных на владении волшебной палочкой придурков», - грустно резюмировал профессор.
        - Я просто устал, - попытался он оправдаться.
        - И это, конечно, тоже, - легко согласился Люциус, - но тебе придется признать, что оставь я тебе палочку, ты бы не разрешил так легко дать себя убить только потому, что ты устал. Я не верю, что ты устал настолько, что не хочешь жить.
        - Лорд приказал тебе меня убить?
        - Нет, - мягко ответил Малфой. - Сев, что происходит, а?
        - Он велел тебе сначала выяснить, что со мной, да? Хочешь, я тебе расскажу? Хочешь? А ты потом пойдешь к Лорду, и тебе будет, чем похвастаться, да? Хочешь?
        «Труба… - с тоской думал Люциус, - где же его так приложило? Может, он головой ударился? Или нанюхался какой-нибудь дряни у себя в подземельях? Чего только эти его дети не наварят…»
        Он подошел к дивану и ткнул палочку Снейпа тому в руки.
        - Так, я думаю, будет лучше, - решительно сказал он.
        Тонкие белые пальцы вцепились в кусок дерева, профессор издал странный звук и закрыл глаза.
        - Почему? – чуть слышно прошептал он.
        - Потому что ты совсем без нее рехнешься, - ответил Люциус, возвращаясь в свое кресло. – С какой радости ты решил, что я собираюсь тебя убить? Давай рассказывай, что с тобой происходит, пока у меня есть желание слушать, а то ведь знаешь, Шеф такие выходки долго терпеть не станет.
        - Люци, - прошептал Снейп. - Мне страшно.
        - Так я и знал! Тут написано, что мы проецируем свои детские страхи на реалии взрослой жизни. А в детстве мы все боялись остаться без палочки. И сейчас боимся.
        - Ну что за ерунда?! Это тут совсем не при чем! Вот ты вернул мне палочку, и ничего не изменилось!
        - Просто ты не замечаешь. Вон и орать на меня сразу начал, а до этого только глаза закрывал. Так что ты зря. Ты без палочки даже жить не захотел. И вовсе не потому, что ты испугался, что тебя разоблачили, как дамблдоровского шпиона, а потому, что ты побоялся лишиться волшебной палочки, твоего инь и янь…
        - Чего?
        - Ну, это я не очень хорошо понял, если честно, но там об этом очень много написано.
        - Люци, мне кошмары снятся. И все эти твои глупости о волшебной палочке тут совершенно не при чем.
        - Это ты так думаешь, - убежденно заявил Малфой. – О чем кошмары-то?
        - О детях… В смысле, о моих студентах.
        Люциус расхохотался.
        - И ты полагаешь, что твоя волшебная палочка тут не при чем? Давай рассказывай про свои кошмары, сейчас мигом разберемся.
        Профессор задумался. В принципе, в том, чтобы рассказать о своих снах, ничего опасного не было. Он вполне мог преподнести все так, чтобы никаких подозрений не возникло. Люциус никогда не страдал особым фанатизмом, в отличие, например, от Белл, и, скорее всего, Лорду доносить не станет. Может быть, даже придумает что-нибудь…
        Решение было принято, и Снейп подробно описал Малфою суть своих ночных видений. Не утаил, что боится за детей, уточнил, что война, на какой бы стороне ни сражались его ученики, не пощадит никого, и ему, как учителю крайне мучительно представлять, что дети могут погибнуть.
        Люциус внимательно слушал, иронично улыбался и время от времени вставлял в рассказ многозначительное «угу».
        - Все очень просто, Сев, - радостно сообщил он, когда профессор закончил свой рассказ. – Сказочно просто. И, конечно, волшебная палочка имеет ко всему этому самое прямое отношение.
        - Ты полагаешь? – с сомнением спросил Снейп.
        - Я уверен. Вот смотри. Когда дети приходят в школу, они еще ничего не умеют. Ты принимаешь их на свой факультет, начинаешь учить и всячески опекать. Они твои студенты и ты полностью принимаешь на себя ответственность. И за них, и за их палочки. Правильно?
        - Ну… наверное… - пробормотал профессор не очень уверенно.
        - Дети растут, постепенно ты теряешь контроль и над ними, и над их палочками. Верно?
        - Не знаю…
        - Знаешь. А теперь ты просто в ужасе, потому что, когда они покинут школу, то ты совсем не сможешь контролировать ни их, ни их...
        - Что за хрень?! – заорал Снейп, которому показалось, что если он еще раз услышит слово «палочка», то сойдет с ума. – Это же абсолютная чушь! Я тебе говорю, что они все погибнут, а ты меня уверяешь, что я боюсь потерять контроль!
        Повисла тишина. Малфой ухмылялся.
        - Если ты успокоился, то мы можем попробовать разобраться что к чему, - проговорил он через какое-то время. – Вот смотри. Я, честно говоря, позабыл, как тот сквиб это называл, но тоже какой-то комплекс. Суть в том, что у твоих учеников есть волшебные палочки. У каждого. И теперь, когда они оканчивают школу и начинают самостоятельную взрослую жизнь, они уже не будут зависеть от тебя. Их палочки ни в чем не хуже твоей, а может быть, даже в чем-то лучше. Они становятся как бы твоими соперниками. Понимаешь?
        - В чем это они лучше? – взвился профессор.
        - Вот видишь, как ты сразу занервничал.
        - Да ничего я не занервничал! Просто ты говоришь абсолютную чушь! Никто из них не владеет палочкой лучше меня!
        - Сейчас – да. Но ты прекрасно знаешь, что после того, как Темный Лорд примет их в нашу организацию они многому научатся, и некоторые из них вполне могут стать более сильными волшебниками, чем ты. Они молоды, настырны, самолюбивы. Ты просто боишься их – отсюда все проблемы.
        - Ерунда, - вяло отбивался Снейп. - У меня нет проблем.
        - Конечно, есть!
        - Они мои ученики, Люц. Они получат метки и все погибнут в этой чертовой войне, понимаешь?
        - Это ты ничего не понимаешь. Они взрослые, Сев. Они делают свой выбор сами. Ты ничего им не должен, так же, как и они ничего не должны тебе. И твоя главная проблема не в том, что ты за них якобы боишься, а в том, что ты семь лет контролировал их волшебные палочки, и теперь тебе не хочется, чтобы это закончилось.
        - А почему меня никогда раньше не волновали подобные вещи? – привел профессор последний контраргумент. – Я больше пятнадцати лет учу детей, и мне никогда не было страшно за тех, кто уходит из школы!
        - Ну, тут много факторов, на самом деле. Во-первых, у тебя сейчас кризис среднего возраста…
        - Это еще что такое?
        - Сев, если честно, то я не уверен... Это термин... и он, как я понял, обозначает такой возраст у мужчины, когда ему в голову лезет всякая муть, и он начинает задумываться о разных отвлеченных предметах, о которых в нормальном состоянии никогда бы думать не стал. Например, кто я такой, да зачем живу, да чего в жизни добился, да что после меня останется…
        - А ты задумываешься?
        - Я – нет. Я и так все знаю.
        - Знаешь, что после тебя останется?
        - Конечно. Драко останется. Он женится, у меня будут внуки, род продолжится. Что еще нужно? Свои обязанности я выполнил.
        «Мерлин, как же у него все просто, - с тоской думал несчастный профессор. – У меня никогда так не получится!»
        - А во-вторых? – спросил он, понимая, что с «кризисом среднего возраста» ему все равно не разобраться.
        - Во-вторых, ты, возможно, именно к этому курсу относишься немного теплее, чем к предыдущим. На нем учится Драко. И дети всех наших друзей.
        - Возможно...
        - В-третьих, ты просто устал, а в-четвертых, все-таки у нас действительно война. И неважно встанут ли твои ученики на нашу сторону, или не встанут, они все равно в группе риска. Так что твои переживания именно в этом году вполне оправданы. Главное, понимать их природу.
        - Ты знаешь, я не уверен, что меня устраивают твои объяснения.
        - То есть?
        - Ну... про палочку.
        - А... Так это не мои объяснения. Это того венского сквиба... Черт! Никак не могу запомнить его имя.
        - Да не важно, чьи. Если бы все было так просто...
        - Ничего особо простого в этом нет. Ты не можешь отрицать, что наличие волшебной палочки отличает мага от маггла. Не способность колдовать, а именно наличие палочки. И магглы прекрасно об этом знают. У них даже есть поговорка: «раз в год и палка стреляет». Это про нас.
        - Никогда не слышал.
        - Я тоже не слышал. Я это все в той книге прочел.
        - А что еще там есть интересного? – профессор явно предпочитал слушать о магглах, чем о том, будто он боится, что волшебные палочки его учеников чем-то лучше его собственной.
        - Ну... например он там дает исторический обзор и на примерах доказывает, что все инквизиторы были сквибами. Поэтому они все про магов знали, ведьм и колдунов сразу определить могли и ненавидели страшно. Завидовали.
        - А почему же они тогда не знали, что костры никакого особого вреда волшебнику принести не могут?
        - Почему не знали? Знали, конечно. Но, во-первых, согласись, что костры бывают разные, а во-вторых, не убийцы же они. Сожжения носили как бы ритуальный характер. И магглам приятно.
        - Это все в той книге написано?
        - Да. Тебе не нравится?
        - Нравится. Слушай, Люци, ты действительно уверен, что твой венский сквиб прав?
        - Ты все про палочку?
        - Да.
        - Думаю, что прав. Видишь, о чем бы мы с тобой не говорили, ты все к палочке сводишь. Потому что тебя этот вопрос очень волнует.
        - Меня студенты волнуют.
        - Да? И давно это у тебя?
        - Что?
        - Студенты волновать начали?
        - Да вот как выросли...
        - Ну, это еще не самое страшное. Если бы тебя первокурсники волновали, то за это ведь и сесть можно.
        - Что?..
        Малфой откровенно смеялся.
        - Ты совсем дурной, да?
        - Сев, пойми, что все твои страхи, это просто обида. Обида на нормальное течение жизни. Неприятно, конечно, осознавать, что твои дети выросли и вдруг оказались вовсе не твоими детьми, а совершенно самостоятельными взрослыми людьми, и в один прекрасный день твоя палочка против них не потянет. Но так всегда было и всегда будет. Ничего не поделаешь. А сейчас ложись спать, потому что нам с тобой завтра к Шефу идти придется, а я что-то не могу сообразить, что ему сказать.
        - А что он хочет?
        - Хочет выяснить, что с тобой случилось и не доносишь ли ты на нас своему чокнутому директору.
        - А ты расскажи ему про венского сквиба, - злорадно ухмыльнулся профессор. – И про зависть магглов. Вот он порадуется.
        Снейп, конечно, издевался, но Малфой задумался.
        - А что? Ему непременно понравится эта теория...
        - Ты так полагаешь?
        - Я уверен. Если все свести к тому, что его собственная волшебная палочка по определению самая-самая...
        - Это очень опасно, Люци. Где гарантия, что он тебя дослушает?
        - Меня дослушает. Не беспокойся, - встав с кресла, уверенно заявил Малфой.
        «Глупый павлин! Доиграется когда-нибудь», - еще успел подумать профессор Снейп, засыпая.
        * * *
        На следующее утро Люциус проводил впервые за последние полгода прекрасно выспавшегося приятеля в Хогвартс, а сам отправился прямиком к любимому Повелителю и изложил ему теорию венского сквиба в собственной интерпретации, попутно коротко объяснив, в чем заключались проблемы, так некстати возникшие у незаменимого шпиона. Темный Лорд слушал с интересом. Причем с огромным. А так как он лучше всех понимал, что в изложении «нашего Люци» теория эта, скорее всего, очень далека от книжной, то, терпеливо дослушав Малфоя, велел предъявить книгу, что и было исполнено практически мгновенно.
        Изучив за одну ночь сей великолепный труд и не получив от этого полного удовлетворения, Волдеморт, уже без участия «нашего Люци», обзавелся всеми остальными книгами венского сквиба. В том числе, написанными для магглов. Здесь дело, естественно, одной ночью не ограничилось. Оказалось, что расстроенный отсутствием у него волшебной палочки ученый решил прославиться более доступным для него способом и книг этих написал великое множество. Но Темный Лорд был терпелив и, к тому же, с самого раннего детства страдал необъяснимой тягой к знаниям.
        Недели через три абсолютно все, написанное когда-либо венским сквибом, было основательно изучено, и без того красные глаза Волдеморта беспрерывно слезились, а доклады профессора Снейпа Дамблдору изо дня в день состояли только из одного слова. «Читает», - радостно сообщал обеспокоенному директору прекрасно высыпающийся по ночам неутомимый шпион, разводя руками. Что именно «читает» любимый Повелитель, Снейп благоразумно умалчивал.
        Когда все труды венского сквиба были изучены, Темный Лорд, привыкший к строгой систематизации полученных знаний, принялся информацию осмысливать. На это ушла еще неделя. Результаты получились плачевные. Из работ ученого выходило, что у магглов и у магов настолько различные основополагающие факторы мировосприятия, что вообще было непонятно, как тогда эти два мира могли когда-либо сосуществовать в непосредственной близости друг от друга.
        Волдеморт, являясь полукровкой, прекрасно осознавал, что в данном случае ему просто повезло. Если бы он был чистокровным магом, как, например, Малфой, то, скорее всего, он вообще не смог бы постигнуть, на чем базируется мироощущение магглов. А так, он в целом понимал, но не мог определить, какая же из палочек лично для него является основополагающей. Та, которая волшебная, или та, которая совсем не волшебная и вообще никакому волшебству не подвластная.
        Чем больше он об этом думал, тем основательнее приходил к выводу, что с радостью пожертвовал бы палочкой волшебной, если бы удалось вернуть те сказочные времена, когда еще функционировала палочка не волшебная. И выводы эти совсем ему не нравились. Получалось, что маггловская сущность отца в нем намного сильнее магической сущности матери. Обсудить приоритетность палочек Темному Лорду было абсолютно не с кем, и этот факт мучил его несказанно. Полукровок в его окружении не было.
        Промаявшись еще несколько дней, он вызвал Малфоя и в условиях строжайшей секретности велел тому тайно выяснить, нет ли среди Упивающихся полукровок.
        - Грязнокровки! – ужаснулся Люциус. – Среди нас?!
        - Не ори. Просто найди хоть одного и...
        - ...уничтожить.
        - Ни в коем случае! Ко мне доставь.
        - Сами убьете, – с пониманием отозвался Малфой.
        - Посмотрим, - уклончиво ответил любимый Повелитель.
        «Чокнулся», - с тоской подумал Люциус.
        * * *
        - Совсем рехнулся! – орал Малфой, бегая по кабинету слизеринского декана. – Где я ему найду полукровку?
        - Мало, что ли? – удивлялся Снейп.
        - Так он же среди ближайшего окружения хочет.
        - Это совсем просто. Выбери, кого не жалко и пусть потом доказывает, что чистокровный.
        - Да мне никого не жалко!
        - Тогда сдавай Гойла.
        - А почему именно его?
        - А почему бы и нет?
        * * *
        Доказательства «нечистокровности» мистера Гойла были собраны расстроенным Малфоем примерно за сутки. Опровергнуть их достоверность оказалось, естественно, невозможно, и несчастный был препровожден к любимому Повелителю под сочувствующие взгляды собравшихся. Впервые в жизни Люциусу было... не то чтобы стыдно, но как-то не по себе. Но к его несказанной радости мистер Гойл был отпущен Темным Лордом здоровым и невредимым примерно через час, хотя ни на один вопрос адекватно ответить так и не смог.
        - Что там было? – испуганно спрашивал Эйвери.
        - Н... не помню...
        - Совсем не помнишь?
        - Ничего не помню... – Гойл улыбался совершенно дебильной улыбкой. – Сначала... хи-хи-хи...
        - Так помнишь или нет? – наступала Беллатрикс.
        - Белл, ты вообще этого не поймешь... Не помню. Ничего не помню. Он... в палочках запутался...
        - В чем?
        - Не помню... Хи-хи...
        И, не прекращая глупого хихиканья, мистер Гойл отправился домой.
        «Правильно Сев этого орангутанга выбрал, - ревниво думал Люциус, глядя ему вслед. – Идиот, он и есть идиот...»