- У тебя ничего не получится.
        - Это не обсуждается.
        - Ему нельзя помочь.
        - Это вы так думаете.
        - Хочешь, поспорим?
        - На ваши лимонные дольки?
        - На его жизнь.
        * * *
        
        Сначала было очень холодно. И серые камни. Вокруг одни серые камни. И очень холодно.
        Потом вдруг стало теплее, серые камни закачались, и кто-то прошептал… Он не запомнил, что прошептал, но ему показалось, что голос тоже согревает.
        Когда он снова открыл глаза, было тепло, а серые камни сменились серыми стенами. Это было не так интересно, потому что серые стены - одинаковые, а серые камни были все разные. Точно были разные. Это ему удалось запомнить.
        Потом приходили люди. Много людей. Он никого из них не знал. Они были чем-то недовольны. Некоторые очень недовольны. И он радовался, когда они уходили. Он считал их опасными. И не мог запомнить ничего из того, что они говорили.
        Потом пришла красивая женщина. Очень красивая. Села рядом. И долго плакала. Он хотел сказать ей, что не надо плакать, но не сказал. Побоялся, что она может уйти. Она ему понравилась. И ему стало грустно.
        А когда она ушла - очень грустно.
        А потом пришел «друг». Тоже незнакомый. И тоже очень чем-то недовольный. Сам сказал, что «друг».
        Он точно знал, что «друг» - это хорошо. А еще он точно знал, что друзей не бывает.
        Красивая женщина и «друг» были единственными, кого он запомнил. А серые стены надоели до смерти. Очень скучно.
        Но красивая женщина приходила часто.
        И «друг» приходил. Очень часто. Иногда ему даже казалось, что «друг» не уходит.
        Красивая женщина ничего не говорила. Только садилась рядом, брала его за руку и плакала. Он уже не расстраивался. Он знал, что она потом придет снова. Может, ей негде поплакать - так пусть плачет здесь. Ему не жалко. Когда-нибудь она сама скажет, почему такая печальная. Если захочет. Не стоит у нее спрашивать. Он все равно не может запомнить, что ему говорят.
        «Друг» не плакал. Только ругался. Иногда очень сильно. Это развлекало.
        - Ну что ты молчишь? Я не верю, что ты не помнишь, как разговаривать. Этого не может быть!
        Он мог разговаривать. Но он не знал, что сказать «другу», который все время ругается.
        А красивой женщине, которая все время плачет, – тем более. Он боялся, что если им что-нибудь не понравится, то они больше не придут. И решил пока помолчать.
        Зато он им улыбался. И красивой женщине, и «другу». Красивая женщина от этого начинала рыдать в голос, а «друг» садился на стул рядом с кроватью, обхватывал голову руками и начинал бормотать: «Нет, это невозможно… невозможно…» Это было так забавно, что он старался улыбаться им почаще. Эффект неизменно сохранялся. Это почему-то успокаивало.
        Однажды он проснулся и увидел окно. Он не знал, откуда оно взялось, но серые стены надоели уже до смерти. И он стал рассматривать окно.
        Долго рассматривал. Пока был один, пока плакала красивая женщина, пока ругался «друг». Потом захотелось посмотреть, что там. И тогда он решил, что пора вставать. А чтобы красивой женщине и «другу» было чем заняться, пока он будет смотреть в окно, он им улыбнулся. Эффект сохранялся. Они не заметили, что он пошел смотреть в окно. К тому моменту, когда они вернули его в кровать, он уже все увидел: и серое небо, и серую траву, и серые листья.
        - И разговаривать можешь, поганец! – орал «друг». – Я уверен, что можешь!
        Это развлекало.
        - Сев, ради бога, прекрати на него кричать! – умоляюще шептала красивая женщина, заливаясь слезами.
        Это развлекало тоже. И он молчал.
        * * *
        
        - Северус, это невозможно. Он сбежал из тюрьмы восемь месяцев назад. Они должны его забрать.
        - Я не позволю.
        - Ты не в том положении, чтобы скандалить.
        - Если они не оставят его в покое, я больше не стану на вас работать. Ни в каком качестве.
        - Это может очень плохо для тебя кончиться…
        - Мне все равно.
        - Я ничего не обещаю.
        * * *
        
        Опять серые камни. Он обрадовался. Серые камни намного интереснее серых стен. Потому что они всегда разные.
        Сначала он боялся, что снова станет холодно. Но холодно не стало. Он понял, что взаимосвязи нет. Это огорчало. А он так надеялся, что ему удастся «связать» хоть что-то, кроме собственных улыбок и рыданий красивой женщины. Да, подвели его серые камни.
        - Такая гадость эти ваши серые камни! – громко сказал он, оглядывая комнату. – Но серые стены еще хуже.
        Ему было все равно, понравится им то, что он сказал, или нет. Он обиделся. На всех. Но в первую очередь, конечно, на камни.
        - Вот видишь, Сев! – вскричала красивая женщина. – Я же говорила, что нужно забирать его домой!
        - Знала бы ты, чего мне это стоило… - устало пробормотал «друг».
        Кажется, им понравилось то, что он сказал. Наверное, они тоже не любили серые камни.
        * * *
        
        - Послушай, Нарси, все очень плохо. Того и гляди кто-нибудь нагрянет. Его нельзя никому показывать в таком виде. Темный Лорд никогда не поверит, что он ничего не помнит. Просто решит, что Люци хочет таким образом всех обмануть.
        - Но ведь он не притворяется…
        - Если честно, то лично я не уверен. А убедить в этом Шефа будет практически невозможно. Никто не знает, что там произошло. Они были вдвоем. Скорее всего просто «Cruciatus». Люци мог упасть и удариться. Пол каменный. Там нет ковров.
        Они разговаривали при нем. Он волновался. Ему не нравилось, что их что-то беспокоит. Но он не знал, что им сказать. И молчал. А они спорили. Долго-долго. Пока он не заснул в кресле у камина.
        И он ничего не запоминал из этих разговоров. Он даже не мог запомнить, как их зовут.
        * * *
        
        Другая женщина появилась неожиданно. Она ворвалась с криком:
        - Люци! Как дела?!
        Он не знал, что нужно ей сказать. Он не знал ни что такое «люци», ни что такое «как дела». И промолчал.
        - Ты не рад меня видеть? – удивилась другая женщина.
        Это было понятно. Было понятно, что она хочет услышать.
        - Рад.
        Он хотел ей улыбнуться и проверить, станет ли она от этого плакать, но в этот момент увидел красивую женщину. Она стояла в дверях с таким… неправильным лицом, что он сразу забыл и про другую женщину, и про то, что хотел ей улыбнуться, и вообще про все.
        К счастью, другой женщине было все равно. Она говорила не переставая:
        - Мы так за тебя перепугались! Зачем было его злить?! Что ты ему сказал? Я была уверена, что он тебя убьет! А потом…
        Он ее не слушал. Он смотрел на красивую женщину. Она медленно подошла к его креслу и присела на подлокотник. Потом слегка наклонилась и поцеловала его в макушку. «Только не улыбайся…» - прошептала она при этом. Наверное, не хотела, чтобы другая женщина здесь плакала. Действительно, с какой стати? Если все женщины станут приходить к нему плакать, то красивая женщина будет с ним реже. А этого он не хотел.
        - …и Сев решил отправить тебя в Мунго! Люци, что ты на меня так смотришь?
        - Ты только здесь не плачь. Иди плакать… в другое место, - сказал он ей.
        - Ну ты и урод! Ничего не меняется, да?
        Она начала ругаться. Почти так же, как «друг».
        Может быть, она тоже «друг»? Тогда почему красивая женщина не хочет, чтобы он улыбался?
        - Хочешь, я тебе улыбнусь?
        - Что?
        - Но плакать ты потом пойдешь в другое место.
        Она перестала ругаться и, бросив на него злобный взгляд, прошипела сквозь зубы:
        - Да, Нарси, характер у него только портится.
        Этого он не понял. Он не знал ни что такое «нарси», ни что такое «характер». И не хотел знать. Потому что все равно ни одного нового слова запомнить не мог.
        - Повелитель приказал тебе явиться послезавтра. К часу ночи. Желает продолжить беседу. Хватит уже придуриваться. Смотрю, ты вполне здоров.
        - Не хочешь и не надо, - твердо сказал он другой женщине, чтобы она не думала, что он улыбается всем подряд.
        Другая женщина возмущенно фыркнула и вылетела в коридор.
        - Молодец! – прошептала красивая женщина и побежала догонять другую женщину.
        А он остался сидеть в своем кресле. Что такое «молодец», он тоже не знал. Но понял, что красивая женщина рада, что он не позволил другой женщине здесь плакать. Рядом с ним может плакать только красивая женщина. А ругаться - только «друг». А другая женщина как появилась, так сразу захотела и ругаться, и плакать.
        И он решил, что другая женщина ему не нравится.
        * * *
        
        - Сев, он все понимает. Ты представляешь - явилась Белл. Совершенно неожиданно. И он все сделал правильно, Сев.
        - Что он сделал правильно? – недоверчиво спросил «друг».
        - Он сказал, что рад ее видеть, а потом, когда она начала нести всякий вздор…
        Это просто безобразие, что «друг» не радуется вместе с красивой женщиной. Сейчас начнет ругаться. И он широко улыбнулся «другу». Чтобы его развлечь.
        - О боже! Нарси! О чем ты говоришь?! Ты только посмотри!.. На ЭТО!
        - Я его просила не улыбаться при Белл, и он не улыбался. Он просто хочет, чтобы мы порадовались…
        - Ты представляешь, что будет, если он явится послезавтра к Лорду и сделает вот ТАК?
        - Он так не сделает, - и она посмотрела на него вопросительно. - Ведь правда?
        Он не знал, как ей ответить. Ведь она хотела одновременно услышать и «нет» и «да», а так он не умел. Но он очень хотел, чтобы красивая женщина осталась им довольна и не плакала, поэтому растерянно посмотрел на «друга».
        «Друг» ответил ему внимательным взглядом и вдруг сказал:
        - Если не знаешь, что ответить, то используй те слова, которые есть в вопросе.
        Да, «друг» – это хорошо. Он повернулся к красивой женщине и сказал именно так, как только что научил его «друг»:
        - Правда.
        Красивая женщина была в восторге. И «друг» тоже выглядел довольным. Кажется, впервые за все время, что они были с ним вместе. Если бы они всегда объясняли ему, что нужно делать, он бы так и делал. Ему нравилось, когда красивая женщина не плакала, а «друг» не ругался. Но обычно они объясняли непонятно, и он все забывал.
        Но не на этот раз.
        - Люци, ты хочешь выйти в парк?
        Он не знал ни что такое «люци», ни что такое «парк». Но теперь он знал, как нужно отвечать.
        - Хочу.
        - Вот видишь, - шептала красивая женщина.
        - Ерунда! – хмурился «друг». – Люци, ты хочешь, чтобы я оторвал тебе голову?
        Что такое «люци», он по-прежнему не знал. А вот собственной головы стало жалко. И по тому, какие у них были напряженные лица, он понял, что все не так просто. И он снова посмотрел на «друга». И «друг» опять ему помог:
        - Если чего-то не понимаешь, то сам задавай вопрос. Из тех слов, которые услышал.
        Он точно не хотел, чтобы «друг» оторвал ему голову. И если использовать те слова, которые он услышал в вопросе «друга»...
        - А ты хочешь?
        - А я хочу.
        Он обиделся. С какой стати? И ему опять стало все равно, что подумает «друг». Поэтому он ответил:
        - А я – нет.
        Судя по тому, как они обрадовались, такой ответ им понравился. Но почему тогда «друг» сказал, что хочет? Наверное, «друг» ошибся. Придется «друга» поправить.
        - И ты не хочешь.
        Это им тоже понравилось, и больше они его не беспокоили. Просто разговаривали друг с другом, а он, как всегда, сидел в кресле у камина и разглядывал серые камни.
        Он уже давно простил серые камни за то, что они его обманули. Может быть, они просто ошиблись. Как только что ошибся «друг».
        Что такое «ошибаться» он знал совершенно точно. Это то, что люди делают чаще всего.
        * * *
        
        - Нарси, у нас есть два дня. Привести его даже в относительный порядок за два дня - невозможно.
        - Ты говорил, что он и встать не сможет.
        - Это не я говорил. Это в больнице говорили.
        - Он пробыл в Мунго меньше недели. И ушел оттуда своими ногами. Все будет хорошо, вот увидишь.
        - Дело сейчас не в этом. Давай попробуем собрать воедино, что мы имеем. Шесть дней в Мунго. Три дня дома. Прошло девять дней – и он нормально передвигается, хотя тебе говорили, что он не встанет, разговаривает, хотя тебе говорили, что не сможет, и даже вполне адекватен. Особенно когда молчит. Еще бы не улыбался…
        - Что ты цепляешься? Он прекрасно улыбается. Если бы он всегда так улыбался…
        - Он становится похож на дебила. Особенно когда на стену уставится и при этом улыбается.
        - Это потому что с нами он не хочет разговаривать.
        - Думаешь? А почему не хочет?
        - Ты все время на него орешь!
        - А ты все время ревешь!
        - Я при нем не реву. Уже целых два дня.
        - А я не могу на него не орать. Мне постоянно кажется, что он нарочно надо мной издевается.
        - Это не так. Он не помнит самых простых вещей. Он не только не знает, как нас с тобой зовут, он как его самого зовут, запомнить не может.
        - Если это так, то очень плохо. Как я ему объясню, кто такой Лорд? Он через пять минут все забудет.
        - Он не все забывает. Надо объяснять так, чтобы он запоминал. Он же понял, как надо отвечать на вопросы.
        - Он не понимает, почему надо делать именно так.
        - Да все он понимает. И улыбается прекрасно.
        - Его надо научить улыбаться как раньше. Как будто вокруг него одни тараканы.
        - Ну, скажешь тоже. Если представить, что кругом тараканы, тут уже не до улыбок.
        - Ты прекрасно меня поняла. Он всегда улыбался так, что хотелось оказаться от него подальше. Недаром Белл так взбесилась, когда он предложил ей улыбнуться.
        Красивая женщина засмеялась:
        - А потом сказал, что плакать она после этого пойдет в другое место.
        - Ничего смешного тут нет. Это случайность. Второй раз нам так не повезет.
        - У нас есть два дня.
        - Чтобы научить его улыбаться как раньше и заставить запомнить хотя бы самые элементарные вещи.
        - Перед этим надо еще, чтобы он согласился нормально с нами разговаривать.
        - Он не может!
        - Он не хочет.
        * * *
        
        - Я не могу запоминать слова.
        - Ты ничего не желаешь запоминать! Как можно не пожелать запомнить даже имя собственной жены?!
        Он не знает, что такое «жена». Почему «друг» все время на него орет? Наверное, ему просто не повезло с другом.
        - Мне не повезло.
        Он хотел добавить, что ему не повезло с другом, но не успел.
        - Хватит жаловаться, - зашипел «друг», - ты просто не представляешь, как тебе повезло. Ты сам во всем виноват! Нечего было Шефа злить! Я даже вспоминать не желаю, как на меня смотрели в Мунго, когда я туда явился. С тобой! С Упивающимся Смертью, которого ловят по всей стране восемь месяцев. А потом мне пришлось шантажировать Альбуса, чтобы он заставил министерство закрыть твое дело. Ты, конечно, предпочитаешь не помнить, что ты беглый преступник!
        «Друг» всегда так разговаривал. И он никогда «другу» не возражал. Потому что ему нравилось, что «друг» все время с ним. «Друг» и красивая женщина. Он не любил быть один. Поэтому он просто молча слушал, как «друг» ругается.
        - Ты хотя бы что-то пробовал запоминать?
        - Да.
        - Например?
        - Серые камни.
        - Что?
        - Здесь их две тысячи девятьсот сорок шесть. Я запомнил. Сразу как пришел.
        - Когда ты пришел?
        Он не знал, что такое «когда». И не знал, как ответить словами из вопроса. Он подумал, что вопрос неправильный. «Друг» опять ошибся.
        - Ты ошибся.
        «Друг» очень заинтересовался его камнями. Даже пытался их пересчитать. Это развлекало.
        Потом «друг» вложил ему в руку перо и велел написать цифры. Одну под другой. По очереди. Он не понимал, зачем «другу» цифры. Но написал.
        Когда цифр стало сорок три, «друг» сказал «хватит». И он остановился. «Друг» выглядел довольным. Наверное, «друг» не мог сам этого сделать.
        - Ты не умеешь?
        Зря он так сказал. «Друг» опять на него рассердился. И ничего не объяснил.
        И тогда он обиделся. И ему стало все равно, что «друг» все время сердится.
        - Зачем сорок три цифры?
        - Двадцать шесть.
        Он не удивился. «Друг» часто ошибался. И сейчас тоже. «Друга» приходилось поправлять. Но ему это нравилось. Наверное, «друг» и сидит все время рядом, потому что «другу» нужно, чтобы кто-то постоянно поправлял такие ошибки. Это хорошо. Ему не трудно.
        - Сорок три.
        - Двадцать шесть.
        - Сорок три.
        - Прекрати меня доставать! – заорал «друг». – Ты что, не видишь? Ты же сам их писал! По очереди. Последняя – двадцать шесть! Посмотри!
        Он совсем не обиделся на «друга». Он совершенно точно знал, что ошибки делают все и всегда. Ему только не нравилось, что «друг» постоянно кричит. Но сказать об этом «другу» он не захотел. Вдруг ему не понравится? Может быть, ему трудно говорить нормальным голосом. Или «друг» боится, что он плохо слышит.
        - Я слышу. Хорошо.
        «Друг» сразу его понял. Потому что замолчал. И даже сказал «извини».
        Что такое «извини» он не знал, но ему стало приятно. Приятно, как бывало, когда он разглядывал огонь в камине. Или серые камни. Или слушал ветер за окном. Или чувствовал, как красивая женщина гладит его по голове.
        - Люци, ты понимаешь, что такое «слышу»? – вкрадчиво спросил «друг».
        Что такое «люци» он не знал, и что такое «понимаешь» не знал, но он знал, что такое «слышу». Он слышал «друга». И красивую женщину, когда она входила в комнату. И ветер за окном.
        - Да.
        - Ты уверен?
        Он не знал, что такое «уверен», но он уже умел отвечать на вопросы.
        - Уверен.
        - Я просил тебя «посмотреть» на цифры, а не «услышать» их.
        Он очень расстроился. Он уже привык, что не понимает слов, которые ему говорят. Сейчас он первый раз ничего не понимал, хотя знал все слова.
        - Ты ошибся.
        - Я больше не могу… - прошептал «друг».
        Наверное, «другу» неприятно все время ошибаться. Зря он это сказал. И он решил молчать.
        - Люци, посмотри, пожалуйста. Тут двадцать шесть цифр.
        Он молчал.
        - Ты согласен?
        Он молчал. Что такое «согласен», он не знал, но он мог бы ответить. Потому что он знал, как нужно отвечать. Но «друг» сейчас говорил так тихо и приятно, что он боялся все испортить. И молчал.
        - Просто кивни головой.
        Он молчал.
        - Люци, пожалуйста.
        Он молчал.
        - Кивни головой, мать твою, пока я тебе ее не оторвал к мерлиновой бабушке! – заорал «друг». – Кажется, ты этого не хотел?!
        Почему-то он обиделся. И ему стало все равно, что подумает друг. Поэтому он ответил:
        - Ты тоже не хотел. Ты ошибся. Все ошибаются.
        - Ты согласен, что двадцать шесть цифр?
        Цифр было сорок три, но говорить этого не хотелось, и поэтому он ответил, как его научил «друг»:
        - Согласен.
        - Слава богу. Значит, смотри, ты написал двадцать шесть цифр…
        - Сорок три.
        «Друг» встал. Молча постоял, глядя на него. Потом подошел, наклонился близко-близко к его лицу и очень тихо заговорил:
        - Запомни, Люци, если я в итоге выясню, что ты десятый день водишь меня за нос, то все «Crucо» нашего любимого Повелителя покажутся тебе легкой разминкой. Ты понял?
        Он не знал практически ни одного слова из тех, что сказал ему «друг». Но он знал, как нужно ответить.
        - Понял.
        - Здесь двадцать шесть цифр.
        - Сорок три.
        Друг обвел две нижние цифры в кружок и сказал, показывая ему пергамент:
        - Это - двадцать шесть. Ты согласен?
        - Согласен.
        - Это, - «друг» ткнул пером в кружок, - двадцать шесть.
        «Друг» опять ошибался. И очень сильно. Он, бедняжка, настолько не разбирается в цифрах, что даже не видит, что их тут две, а не двадцать шесть. Но ведь если исправлять эти ошибки, то «друг» начинает ругаться.
        И он промолчал. Ему не хотелось, чтобы друг опять кричал.
        А потом ему стало скучно. И он решил подумать. Что-то с «другом» явно не так. «Друг» и на сорок три говорит, что двадцать шесть, и на два говорит, что двадцать шесть. Наверняка думает, что и серых камней двадцать шесть. Это его развеселило. И он снова стал слушать, что говорит «друг».
        - …таким образом, каждой цифре соответствует одна буква. Я написал тебе двадцать шесть букв напротив твоих двадцати шести цифр…
        - Сорока трех.
        - Двадцати шести.
        Это было забавно. И друг не начал ругаться. Поэтому он решил, что можно поиграть еще.
        - Сорока трех.
        - Двадцати шести.
        - Сорока трех.
        - Сорока трех, Сев, - тихо произнесла красивая женщина.
        «Друг» вздрогнул от неожиданности. Потому что «друг» не видел, как красивая женщина входила в комнату. И не слышал. А он видел. И слышал. Он даже успел улыбнуться ей. И она улыбнулась ему тоже. Это было приятно.
        - Почему сорока трех?.. – растерянно спросил «друг» у красивой женщины.
        - Потому что их тут сорок три, - засмеялась красивая женщина.
        - Сорок три, - твердо сказал он, глядя на удивленного «друга».
        «Друг» немного помолчал, а потом произнес очень грустным голосом:
        - Это заговор, да? Чтобы свести меня с ума, да?
        Он хотел, чтобы «другу» было приятно, и поэтому ответил, как "друг" его учил:
        - Да. Чтобы свести.
        И улыбнулся.
        * * *
        
        «Друг» заставил его выучить цифры. И буквы напротив цифр. Это было несложно. Он справился. А потом «друг» учил его запоминать слова, сделанные из цифр. Это было сложнее. Но не скучно. Совсем не скучно. Даже весело.
        - Ты запомнил?
        - Да.
        - Это можно сказать, если тебе что-то не понравится. Ты понял?
        - Да.
        - Говори.
        - 1-22-1-4-1-11-5-4-1-22-18-1.
        - Словами говори.
        - «Avada Kedavra».
        Это звучало так смешно, что он засмеялся. Но «друг» не рассердился. «Друг» вообще был доволен.
        - Сойдет. Как тебя зовут?
        - 12-21-3-25.
        - Словом скажи!
        Как же хорошо, когда «друг» не ругается.
        - «Люци».
        - Что ты еще запомнил?
        - Человек. 13-25-12-15-18-4. С красными глазами. Красный - это цвет. Такой же серый, как огонь и камни.
        - При чем тут камни? Забудь про камни.
        - Их тут две тысячи девятьсот сорок шесть.
        - Не надо говорить про камни. Ты знаешь, что такое смерть?
        Он знал. Совершенно точно знал, что «смерть» - это плохо.
        - Да.
        - Так вот, если ты что-нибудь сделаешь не так, то именно это с тобой и случится. Ты понял?
        - Будет плохо.
        - Да.
        - И 14-1-18-3-25 опять будет плакать?
        - Скажи нормально.
        - «Нарси».
        - А я кто?
        - 19-5-22.
        - Люци!
        - «Сев».
        И он улыбнулся. Запоминать слова оказалось так забавно.
        * * *
        
        - Ради Мерлина, Нарси, как ты собираешься научить его мимике? Тут даже дело не в улыбке. У него вообще только два выражения лица: дебильное и… дебильное.
        - Неправда. Он такой милый, когда теряется…
        - Теряется он или нет, он все равно выглядит как дебил! – орал «друг» на красивую женщину.
        А она смеялась. Ему это нравилось. И он понял, что когда «друг» орет, то надо смеяться. Правда, «друг» от этого орать не прекращал, но зато это было забавно. И он тоже стал смеяться. Вместе с красивой женщиной.
        - О, Мерлин, - пробормотал «друг», - Люци, ты мерзавец, я не могу поверить, что ты ни черта не понимаешь!
        - Конечно, он все понимает! – радовалась красивая женщина.
        - Я – это «люци», - сказал он, чтобы она порадовалась.
        Она порадовалась.
        А «друг» сказал:
        - Что характерно, слово «я» он неизменно ставит на первое место.
        - Вот видишь, ничего не меняется.
        - Это точно.
        Они были рады, и, чтобы закрепить впечатление, он решил рассказать им о том, что пока «друг» орал, он выучил новое слово, запомнил его и даже понял, зачем оно нужно.
        - «Дебил» - это смешно, - радостно сообщил он им. И улыбнулся.
        Он так и не понял, что он сделал не так. Красивая женщина мгновенно разрыдалась, а «друг» снова начал ругаться. Это все он видел уже много раз, поэтому устало закрыл глаза и перестал их слушать. А то еще запомнит опять какие-нибудь лишние слова, и красивая женщина снова будет плакать. А этого он не хотел.
        * * *
        
        - Ты пойдешь к нему один. Будь аккуратен. Не говори ни одного лишнего слова. Не смей улыбаться. Отвечай на вопросы только так, как я тебя научил. К каждой фразе добавляй «мой лорд». «Да, мой лорд» - вот слова, которые ты должен запомнить. Желательно говорить только их. И ничего больше. Да, и не вздумай рассказывать ему, сколько ты там насчитаешь камней.
        - Серых камней. Тут их две тысячи девятьсот сорок шесть.
        - Я это давно уже запомнил, Люци. И я просил тебя не говорить о камнях. Никогда. Повтори, что я тебе сказал.
        - Никогда не говорить о камнях.
        - А перед этим? Ты запомнил?
        - Улыбаться нельзя. Все время говорить «мой лорд». Но лучше молчать. Так?
        - Так.
        - Встанешь напротив него. Надо поцеловать край плаща. Иди сюда.
        Он подошел, и «друг» показал, что значит «поцеловать край плаща». Столько новых слов сразу он, конечно, не запомнил, зато прекрасно запомнил, как это нужно делать. И долго тренировался, проделывая то же самое с серым платьем красивой женщины. Она смеялась, и он решил, что это весело. «Друг» остался доволен.
        - Ты запомнил, что нельзя с ним спорить?
        - Запомнил.
        - Что значит спорить?
        - Говорить, что он ошибся.
        - Ладно, сойдет. Ты понял, как его отличить? У него красные глаза. «Красные» – это что?
        - Это цвет. Как огонь в камине.
        Он хотел добавить, что это еще и цвет серых камней, но «друг» всегда сердился, когда он говорил про серые камни. Поэтому он промолчал. И правильно сделал. Потому что «друг» сказал:
        - Молодец.
        Вот если бы он сказал про серые камни, то «друг» не сказал бы «молодец», а начал бы ругаться. А ему не хотелось, чтобы «друг» ругался.
        Слово «молодец» он уже знал - его научила красивая женщина, когда показывала, как он должен улыбаться. И он знал теперь, что «молодец» - это хорошо. Все хорошо. Особенно, когда красивая женщина рядом с ним. Пока она с ним - все в порядке.
        Плохо только, что она не пойдет с ним к человеку с красными глазами. Но «друг» сказал, что это правильно. Вообще-то он думал, что «друг» опять ошибается. Он даже точно это знал. Но «друг» и так сильно волновался. Зачем расстраивать «друга» еще больше? И он промолчал.
        * * *
        
        «Друг», конечно, ошибся. Все ошибаются.
        Во-первых, «друг» сказал, что знакомых людей там не будет, а он сразу увидел другую женщину, которая ему не нравилась.
         Во-вторых, так и не поняв, чем отличается цвет серых камней от цвета красного огня в камине, он не сразу смог определить, где тут «мой лорд». Впрочем, и так было ясно. «Мой лорд» был тот странный человек, с платьем которого все незнакомые люди проделывали то же самое, что он - с платьем красивой женщины. Правда, странный человек при этом почему-то не смеялся, как красивая женщина, но это он как раз понимал. С чего бы странному человеку смеяться? Он-то не красивая женщина.
        В-третьих, незнакомые люди никуда уходить не собирались, а просто отошли к серым камням, оставив странного человека сидеть в центре в большом кресле и скучать. Странного человека стало жалко. Он просто не понимает, что чем больше вокруг него серых камней, тем веселее можно проводить время. Потому что они всегда разные. Странный человек тоже ошибался. Но он вспомнил, что «друг» не велел говорить об этом и промолчал.
        - Люциус, иди сюда, - произнес странный человек неприятным голосом.
        Этого он не понял, но «друг», который стоял сзади, слегка толкнул его в спину, и стало ясно, что надо выйти на середину зала. Он вышел. Серых камней в этом зале оказалось восемь тысяч четыреста шестьдесят три. Он хотел сказать об этом странному человеку, но вспомнил, что «друг» не разрешил говорить о камнях. А велел вместо этого говорить «мой лорд». А еще лучше: «Да, мой лорд». И поэтому он не сказал, что тут восемь тысяч четыреста шестьдесят три камня. А сказал:
        - Да, мой Лорд.
        Чтобы «друг» не расстраивался.
        - Я хочу рассказать вам замечательную историю. Про нашего Люциуса, - сказал странный человек.
        Он ничего не понял, как ни старался. Он не знал, что такое «люциус», хотя это слово и было похоже на то, которое он выучил вместе с «другом». Другие слова тоже казались смутно знакомыми, но совершенно непонятными. И он стал слушать дальше.
        - У нас недавно вышел небольшой конфликт, и Люци посмел сказать мне, что он не знает, как выполнить мой приказ. Я наказал его…
        Ему стало скучно. И он перестал слушать странного человека. Серых камней здесь было восемь тысяч четыреста шестьдесят три. И все разные. Это было невероятно интересно. Он хотел подойти и провести по ним рукой, до того они ему нравились, но «друг» велел стоять на месте. И он не пошел. А посмотрел на «друга». Но «друг» не смотрел на него. «Друг» смотрел на странного человека. И ему совсем не понравилось, какое у «друга» было лицо. И тогда он решил, что надо послушать странного человека тоже.
        - Я очень им доволен, - говорил странный человек. – Люциусу удалось невозможное. За несколько дней он смог заставить Министерство признать его невиновным, добился полного оправдания и теперь служит мне уже не как скрывающийся беглый преступник, а как респектабельный член общества, чего я от него и добивался.
        Разглядывать серые камни было действительно намного интереснее. Но он не мог. Потому что ему совсем не нравилось, какое у «друга» сделалось неправильное лицо. И он смотрел на «друга». А «друг» смотрел на него. И все было очень плохо. А что именно было плохо, он не понимал. И ему стало грустно.
        Он был совершенно уверен, что «друг» опять ошибается. Потому что у всех незнакомых людей лица были самые обычные, даже довольные. И у другой женщины тоже. А вот у «друга» - неправильное. Потому что «друг», как всегда, ошибался. Все ошибаются. Но не мог же он кричать через весь зал, что «друг» ошибается. «Другу» это совсем не понравилось бы. И он молчал.
        - Я очень доволен тобой, Люци. Как я тебе и говорил, в качестве невинно осужденного и ныне оправданного человека ты будешь гораздо более полезен для наших целей, чем в качестве скрывающегося преступника, - в абсолютной тишине продолжал говорить странный человек. – И я заявляю при всех, что Малфой выполнил мой приказ. Я не желаю знать, как он это сделал, но я хочу, чтобы вы все запомнили, раз и навсегда: если вы получаете приказ, то вы обязаны его выполнить. Чего бы вам это ни стоило. Берите пример с моего Люциуса.
        Он хотел подойти и потрогать серые камни. Но если он так сделает, то «друг» расстроится. А «друг» и так выглядит очень плохо. И когда, наконец, стало можно уйти и все незнакомые люди начали выходить из зала, он все-таки подошел к стене и провел по ней рукой.
        Серые камни были прекрасны. И ему не захотелось уходить.
        - Люци, что ты делаешь? – раздался за его спиной голос странного человека.
        Он хотел рассказать странному человеку про серые камни, но ведь «друг» не разрешил. Он оглядел зал. «Друга» нигде не было видно. Тут никого больше не было, кроме него самого и странного человека. А значит, «друг» не расстроится. Потому что не узнает. Его же здесь нет.
        - Мой Лорд, - сказал он на всякий случай.
        Больше он пока решил ничего не говорить. Но, конечно, было бы очень хорошо рассказать странному человеку про серые камни.
        «Друг» не любил серые камни. «Друг» любил ругаться. Потому что постоянно ругался.
        А странный человек ругаться не любил. Потому что не ругался. Значит ему можно рассказать про серые камни. Может быть, ему понравится.
        А если не понравится, и странный человек начнет ругаться, то больше можно не рассказывать. «Друг», конечно, сказал, что нельзя. Но «друг» все время ошибается.
        Значит, можно.
        - Люциус, ты хочешь что-то сказать?
        Он даже не старался понять вопрос. Он просто знал, как нужно на него ответить.
        - Хочу.
        Но ведь «друг» не всегда ошибался. «Друг» научил его отвечать на вопросы.
        - Я слушаю тебя. Говори.
        Это он ошибся! «Друг» сказал, что они останутся одни, и тогда ни в коем случае нельзя говорить про серые камни. Это он ошибся, а не «друг». Просто они не сразу остались одни. «Друг» говорил именно про это. Он говорил, что нельзя. Ни в коем случае нельзя рассказывать этому, который «мой лорд», про серые камни. Иначе красивая женщина будет плакать. А он не хотел, чтобы красивая женщина плакала. Он ошибся. Не «друг», а именно он.
        - Я ошибся, - сказал он странному человеку. – Я ошибся. Мой Лорд.
        Он сразу понял, что все сделал правильно. Потому что странному человеку очень понравился такой ответ.
        - Да, ты ошибся. Тебе не следовало отвечать мне, что ты не можешь добиться оправдания. Но я очень доволен тобой. Я простил тебя. Теперь иди. Я жду от тебя верной службы.
        - Да, мой Лорд, - ответил он именно так, как учил его «друг».
        И пошел к выходу.
        Да, «друг» - это хорошо. «Друг» - это очень хорошо.
        Хотелось бы еще знать, куда этот «друг» делся, пока он разговаривал со странным человеком.
         * * *
        
        «Друг» никуда не делся. «Друг» стоял в коридоре, в котором оказалось восемьсот девяносто шесть серых камней. И, не отрываясь, смотрел на него. Он хотел, чтобы «друг» похвалил его за то, что он не сделал ошибок и странный человек остался им доволен.
        Он и шел навстречу «другу», и, чтобы «друг» совсем был рад, улыбался. Той самой неправильной улыбкой, которой научила его красивая женщина. Она говорила, что он улыбался так раньше, и «другу» наверняка должно было понравиться. А то у «друга» очень уж нехорошее лицо. Совсем неправильное.
        В коридоре было восемьсот девяносто шесть серых камней. На семь тысяч пятьсот шестьдесят семь серых камней меньше, чем в зале, из которого он только что вышел. Это означало, что коридор меньше зала почти в девять с половиной раз.
        Или не означало?..
        Он понял, что ему надо подумать об этом как следует. Пойти к своим серым камням, в свое кресло, у своего камина и подумать, есть ли такая же связь между серыми камнями, как между числами. Потому что камни все разные. Вот, например, очень большой серый камень. А рядом два маленьких серых камня. С числами все точно так же. Например, если один большой серый камень такой же, как два поменьше вместе взятые, то число два и число три, если их сложить вместе, дают число пять. Значит, камни ничем не отличаются от чисел.
        Ему стало так интересно, что он остановился посреди коридора и не заметил, как «друг» оказался перед ним. А когда заметил, то хотел сказать ему о том, что серые камни ничем не отличаются от чисел. Но не успел. Потому что «друг» размахнулся и изо всех сил ударил его по лицу. И серые камни ринулись ему навстречу.
        - Негодяй! Мерзавец! Сволочь! – кричал «друг», схватив его за одежду. - Я убью тебя, мерзкая тварь!
        По всей вероятности, «друг» опять все перепутал. Нет, ему, конечно, очень нравилось дотрагиваться до серых камней. Но ладонью, а вовсе не головой. Этого «друг» явно не учел.
        А ругался «друг» всегда. «Друг» очень любил ругаться.
        Подбежали незнакомые люди и принялись оттаскивать «друга», схватив за руки и за волосы. Что-то серое и вязкое с неприятным запахом и соленым вкусом медленно текло по лицу, заливало глаза и попадало в рот. Это было противно. Он глубоко вдохнул и зажмурился.
        * * *
        
        - Люци! Люци, черт, открой же глаза! Сев, ну ты совсем спятил?! Что на тебя нашло?
        Он открыл глаза. Над ним склонилась другая женщина.
        - Ну слава богу, - с облегчением произнесла она.
        Он начал вставать. Серые камни, которые почему-то приобрели зеленоватый оттенок, помогали ему: опираться на них было очень удобно. Крови уже не было. Другая женщина стояла с палочкой в руках и смотрела на него с беспокойством. Скорее всего, кровь убрала именно она.
        - Ты как?
        - Отлично, - ответил он другой женщине.
        И улыбнулся. Улыбнулся так, как она привыкла видеть. Не станет же он улыбаться ей так же, как улыбался красивой женщине. С какой стати?
         Камней в этом коридоре было восемьсот девяносто шесть. Он знал это совершенно точно. Голова кружилась, ноги слегка подгибались, и присутствовало четкое ощущение, что если он сейчас не поторопится, то куда-то опоздает. Причем опоздание может оказаться фатальным.
         - Что тут за шум? – раздался за его спиной холодный высокий голос.
        Он с сожалением оторвался от созерцания зеленоватых «серых камней», обернулся и ответил с легкой усмешкой:
        - У нас все в порядке, мой Лорд. Прошу простить за беспокойство. Уже уходим.
        Подождав, пока обладатель холодного высокого голоса скрылся в зале, он вынул палочку и произнес, направив ее на «друга»:
        - Сев, ты идешь со мной. Отпустите его.
        Трое незнакомых людей, которые в одночасье стали до смешного знакомыми, мгновенно послушались и перестали заламывать «другу» руки. Тогда он быстро нагнулся, поднял с пола валяющуюся там палочку и, стараясь не встречаться глазами с растрепанным «другом» в разорванной мантии, крепко взял того под руку и аппарировал домой.
        Дома, конечно же, был большой скандал. Очень большой скандал. И лишенный палочки «друг» до утра метался по его кабинету, грозя «подлому негодяю» страшными карами.
        «Негодяй» не возражал. Глупо было возражать. Да и нечего. Что он мог сказать «другу», который занимался любимым делом, то есть ругался? Начать доказывать, что он не обманывал и не притворялся? Попытаться убедить, что так притворяться нельзя? Попробовать объяснить, как выглядит этот мир, когда камни и огонь в камине становятся одного цвета?
        Он не знал, как это объяснить. Поэтому просто молча слушал, как «друг» ругается. Тем более что «друг» очень любил ругаться.
        А две тысячи девятьсот сорок шесть серых камней равнодушно смотрели на все это безобразие. И снисходительно улыбались. Во всяком случае, ему приятно было думать, что они улыбаются.
        * * *
        
        Прошло время, и «друг», конечно, его простил. Потому что все-таки ему поверил. И странная эта история стала забываться. Даже не то чтобы забываться, а просто те трое, которые знали о ней, не очень любили ее вспоминать.
        Но кое-что они запомнили.
        Красивая женщина запомнила, как она за него испугалась. И как ему нравилось целовать край ее платья. И как он не хотел ее расстраивать. И как старался, чтобы она была им довольна.
        А «друг» запомнил, что пытался его убить. А он не только не обратил на это внимания, но даже ни разу не упрекнул своего «другу» за то внезапное нападение. Потому что он все понимал. И «друг» был ему за это благодарен, так как поступка своего очень стыдился, в чем, впрочем, никогда бы не признался.
        Но больше всего интересных вещей запомнил, конечно, он сам.
        Он запомнил, что ему нравится красивая женщина. И что ему хорошо, когда она рядом. И не очень хорошо, когда ее нет. Понять природу этого явления он так и не смог, поэтому просто запомнил. Как и то, что у него есть «друг». Хотя друзей и не бывает.
        А еще он запомнил, что умеет улыбаться им обоим так, как не улыбается больше никому. И бессовестно пользовался этим, когда хотел, чтобы красивая женщина порадовалась, а «друг» перестал ругаться. Эффект сохранялся.
        От этой истории у него осталось масса странных привычек и смутных ощущений, которыми он очень дорожил.
        Осталась привычка медленно проводить рукой по каменным стенам, потому что ему это нравилось.
        Осталось ощущение абсолютного счастья, когда горит огонь в камине, за окном воет ветер, красивая женщина сидит рядом и гладит его по голове, а «друг» ругается. Ему невероятно нравилось называть «друга» «19-5-22» и смеяться, глядя на то, как «друг» злится. Может, это и было не очень красиво по отношению к «другу», но справиться с этим желанием он не мог, как и с некоторыми другими.
        Например, он так и не смог заставить себя разучиться считать серые камни. И вообще все, что он видит. Эта привычка оказалась слишком забавной, чтобы так просто от нее отказаться.
        А еще он запомнил, что первые слова, которым научил его «друг» звучали как «1-22-1-4-1-11-5-4-1-22-18-1». Он потом часто задавался вопросом - почему «друг» поступил именно так. И когда он все-таки решился спросить об этом, «друг» ответил:
        - На всякий случай.
        Тогда он подумал, что сделал бы для «друга» то же самое.
        Пришлось так же запомнить, что «друг» часто ошибается, но не любит, когда ему об этом говорят. И теперь, если ему не хотелось спорить со своим «другом», а тот был совершенно не прав, он чуть склонял голову на бок и говорил:
        - Сорок три.
        - Двадцать шесть! – хмуро отвечал «друг», мгновенно переставая ругаться.
        - Сорок три, Сев. Сорок три.
        И они начинали смеяться.